Нгвенья добродушно рассмеялся.
— Хочешь сказать мне: «Закругляйся, пора и честь знать», как любят говорить многие белые? Да, они правы: мы не любим торопиться — у нас очень жарко, а в жару вредно спешить. Разве нет? — Он положил в рот ещё один кусочек манго, разжевал, проглотил и продолжил: — А драгоценности появлялись у этого короля после набегов на соседние племена, а потом и в виде подарков, которые получал от белых…
— За что? — удивилась Мартина.
— Ну, так говорят старики, а они знают, если говорят.
— А какие драгоценности? — не унималась Мартина.
Нгвенья опять рассмеялся.
— Я их не видел. Если верить старикам, у него было полным-полно алмазов, золота — из шахт в Машоне, а также мешки с золотыми монетами, британскими и голландскими. И слоновая кость… — Он помолчал, видимо, вспоминая, чем ещё удивить ребят, и потом добавил: — А по ночам он приказывал своему белому секретарю Джону Джекобсу вываливать монеты из мешков и обкладывать его с ног до головы, а сам купался в золоте и хохотал! — Нгвенья выдержал ещё одну паузу, после чего с хитрой улыбкой произнёс: — А теперь слушайте внимательно: открою вам, куда делось это сокровище… Слушаете? Так вот. Однажды Лобенгула приказал своим верным слугам вынести сокровище из его хижины и зарыть в джунглях. Четырнадцать человек несли мешки с драгоценностями — вот сколько всего там было! Они закопали их в землю и заложили камнями. А когда вернулись домой, Лобенгула велел всех четырнадцать убить — чтоб никому не выдали тайны. Но кто-то, говорят, сумел выжить — от него и узнали про всё, что было…
Жуткий крик бабуина[11] откуда-то сверху разорвал тишину. Бен и Мартина подскочили от неожиданности, Нгвенья постучал палкой по стволу дерева, под которым они сидели.
— Эй! — крикнул он. — Не мешайте нам разговаривать. Я ещё не всё рассказал.
Несколько обезьян, две из них с детёнышами на спинах, перепрыгнули на другое дерево и скрылись в листве. Но перед этим крупный самец задержался на большой ветке, почесался, укоризненно взглянул на них и пожевал губами, как бы желая сказать: ну чего шумишь? Не видишь, мы тут с детьми гуляем…
Проводив глазами обезьян, Мартина спросила у Нгвеньи:
— Почему же до сих пор никто не нашёл сокровища, если те, кто в живых остался, могли рассказать?
— Сам не пойму, — понизив голос, ответил тот. — Знаю только, что после смерти Лобенгулы многие пытались, начиная с его белого секретаря Джекобса, да ни у кого не получалось.
— Почему? — спросил Бен. — Кто им мешал?
Нгвенья заговорил ещё тише.
— А потому что место это заколдовано. Наши ведуны и волшебники заколдовали его и прокляли, и всех, кто добирался туда, какая-нибудь хвороба в могилу сводила. А то и соперники убивали. Но их самих потом тоже настигала смерть: одного слон убьёт, другого — лев загрызёт, третьего — змея ядовитая укусит… А секретаря Джекобса вообще в тюрьму посадили.
— Значит, место всё-таки известно? Я не понимаю, — сказала Мартина.
— Известно, да не очень. Одни говорят, оно на холмах Матобо, другие — что в ущелье Батока, третьи — что в соседней Замбии. Вот и пойми тут. Да ведь сколько лет уже ищут и сколько людей этим занималось! Всё и перепуталось давно… Так что… — Он ухмыльнулся. — Этим делом вы не занимайтесь — ничего не выйдет!
— Отчего же ваш брат занялся? — спросил Бен. — Разве не понимает? Всё равно, что иголку в стоге сена искать.
Нгвенья помрачнел.
— Таким, как он, деньги затуманивают глаза, и они уже ничего не видят и не слышат. Сейчас он вбил себе в голову, что к сокровищу их должен привести леопард.
— Леопард? — с дрожью в голосе переспросила Мартина.
— Да. — Нгвенья опять понизил голос. — Местный колдун поведал, что в наших краях появился огромный леопард, ему дали кличку Хан, и пророчество говорит: тот, кто найдёт последнее лежбище последнего леопарда, станет обладателем сокровищ Лобенгулы.
Мартина совсем тихо сказала:
—
* * *
В конце недели Нгвенья и Сейди торжественно объявили, что Мартина и Бен достаточно познакомились с местностью и лошадьми и вполне могут теперь выезжать на прогулку одни. Только не слишком далеко.
Когда бабушка Томас выразила всё же беспокойство, Сейди заверила её, что, если дети не будут «зарываться», самое страшное, что им угрожает, это встреча с антилопой.
Однако подруга попросила её оставить свои шутки и объяснить, что она понимает под словом «зарываться».
