И спрашивает Мальчик:
– А можно в тот дворец попасть, где Интересенки живут и Прекрасенки?
И тут вдруг такое произошло. Удивительное. Невероятное прямо.
Скучалка и Кошмарик как упадут на пол и как начнут на Мальчика смотреть. А во взгляде их – не то интерес неподдельный, не то раздумья сомнительные: нормальный Мальчик или всё-таки какой-то другой?
– Вы чего? – Мальчик спрашивает.
А Кошмарик отвечает:
– Это мы от удивления упали. И тебя изучать начали.
И снова смотрят на Мальчика снизу. И взгляд у них такой неприятный. Как у учителя физики, когда он пальцем по журналу водит – ищет, кого к доске вызвать.
Наконец Скучалка говорит:
– А мы думали, ты – человек. Хоть в чём-то и Скандальчик, но в целом – человек.
– Я человек и есть, – отвечает Мальчик, но не очень уверенно.
– А был бы ты человек, – сказал Кошмарик, – ты бы знал, что и Прекрасенки, и Интересенки, а также Кошмарики, Скучалки…
– А также Вредятинки, Скандальчики, – подхватила Скучалка, – Грязнулики и Чистюлики и многие другие полезные существа в тебе самом живут. Важно только выпускать на свободу кого надо.
– А кого не надо – не выпускать, – подытожил Кошмарик.
И только он произнёс такие слова, Мальчик видит, что он уже опять в своём дворе сидит.
Сидел он так, думал-думал и придумал.
– Сейчас Извинялку выпущу и с мамой помирюсь.
Мальчик выпустил на свободу Решилку и пошёл к маме – Извинялку выпускать.
Два квадрата
Хватит тебе просто так сидеть, – сказки слушать. Возьми-ка, дружок, бумажку, – будем рисовать.
Нарисуй, пожалуйста, два одинаковых квадрата. Один и другой.
Получилось? Одинаковые?
А теперь, – слушай про них сказку. И не забывай периодически на сами квадраты смотреть, чтобы у нас получилась «сказка с оформлением».
Квадраты эти, уверяю тебя, только с виду такие одинаковые, а, на самом деле, – они разные совсем. Потому что разные у них характеры.
А характер, он, знаешь, от чего зависит? От взгляда на жизнь.
Один Квадрат, – правый, погляди внимательно, – он смотрит на мир из своего внутреннего угла. Понимаешь, как это происходит? То глядит из правого угла, а то – из левого. Но всегда весь мир через себя видит. То есть, сначала, – себя, а затем уж, – весь мир.
И тем больше он на весь мир через себя глядит, тем больше сам себе нравится.
«Вот, – думает правый Квадрат. – Я и мир. И мы – равны! Здорово! Что бы ни случилось, я навсегда таким останусь: прямым, гладким, четырёхугольным!»
А второй Квадрат, левый, смотрел на мир из своего внешнего угла. Посмотри теперь на него внимательно, чтобы понять, как это происходит.
То есть, сам себе он был абсолютно неинтересен: левый Квадрат всегда миром окружающим интересовался. Всё хотел засунуть свой угол, куда не следует, разумно полагая, что, если совать свой угол, куда не следует, – можно на что-нибудь интересное наткнуться.
Бывало, натыкался левый Квадрат на интересное. А бывало, – что и на опасное. Иногда даже давали любопытному Квадрату пинка, но он не обижался, потому что любопытство его было сильнее всех обид.
И вот однажды любопытный левый Квадрат обнаружил, что все его углы пообтесались от тычков, и вообще квадратом он может называться только условно, ибо превратился в круг.
Отчеркни карандашом у квадрата четыре угла. Что получилось? То-то же!
Вот круглый Квадрат покатился по всему миру и увидел столько всего интересного, чего даже сказочники не видят, хотя они, уверяю тебя, видят всё.
А его, очень правый собрат, так и остался стоять на месте: гладкий, аккуратный, обыкновенный… Как скука.
Глянь-ка на него, сам убедишься.
