— Что такое? — нетерпеливо спросил Тимка, усаживаясь рядом.
— Да опять эти проклятые скалы! — воскликнул Шавырин.
— Летучие?! — изумился Тимка.
— Ну! С ума они посходили, что ли?!
— Они, может, посходили… А папа был при чем? — строго возразил Тимка.
— Вот потому и отец твой погиб, что его зажали: отсюда эти, оттуда другие! Ничего не понимаю.
Шавырин рассказал по порядку, как его привели в кабинет, как там оказался немец, который говорит по-русски, предложил сесть, дал сигарету… Ну, сначала: кто, откуда? Не поверил, что убежал от своих, что надоела война…
— А мне не надоела! — вмешался в его рассказ Тимка. — Если бы у меня были силы, я бы всех перестрелял!
— Ну вот… — обиделся Шавырин. — Это все ребячество твое… Лично мне сейчас, где бы поспокойней, потише… Ты гляди не рыпайся там! Тебе, может, и ничего, как мальцу, а меня в два счета спишут!
— Ну, ладно… Что там еще они? — примирительно спросил Тимка.
В конце концов немец поверил Шавырину и даже обещал отпустить при одном условии: что он покажет какой-то склад, или тайник, или что-то похожее — ну, в общем, что-то у Летучих скал.
— Может, боцман им рассказал? — спросил Тимку Шавырин. — Ведь в лес он не явился…
— Вчера не явился, а сегодня мог явиться, — возразил Тимка. — А может, и рассказал… Наган с патронами он тогда бросил. — Тимка взвинтился: — Если бы отец знал все это, сам бы перестрелял всех!
— Ладно, ладно… — успокоил его Шавырин. — Так вот ведь я ничего не знаю об этих скалах!
— А я знаю, что ли?! — огрызнулся Тимка.
— Как… не знаешь?.. — Шавырин даже в лице переменился при этом.
— Я район знаю! На десять километров кругом! — выкрикнул Тимка. — Все там облазил. А что им надо, откуда я… Это вчера меня из-за того и не расстреляли, что я проболтался: район знаю… Мы там с папой раз двадцать по целым суткам жили!.. — Голос Тимки сорвался. — А в землянках никого нет, кто места знает…
Шавырин утер ладонью пот со лба и висков.
— Ну, может, им как раз это и надо… А то прямо ты напугал меня… Ведь нам хана, если…
— И пусть хана! — яростно ответил Тимка. — Мне теперь все равно. — Он пересел на другую койку и уставился в небо за решеткой. Над городом плыли серые облака.
Недолгую тишину прервал звук открываемой двери.
ДОПРОС
Его провели по каменному коридору, потом, через лестничную площадку, — в другой коридор, где стены были выкрашены, потолок белый, а полукруглые окна — как в любом другом учреждении, если не замечать, что и здесь на них были крепкие железные решетки. У большой двустворчатой двери надзиратель остановился и пропустил Тимку первым.
В просторном кабинете стояли полупустые книжные шкафы вдоль стен, сейф в углу. От двери к черному письменному столу вела ковровая дорожка. А за столом в мягком кожаном кресле сидел офицер в черной форме, про которого говорил Шавырин. В ярко начищенных сапогах и с гладко прилизанными — не то серыми, не то седыми — волосами он казался молодым, хотя было ему наверняка за сорок. На столе тульей вниз лежала рядом с кожаными перчатками его фуражка.
Офицер поднялся и что-то сказал надзирателю. Тот вышел.
А Тимка сразу метнул взгляд на зарешеченные окна.
— О! Мальчик опять хочет бежать! — заспешил к нему офицер. — Но здесь тюрьма! — Он взял Тимку под руку. — Здесь решетки, как в камере!
Тимка выдернул у него руку, слегка отстранился.
— Тебе странно, откуда я знаю про камеру? — весело рассмеялся офицер. — Там есть окошечко в двери! И те, кому положено, наблюдают!
Тимка промолчал, переступив с ноги на ногу.
— Будем вести мирную беседу или будем ссориться? — Офицер улыбнулся.
Тимка подумал и буркнул, косясь на него исподлобья:
— А я не знаю, какую беседу…
— Это мы сейчас выясним между собой! — Офицер прошел за стол и указал ему на мягкое кресло. — Садись! Может, мы еще окажемся друзьями!