— Это значит, — сразу же ответила Сейди, — не пересекать северную границу моего участка земли. Там находится большая ферма Рекса Ратклифа. Этот тип занимается устройством сафари[12] и вообще охотой. Они много там стреляют и могут попасть не только в кабана или льва.
Миссис Томас снова проявила недовольство шуткой, однако Мартина не уловила в словах Сейди и самой малой доли шутки и оказалась, к несчастью, права…
Вскоре дети отправились на конную прогулку — Мартина на сером «арабе» Темпесте (была его очередь), а Бен на толстопузом пони Мамбо, с которым, несмотря на его малый рост и милую внешность, справиться было не так-то просто. Основными чертами его характера были упрямство и лень, и заставить его ускорить шаг не могли ни понукание, ни шпоры, ни, наверное, атака на него разъярённого слона или бегемота. Даже оторвать его от кормушки, чтобы подготовить к поездке, стоило огромных усилий.
В пути он несколько выправился, даже перешёл вслед за Темпестом на рысь — но что это была за рысь! Сплошные слёзы! А Бену так хотелось показать свои успехи в конном спорте. Утешало немного, что у него в руках был отличный бинокль, которым их снабдила Сейди с просьбой побольше смотреть на птиц и сообщить, если увидят какую-нибудь необычную для этих мест. Ребята мало разбирались в птицах и понимали, что сказано это просто так — чтобы они не слишком ленились, как разъевшийся Мамбо.
Устав смотреть в бинокль, Бен отнял его от глаз и, вспомнив уроки своего наставника Тендаи, у кого учился выслеживать зверей по следам, начал всматриваться в землю под ногами.
— Тендаи говорит, — объяснял он не то самому себе, не то Мартине, — что главное в этом деле не сами следы или другие знаки… ну, сломанные или помятые ветки, остатки шерсти и всякое такое. Главное — научиться думать так, как мог бы думать зверь, или человек, кого ты преследуешь. Понимаешь? — И ответил самому себе: — Это мне понятно, только как это сделать? Ты случайно не знаешь, Мартина? Нет?
Он слез с лошади, поднял с земли несколько упавших порванных листьев.
— Смотри! Они порваны, но не увяли. Значит, совсем недавно, час или чуть больше назад, тут прошёл большой зверь. Это ясно, как день, и называется явным знаком. Любой следопыт сразу поймёт. Но это, если кругом деревья, трава, кусты. А если следы приходится искать на скалистой почве или в воде? Тогда как? Вот тогда и надо думать за того, кого преследуешь! Стать леопардом, львом, жирафом…
— Муравьём! — предложила Мартина, слушавшая его с большим интересом.
— И муравьём, — согласился Бен. — Если знаешь их привычки. Так и говорил Тендаи. И мне это нравится куда больше, чем рыбачить, чему меня отец учил… Потому, наверное, мы с тобой подружились, Мартина, — вдруг добавил он, поглядев на неё. — Тебе ведь тоже все животные интересны, и не только какая у них шкура, или рога, клыки, но и что у них там, внутри… ну, в душе, что ли. В голове… Не знаю, как сказать…
Мартина тоже не знала, но они поняли друг Друга.
Послеполуденное солнце освещало высокую траву, и она золотилась на фоне ярко-голубого неба. Бен приподнялся в стременах, ухватившись за белую гриву Мамбо.
— Эй, Мартина! Погляди как следует! Видишь тени на траве? Вроде её разрывает кто-то? Это звериные дорожки.
Она вгляделась, заслонив глаза ладонью, и поняла, что он прав: вокруг них не прекращается другая жизнь, не всегда видимая ими.
Бен продолжал выступать в роли следопыта-экскурсовода.
— Смотри, какая лепёшка! Её носорог оставил. Совсем недавно.
— Носорог? Но ведь Сейди говорила, здесь кроме антилоп никого не встретишь.
— Да, говорила. — В голосе Бена появилось беспокойство. — Это, знаешь, что значит? Что он сюда прорвался через заграждение, спасаясь от кого-то. А от кого он может спасаться, как не от браконьеров? Из-за одного рога убивают, а рог продают. Поедем дальше, посмотрим, что и как…
Мартина нерешительно взглянула на него.
— Бен, если мы поедем, куда ты говоришь, то как раз попадём к северной границе, о которой нас предупреждала Сейди: что там убить могут.
Бен только вздохнул: что он мог на это сказать? Однако Мартине и самой ещё как хотелось туда проехать… хотя бы совсем немножко… поэтому она продолжала:
— Но если мы смогли бы отогнать этого носорога отсюда подальше, чтобы его не убили, разве плохо? Мы-то знаем, что возле фермы Ратклифа находиться опасно, а носорог ведь не знает.