Про любовь
Выключатель был маленький-маленький.
К тому же – чёрный, и, как говорили, – плоский.
Лампочка была большая-большая. К тому же – яркая, и одетая в столь прекрасный и модный абажур, что нет ничего удивительного – Выключатель в неё влюбился.
Ему очень нравилось, что она то вспыхивала – и тогда казалась весёлой и беззаботной, то гасла – и тогда представлялась задумчивой и нежной. К тому же, у неё были такие прекрасные формы, а эта широкополая шляпа-абажур – с ума сойти! В общем, Выключатель очень страдал.
Лампа висела в центре комнаты, а Выключатель торчал в углу, откуда мог только вздыхать. Лампочка кокетливо подмигивала. Но быть вместе они никак не могли. Никогда.
Оконное Стекло было никакое. Его даже никто не замечал. Смотрели, казалось бы, на него, а говорили что-нибудь вроде: «Какая сегодня хорошая погода». Или: «Посмотри, какой на улице смешной щенок». А про Оконное Стекло никто никогда ничего не говорили хорошего, разве ругали иногда: «Стекло, – ворчали, – опять грязное». Было отчего разозлиться и обидеться.
К тому же, Оконное Стекло считалось дальним родственником лампочки, и судьба Лампочки всегда казалась ему более светлой.
И вот однажды Оконное Стекло сказало: «Послушай, друг Выключатель. – Выключатель и Оконное Стекло никогда не дружили, но когда говорят что-нибудь неприятное – часто лгут. – Послушай, друг Выключатель, – повторило Оконное Стекло для пущей убедительности. – Ты хоть знаешь, по кому вздыхаешь, наивный? Ты хоть знаешь, что Лампочка без тебя жить не может?»
Выключатель очень обрадовался и испугался. Так всегда бывает, когда дело касается любви.
– Ты же её король, её начальник, её предводитель, – Оконное Стекло даже задрожало от волнения. Когда хочешь сделать гадость – тоже волнуешься. – Если ты захочешь – она будет светиться. Не захочешь – погаснет. Было бы только твоё желание – и она начнёт мигать каждую секунду или не гореть вовсе. Что ты страдаешь? Она – твоя слуга, подчинённая, рабыня. А ты по ней вздыхаешь, дурачок…
От удивления Выключатель ушёл в себя – выключился – и тотчас погасла Лампочка.
– Что ты мне сказал? Как ты можешь так называть её! – вышел из себя Выключатель, и Лампочка включилась.
– Ну, убедился? – радостно задребезжало Оконное Стекло.
– Это правда, ты так зависишь от меня? – спросил Выключатель Лампочку, потому что влюблённые верят только друг другу.
– Правда, – вздохнула Лампочка и будто потускнела. – Теперь ты можешь издеваться надо мной и делать со мной, что хочешь. Теперь ты понял, как я завишу от тебя, и любовь превратится в рабство.
– Вот так-то… А то вздыхают тут, спать не дают, – очень противно дзинькнуло Оконное Стекло.
– О чём ты? – улыбнулся Выключатель. – Значит, на самом деле мы не далеки друг от друга, и это всё обман? Значит, мы связаны? Значит, самой судьбой уготовано нам быть вместе. Оказывается – мы с тобой муж и жена. И теперь мы будем жить с тобой очень счастливо: когда ты захочешь, только скажи мне – вспыхнешь ярким светом. Устанешь, – будешь отдыхать. Я стану защитником твоего света. И сторожем.
– Вот дурак-то! – выругалось Оконное Стекло. Так часто бывает: когда нечего сказать – ругаются.
На этом можно было бы поставить точку, но если уж быть правдивым до конца, надо добавить: Лампочка эта никогда не перегорала. Все вокруг удивлялись: как неправдоподобно долго горит эта Лампочка. Все вокруг, наверное, просто не знали: эту Лампочку любят…
Про Ленивца
Однажды Мальчик болел. Потому что простудился: насморк и кашель. И всё потому, что по лужам ходил босиком и мороженое ел. Если б он это по отдельности делал: поел бы мороженое, потом бы чинно разулся, по лужам бы ходил босиком – может, и не заболел бы. Но он совершил два таких поступка. Потому и заболел.