Тимка медленно, спокойно подошел к столу и, прежде чем сесть, предупредил:
— Друзьями мы не окажемся…
Офицер опять засмеялся. И все время потом он то делался очень серьезным, то громко, весело хохотал вдруг. Оба сели.
— Пусть не окажемся друзьями, но и враждовать нам с тобой не из-за чего!
Тимка долго смотрел на него, но не ответил.
— Давай будем говорить по порядку. — Офицер сделался серьезным. — Твой взрослый напарник рассказал, как вы с ним познакомились на шлюпке, как встретились опять в лесу, у этих… ну, бандитов. Решили вместе бежать от службы, от всего… Он что-нибудь наврал мне?
— Откуда я знаю? — ответил Тимка. — Если наврал, значит, и мне наврал. Я ведь предавать его не буду.
Офицер засмеялся:
— Ты молодец! Давай не будем говорить о нем, будем говорить о тебе. Твой папа был командиром «охотника» и погиб, да?
Тимка задержал дыхание и не мигая уставился на него так, что пришлось утереть ладонью защипавшие от слез глаза.
— Ну, не волнуйся, не волнуйся! — успокоил его офицер. — Если разбираться в подробностях войны, виноваты бывают не всегда те, кто кажется… Командир «БО-327» был храбрым офицером — это тебе говорю я, свидетель его действий. Я был на эсминце, который у вас называют крестоносцем, когда он вступил в бой с «охотником». Твой папа — настоящий моряк. И его похоронили бы, как принято у нас хоронить отважных воинов, — с почестями. То, что ты видел у Летучих скал, по рассказам твоего старшего товарища, сделали бандиты из леса, а не немцы…
Судорожно куснув губы, Тимка ответил сквозь слезы:
— А я давно догадался!
— Догадался?! Ну откуда ты мог догадаться… — засомневался офицер.
— А от папы! — яростно ответил Тимка. — Когда папа уходил последний раз!.. Он сказал!.. — задыхаясь, отрывистыми фразами поведал Тимка. — Сказал: пойдет к Летучим! Что там будут из леса! Если не вернусь, сказал… значит, подвели меня! Его подвели, понятно?!
Обойдя вокруг стола, офицер осторожно погладил Тимку по голове:
— Успокойся. Его погубили твои враги.
— А вы мне тоже не друзья! — выкрикнул Тимка, отодвигая от себя его руку.
Офицер отошел на свое место.
— Я и не говорю, что друзья. Ты очень нервный мальчик… Но мы умеем уважать храбрость в противнике. Мы были честными противниками с твоим папой и, если бы пришлось, встретились бы честно, как положено солдатам… Выпей! — Он протянул Тимке стакан воды. — Успокойся…
Тимка отхлебнул воды. Всхлипнул, задержав дыхание. Потом успокоился, глядя на офицера.
— Давай говорить по-деловому… — начал тот. — Другом ты меня признать не хочешь, враждовать нам не из-за чего. Попробуем извлечь из нашего знакомства какую-то выгоду для тебя и для меня… Твой старший товарищ сказал, что ты хочешь уехать на остров Пасхи…
— А я ему не разрешал говорить за меня! — вспылил Тимка.
— Но ведь он сказал правду, что здесь такого?
— Ничего такого! — ответил Тимка. — Я не хочу, чтобы все знали, куда я, что…
— Почему? — удивился офицер.
— Потому… — сказал Тимка. И помедлил, торопливо раздумывая. — Я вырасту, узнаю, кто погубил папу, и всем отомщу потом!
Эта его версия, кажется, понравилась офицеру.
— Хорошо! — воскликнул он. — Но почему обязательно Пасхи?
— А чтобы далеко! — сказал Тимка.
— Есть острова дальше… Вся Антарктида, например!
— Там холодно! — отрезал Тимка. — И мне надо, где одни негры! Чтобы меня не знал никто.
— Хорошо… — Офицер кашлянул, сгоняя усмешку. — Если я помогу тебе уехать на этот остров, ты мне поможешь в одном деле?
Тимка заколебался:
— Я не могу помогать врагам…
— Мы не враги! — возразил офицер. — Враждуют наши страны.
— А вы были на крестоносце… — сказал Тимка.
— Был! — согласился офицер. — И, возможно, буду снова. Но мы с твоим папой встречались в честном бою! Погубили его другие!
— А зачем вы меня заперли в камеру? — придрался Тимка.