— Верно, — согласился Бен и потом, тоже с сомнением, добавил: — Только носорог очень опасен. Его не прогонишь, как корову или козу.
— Понимаю. Тогда давай проедем совсем чуть-чуть, всё время будем в бинокль смотреть и про Ратклифа и его людей помнить. Потому что бабушка убьёт меня, если они нас подстрелят.
Шутка показалась удачной, оба рассмеялись и продолжили путь.
И вскоре увидели носорога. Он спокойно жевал траву под деревом. Ветер дул не в их сторону, поэтому носорог ничего не учуял, а зрение у них вообще не слишком острое. Так что ребят он не заметил, но спугнуло его другое: внезапный резкий звук. Рог его дёрнулся, поросячьи глазки заходили, как на шарнирах, он рванул с места и с поразительной быстротой скрылся из вида.
На лошадей эти звуки — выстрела и тяжёлого топота трёхтонного тела носорога — произвели устрашающее впечатление, и всадникам стоило немалых усилий их успокоить. Но опыт скачки верхом на жирафе и учёба под руководством Нгвеньи сделали своё дело: ребята остались в сёдлах, а лошади на месте.
— Что это было? — спросила Мартина, тяжело дыша после борьбы со своим скакуном. — Понимаю, что выстрел, но откуда и кто стрелял? Хотели носорога убить?
Бен снова поднёс к глазам бинокль.
— Непохоже, что носорога, — сказал он. — На таком расстоянии разобрать трудно, однако чего-то у них на ферме творится. Суматоха какая-то. Люди бегают… Давай поближе подъедем.
Они приблизились почти вплотную к ограждению, хотя понимали, что нарушают запрет Сейди, — но ведь надо же узнать, что происходит, из-за чего весь сыр-бор? Или нет?..
Не отрывая глаз от бинокля, Бен говорил:
— Какой-то человек, толстый-претолстый, в шляпе и в костюме охотника… в руке у него палка… нет, ружьё… Он подошёл к какой-то стенке… Что это? Дверь открылась… Ой, оттуда выпрыгнул лев!.. Ух, какой красивый! Шикарная грива, а мышцы какие!
— Дай посмотреть! — Мартина протянула руку за биноклем.
И в это время раздался ещё один выстрел.
— Ох! — воскликнул Бен.
У него было такое лицо, что Мартина испугалась.
— Что, Бен? Кого-то убили, да? Кого?
— Поворачивай, Мартина, давай поскорее уедем отсюда!.. Это плохое место… Мамбо, вперёд!
Мартина воспользовалась недолгой борьбой Бена с упрямцем Мамбо и схватила бинокль, свисавший у него с седла.
— Не гляди! Не надо! — крикнул Бен.
Но она уже поднесла бинокль к глазам и увидела… На земле лежал убитый лев, толстый охотник стоял рядом с ним, поставив ногу на тело и улыбаясь. Наверное, его фотографировали.
По лицу Мартины катились слёзы. Она уткнулась лицом в гриву коня и плакала навзрыд. Она горевала по ни в чём не повинному беззащитному животному, убитому за деньги и только ради того, чтобы его шкура висела у кого-то в доме рядом с фотографией мёртвого окровавленного льва. Она сокрушалась о своём любимом белом жирафе, кого могла ожидать та же участь. Она плакала о судьбе многих других животных, приговорённых к смерти от рук жестоких, бессердечных людей.
Сквозь слёзы она видела, что лицо её друга Бена тоже немного искривилось от плача…
В тот вечер, когда они ехали домой, им казалось, что заходящее за холмы солнце кровавого цвета, а все до одной скалы стонут, как описывал Нгвенья, — только звуки эти исходят не от Мвали и других призраков, а от вышедших из могил духов убитых животных. Спасти которых должны они — Бен и Мартина.
• 9 •
Это называется «консервированная» охота, — с презрением произнесла Сейди. — То есть заранее подготовленная и безопасная, — пояснила она. — Как мясо в консервной банке. Без всякого риска.
Они встретились с Сейди возле конюшен, куда она примчалась вместе с бабушкой Мартины, обе запыхавшиеся, обеспокоенные их задержкой и сердитые. Свою подругу Гвин, которая была особенно рассержена, миссис Сейди Скотт сразу уговорила вернуться в дом готовить ужин, а сама осталась с ребятами, пока они ставили лошадей в стойло и коротко рассказывали об увиденном.
Потом, за столом на кухне, они повторили свой рассказ, и Мартина снова не могла сдержать слёз. А Сейди повторила слова «консервированная» охота и объяснила, что на ферме Ратклифа именно этим и занимаются: заготавливают заранее — как консервы — опасных и редких животных, держат их в тесных помещениях, как в тюремных камерах, а потом выпускают на несколько мгновений, чтобы так называемые охотники могли их без риска для себя убить и хвастаться своими геройскими подвигами.