И загрустил. Потому что – заболел. А ещё потому, что телевизор смотрел. А там всё про грустное показывали: про людей. Потому что про привычное – потому и грустное. Людей и в окошко можно увидеть.
И вдруг – нате вам! – про зверей. Да ещё про австралийских! Мальчик сразу перестал грустить – стал на экран смотреть.
Мальчик смотрит, как Кенгуру бегает.
А Кенгуру смотрит, как Мальчик болеет. Жалеет его. И говорит своим кенгурятам: «Никогда не ходите босиком по лужам. А уж если пошли – ни за что не ешьте при этом мороженое».
И вдруг видит Мальчик: Ленивец висит на дереве. И ничего не делает! Висит себе вниз головой, потому что ему так удобней – и не делает ничего!
Мальчик не утерпел, конечно, сильно уменьшился и прыгнул в телевизор. Потому что очень хотел. Захотел, уменьшился и прыгнул.
Попал в Австралию и сразу рядом с Ленивцем повис.
И вот висят они вдвоём вниз головами.
Мальчик говорит:
– Привет!
А Ленивец не отвечает. Причём, с таким видом не отвечает, будто важным делом занят. Хотя на самом деле просто вниз головой висит.
Тут мимо Собака Динго бежит и говорит:
– Привет! Ты чего здесь висишь – умный, что ли?
А Мальчик не отвечает. Потому что он же тоже ленивец.
Собака Динго на него посмотрела уважительно и дальше бежит.
Тут мимо Крокодил ползёт и шипит такие слова:
– Ты что, новенький ленивец? И такой же умный?
Мальчик ничего не отвечает. Потому что Ленивец не отвечает. А он, Мальчик, потому что тоже ленивец и тоже не отвечает.
А тут вдруг никто не ползёт.
И тогда Мальчик спрашивает у Ленивца:
– А что, мы – ленивцы – самые умные?
Ленивец не ответил сначала, но потом сказал всё-таки. Наверное, ему слова эти приятно было произносить, вот он их и произнёс.
– Мы, ленивцы, – ответил Ленивец, – самые умные. К нам всегда за советом идут. Потому что мы висим целыми днями и думаем. У нас, у ленивцев, мыслей очень много – мы ими делимся всегда. К тому же, все на жизнь смотрят головой вверх, а мы, ленивцы, головой вниз. Это создаёт неожиданный взгляд.
Тут Мальчик почувствовал, что у него кровь к голове приливает, и подумал: «Наверное, это неожиданный взгляд пришёл».
Спрыгнул с дерева и домой пошёл. Потому что дома лучше.
Но теперь, если Мальчику надо про что-то подумать – он сразу вниз головой повисает. Потому что так думается лучше.
Кстати, после Австралии Мальчик сразу выздоровел – потому что климат там хороший.
Только одного никак понять не мог – хоть и висел вниз головой многократно – как же это он всё понимал, что ему в Австралии говорили? Неужели он на самом деле ленивцем был, причём, австралийским? Совершенно непонятно.
Вот и вся история.
Монолог Микрофона
Что в нашем доме находится?
То, что в нашем доме находится.
А ещё что в нашем доме находится?
То, что в телевизоре находится.
Вот ведь какое дело: оно, вроде как, в телевизоре. А, с другой стороны, так нам знакомо, что как бы и у нас в доме.
Например, Микрофон на тоненькой ножке. Всякий его видел, всякий знает. Но мысли Микрофона никому не ведомы.
Мне один раз, да и то случайно, удалось узнать, что думает Микрофон:
– Ой! Ну, только не надо ко мне приставать, пожалуйста. Не надо ко мне подходить и орать в меня всякую ерунду. Орать не надо, я вас очень прошу.