Офицер нахмурился:
— Вы были взяты в плен… К тому же ты не один. Служба есть служба, но, если мы договоримся, я похлопочу, чтоб вас поместили не здесь, а в нормальных комнатах…
— Часового тоже не надо! — потребовал Тимка. — Я не люблю, когда меня охраняют.
— Послушай… А впрочем, если мы договоримся и ты дашь слово…
— А вы дадите слово, — перебил Тимка, — что отправите меня на остров?
— Да. Но ты еще не слышал, что я хочу от тебя…
— А я знаю что! — сказал Тимка. — Мне Шавырин говорил! Да и все пристают с этими скалами!
Офицер наклонился к нему через стол.
— Что тебе известно об этом деле?
— Что в районе Летучих скал находится посылка, которая всем нужна! — раздраженно ответил Тимка.
— Почему — посылка?
— Откуда я знаю? — вопросом на вопрос ответил Тимка. — Так ее те называют, — он кивнул за стены кабинета, — бородатый там и еще один… Только я о них больше ничего не скажу. Я не доносчик, хоть они и трусы и предатели!
— И ты знаешь, где эта посылка?.. — спросил после паузы офицер.
— Откуда? Я же не волшебник! — удивился Тимка. — Если бы я был волшебником… Я только район тот знаю! И они пристали ко мне.
Теперь, как недавно Шавырин, чуточку растерялся офицер.
— Как же ты можешь помочь нам, если не знаешь, где эта посылка?
Тимка уставился на него голубыми глазами, поморгал.
— Н-не знаю… И вы… вы не поможете мне уехать? — встревоженно спросил он.
Офицер откинулся в кресле, нервно повел бровями, как бы не слыша Тимкиного вопроса. Потом опять навалился на стол.
— Но хоть где она может быть спрятана — ты предполагаешь?
Тимка покачал головой:
— Нет… Там тысяча мест… Я шлюпку свою спрятал — никому не найти! — обрадовался он. — А посылку там…
— Какую шлюпку? Где спрятал? — уточнил офицер.
— А ту, на которой мы с крестоносцем встретились. Там я, у Летучих, и спрятал ее. Наложил камней побольше, открыл дырку…
— Где?
— Да в море, у Летучих! — повторил Тимка.
Офицер долго молчал, в раздумье глядя куда-то сквозь него, в противоположную стену.
— А район тот, говоришь, тебе известен?
— Да мы его тысячу раз с папой исходили весь, излазили!
Снова пошевелив бровями, офицер встал.
— Хорошо… Попробуем искать вместе… — Глаза его теперь так и смотрели сквозь Тимку. — Но учти, как говорят по-русски: уговор дороже денег. Так? Найдем посылку — я тебя посажу на корабль, не найдем… Сам понимаешь! — Он развел руками.
Тимка насупился. Тоже встал и, не дожидаясь указания, медленно побрел к двери.
— Да, насчет временной комнаты — я похлопочу для вас! — утешил, видя его растерянность, офицер.
— И погулять нам будет можно?.. — осторожно спросил Тимка.
— Не желательно, — ответил офицер. — Да скорее всего, и времени у вас не будет.
В распахнувшейся двери, как злой дух, появился, чтобы сопровождать Тимку, надзиратель.
ТИМКА УКРЕПЛЯЕТ АВТОРИТЕТ
Шавырин волновался и в ожидании Тимки расхаживал по камере из угла в угол. Тимку встретил нетерпеливым возгласом:
— Н-ну!
— Что «ну»? — буркнул Тимка. — Если бы я знал, где эта посылка дурацкая… А вы зачем передаете все, что я вам говорю? — напустился он на Шавырина.
— Что я такое передал там? — неуверенно проговорил Шавырин.
— Куда я собираюсь, как! Может, я не хочу, чтобы это знали? — Тимка отошел от него и демонстративно вытянулся на железной кровати, лицом вверх.
— Ты психованный. Я так и предупредил их, что ты психованный! — разозлился Шавырин.
— Если я психованный — все вообще психи! — глядя в потолок, ответил Тимка.
Шавырин подошел, остановился над ним.
— Дурак, видно, я, что связался с тобой. Ведь добра тебе желал — бежать согласился…
— А лучше б я один убежал, — не поворачивая головы, сказал Тимка. — Без вас не попался бы… Чего хорошего? — Он вдруг сел. — Знаете, нас обещают поселить в городе, а слова я так и не дал им, что буду сидеть… Удерем?
Шавырин махнул на него рукой:
— Глупость мелешь! Пока нас не отпустят, ни за что не удрать!
— С вами, конечно… — отозвался Тимка, опять вытягиваясь на койке. — Так и будем попадаться от одних к другим… Пока надоест.
Отругать его Шавырину не удалось. Появился надзиратель и, снова показав пальцем туда-сюда, увел Тимкиного сообщника.
А Тимка остался лежать, припоминая весь разговор с офицером: реплику за репликой, вопрос за вопросом… Немец явно насторожился, когда узнал, что помощник из Тимки не очень надежный…
Хорошо, что его оставили на время одного в камере. К возвращению Шавырина Тимке удалось привести свои чувства в порядок и даже отдохнуть немного. Дверь за Шавыриным прихлопнули, но на замок не закрыли.
— Квартиры никакой не будет, — предупредил Шавырин. — Нас поведут пожрать куда-то, не вздумай чудить. Пока к нам по-человечески…
Тимка не ответил, разглядывая потолок. Шавырин прошелся мимо него по камере раз, другой.
— Неужели ты эту паршивую посылку найти не можешь?!
— А вы можете? — приподнялся Тимка. — Ищите. Вон, под кроватью у меня. — Он показал ему под кровать. — Я, когда меня притесняют, даже если могу — и то ничего не сделаю! Из-под ружья я никогда ничего не делал! Так меня папа научил, — добавил он. — И я привык так.
— Думаешь, будут с нами канителиться? — подступил Шавырин.
— А пусть как хотят! — ответил Тимка, снова разглядывая потолок. — Мне это все равно. Я смерти не боюсь.
— Хвастун ты!.. — фыркнул Шавырин. Однако отошел и больше не трогал его, пока обоих не окликнул все тот же надзиратель.
Их опять провели по каменному коридору, потом вниз, на первый этаж. И через небольшую калитку — во двор.
— Шнелль! — Немец показал автоматом в сторону ворот.
И в эту минуту Тимка увидел, как в нескольких метрах слева от него Кравцов — тот самый Кравцов, его сосед по дому, — одетый в какую-то черную, с серыми выпушками форму, заломив Ангелине Васильевне руки, тащит через двор, Асину соседку, по прозвищу «Я-тебе-не-жена». Волосы ее растрепались, и она вскрикивала, изогнувшись, чтобы ослабить боль в руках, едва поспевая за широким шагом Кравцова.
Всего на одно мгновение приостановился Тимка. Молнией промелькнула мысль в голове, что разведчик с особым заданием не имеет права рисковать, отвлекаясь на что-то второстепенное. И только мелькнула эта мысль, как в следующее мгновение Тимка бросился влево, наперерез Кравцову, не обращая внимания на окрик часового за спиной, и ударил с ходу головой в живот предателя, отчего тот, ухнув, сразу выпустил из рук Ангелину Васильевну и грохнулся на булыжную мостовую двора. С двух сторон бежали охранники. Но Тимка успел еще и заехать кулаком по губам Кравцова, которыми тот хватал воздух.
«Разведчик с особым заданием не имеет права рисковать, отвлекаясь на что-то второстепенное… Но точно так будет рассуждать и враг, если он проверяет, наблюдая со стороны».
Его схватили, кто-то что-то кричал. Шавырина Тимка не заметил, потому что его сразу поволокли назад: по лестнице на второй этаж, потом в коридор, где был знакомый кабинет с книжными шкафами у стен.
От окна шагнул навстречу ему офицер.
— Ты что это вытворяешь, а, негодник?!
Было похоже, что он сейчас ударит. Тимка рванулся, но его крепко держали за руки.
— А вы за что людей мучаете?! — крикнул он в лицо офицеру. — А говорили: воюете честно! Честные люди женщинам руки не ломают!
— Замолчи! — рявкнул офицер над самой Тимкиной головой. — Я посажу тебя в карцер! Я буду держать тебя без воды, пока не высохнешь!
Тимка все время пытался высвободиться, и лицо его, естественно, перекосилось от боли.
— Сажайте! — ответил он со слезами на глазах. — Сажайте, мучайте! Все вы одинаковые, ненавижу всех!
— А ну отпустите его! — приказал офицер.
Тимку отпустили, он шевельнул затекшими кистями рук.
— Ненавидишь, значит?! — почти вплотную приблизив к нему лицо, яростно переспросил офицер.
— Да! — сказал Тимка.
— А откуда ты знаешь эту женщину? — процедил офицер сквозь зубы, в упор глядя на Тимку.