Я могу так кричать, что трибуны стадиона лавками заткнут свои уши. Я могу так орать, что раскаты грома покажутся вам шёпотом небес. Я – король звуков, царь грохота…
Но эти звуки чужие. Этот грохот не мой.
Я могу изгибаться, чтобы вам было удобнее поднести меня к своему рту, а потом вопить вашим голосом ваши же мысли.
Но если бы вы знали, как я мечтаю прошептать, тихо-тихо прошептать собственные слова. Тихо-тихо. Собственные.
…Так думает Микрофон на тоненькой ножке.
Но мысли Микрофона никого не интересуют. Не для того он создан, чтобы думать.
Он создан, чтобы в него орать.
Про перламутровую Пуговицу
А теперь встань, пожалуйста, и попроси у мамы коробочку, в которой лежат пуговицы. Ведь в каждом доме есть такие коробочки. Ты погляди: каких только пуговиц здесь нет!
Но только той, про которую я тебе расскажу историю – нет точно. Потому что она в другом месте живёт.
Впрочем – послушай. Жила-была принцесса. Обычная такая принцесса: капризничала всё время и балы устраивала. Просто, что ни неделя – то бал, а что ни бал – то новое платье, будьте любезны! Знаешь, принцессы они вообще такие странные: почему-то считают, что хорошая жизнь – это когда много платьев. Вот глупые!
Но одно платье у принцессы было самое любимое. За что уж она его полюбила? Может, за кружевной белый воротник, пеной лежащий вокруг шеи? Может быть, за пышные белые оборки, превращающие капризную принцессу в прилежную девочку? А может быть, за перламутровую пуговицу, которая и была главным украшением платья?
Если честно – я не знаю. Во вкусах девочек – тем более, если они принцессы – нелегко разобраться. Но вот, что я знаю абсолютно точно: Пуговица эта ощущала себя очень несчастной. Знаешь, почему? Потому что Пуговица сама мечтала быть принцессой. Как говорится, с кем поведёшься – от того и получай.
Пуговица все время дёргалась (оторваться пыталась) и думала при этом такие мысли: «Я такая красивая! Я такая круглая! И дырочек у меня есть целых две, из которых слёзки могут литься, столь принцессе необходимые. И вообще, это я только с виду прозрачная, а на самом деле – таинственная. Если бы не торчала на этом платье – точно была бы принцессой. Просто обязательно».
Думала так Пуговица, думала, дёргалась, дёргалась – да и оторвалась. Неаккуратно оторвалась – на платье сразу появилась дырка.
Принцесса как увидит! Как закричит! Как ногами затопает! Но делать нечего, пришлось платье выбрасывать. (Конечно, можно было бы и зашить дырку – не такая уж она и большая, – но принцессы этого не умеют. Они вообще ничего не умеют. Только капризничать).
И Пуговицу тоже выбросили. Прямо на помойку.
И вот лежала себе Пуговица на помойке и думала: «Что ж такое? Ну почему так: или жизнь без свободы, или свобода без жизни. И никакого выбора».
Но тут увидел Пуговицу старый ржавый Гвоздь. И даже привстал от удивления и шляпку приподнял, чтобы получше разглядеть.
Луч солнца как раз упал на Перламутровую Пуговицу, и она заиграла таинственными красками. А слёзы, которые капали из её дырочек, делали Пуговицу ещё прекрасней.
– Принцесса! – прошептал Гвоздь.
– Да-да, – сказала Пуговица таким тоном, будто давно привыкла к подобному титулу. – Это я.
И все, кто жил на помойке, стали кричать:
– Принцесса! Принцесса! К нам пришла принцесса!
И все стали Перламутровую Пуговицу утешать, чтобы она не плакала. Но Пуговица сразу не утешилась – как принцессам и положено.
И стала наша Перламутровая Пуговица принцессой помойки. Все её очень любили. И капризы её прощали. Потому что с принцессой – оно и на помойке веселей.
А ты видишь, видишь, сколько в маминой коробке пуговиц? Одна из них – точно! – принцесса. Как ты думаешь, какая именно?