Свифт обрушил на герцога Мальборо серию гневных памфлетов, обвиняя его в неслыханном взяточничестве. Сатирик бичевал не только его, но всю политику вигов. Свифт добился отставки Мальборо. Когда в 1713 году была прекращена война и заключен Утрехтский мир, то многие современники называли его «свифтовским миром».
Борясь за власть, тори кричали о страданиях народа и о своей готовности помочь ему. Свифта привлекала их пропаганда. Кроме того, в рядах тори были очень талантливые люди, его личные друзья, в частности лорд Генри Болингброк, публицист и философ. Это также способствовало сближению Свифта с партией тори.
После торийского переворота в парламенте Свифт достиг исключительной славы.
Он был беден, потому что был неподкупен. Его громадная работа в парламенте оставалась безвозмездной. Когда однажды премьер-министр решил материально поддержать его и прислал ему «в награду» 50 фунтов стерлингов, Свифт пришел в ярость и отослал их обратно, напомнив в записке, что он не наемный писака. Министр извинился, Свифт записал в своем дневнике: «Я вернул графу Оксфорду свое расположение».
Все эти годы Стелла оставалась в Ирландии. Это, видимо, объяснялось состоянием ее здоровья. Свифт навещал жену, писал ей почти ежедневно письма, которые он назвал «Дневником для Стеллы».
Министры начинали побаиваться своего смелого и талантливого помощника: ведь его сатирическое перо могло обратиться и против них. Придворные дамы, ненавидевшие Свифта, подсунули королеве его сатиру «Сказка бочки». Королева пришла в ужас и потребовала, чтобы от нее удалили этого безбожника. Свифт получил неожиданное для него назначение: место декана (настоятеля) кафедрального собора в Дублине. Ему пришлось покинуть Лондон. Разумеется, это была ссылка, хотя и почетная.
Свифт отдался всей душой борьбе за права и независимость Ирландии. Его поразили нищета и бесправие страны — его родины, которую он не видел несколько лет.
Правящие круги Англии превратили Ирландию в колонию, они душили ее промышленность, сгоняли ее крестьян с земли.
Свифт выступил в печати под видом рядового ирландского суконщика. Начиная с 1724 года он опубликовал четыре памфлета, которые получили название «Писем суконщика». Сначала он выступил против так называемой вудовской монеты. Английское правительство стало чеканить монеты для Ирландии, что уже само по себе было нарушением прав ирландского парламента. Потом оно передало за плату право чеканки этих монет английскому предпринимателю, авантюристу Вуду, который наводнил Ирландию неполновесными и отчеканенными в излишнем количестве медными деньгами.
Свифт в обращениях, написанных очень живым и образным языком, подслушанным у горожан Дублина, предлагал саботировать монету Вуда и наладить что-то вроде натурального обмена.
Ирландский народ послушался Свифта: люди перестали брать вудовские монеты, обходились без них. А «суконщик» в своих письмах писал об угнетении Ирландии, о попранных правах ирландского парламента и ирландского народа.
Английское правительство издало приказ о розыске и аресте мятежного суконщика.
Парадоксальность заключалась в том, что вся Ирландия знала, кто был этот таинственный суконщик; знало об этом и английское правительство. Но для ареста был необходим донос на Свифта, веско доказывающий, что декан собора св. Патрика и анонимный суконщик — одно и то же лицо. Доноса не было. На требование английского правительства все-таки арестовать Свифта лорд Картрайт, управляющий Ирландией как представитель Англии, ответил, что ему для этого понадобится дополнительно десять тысяч солдат: ведь тысячи ирландцев постоянно охраняют своего декана. В другой раз тот же лорд написал в письме: «Я управляю Ирландией с соизволения доктора[12] Свифта».
В борьбе с Вудом Свифт одержал победу: вудовская монета была изъята из обращения, а у Вуда отобрали право чеканки монеты. Ирландия ликовала. Но Свифт понимал, что это ничтожная победа, что Ирландии предстоит долго — десятки десятилетий — бороться за свои права и за свою свободу.
Личная жизнь Свифта складывалась в эти годы трагично. Еще в лондонский период одна богатая вдова, миссис Ваномри, попросила знаменитого человека давать уроки ее дочери. По странному совпадению новую ученицу Свифта тоже звали Эстер.
Пылкая и экзальтированная девушка влюбилась в своего необыкновенного учителя. Свифт сначала не отвечал на ее чувство — по крайней мере, он спокойно сообщал в письмах жене о своих уроках. В дальнейшем и он увлекся красивой и умной девушкой. Он простился с ней, уезжая навсегда в Ирландию. Стелла приехала к нему в Дублин, стала вести его хозяйство. Но юная Эстер тоже переехала в Ирландию, купила имение недалеко от Дублина. Там она дожидалась нечастых приездов Свифта и устраивала ему пышные, торжественные встречи. Свифт изобрел для нее поэтическое имя Ванесса и посвятил ей поэму «Каденус и Ванесса» («Каденус» представляет видоизмененное слово «деканус», «декан»). Но Ванессе было мало этой дружбы и поэтических излияний. Она не теряла надежды стать женой Свифта. Ей было известно, что Стелла больна, что Свифт почему-то не обвенчан со Стеллой. В конце концов она написала обо всем Стелле.
Английские биографы рассказывают, что, застав Стеллу в слезах, Свифт узнал от нее о письме, забрал его, поскакал в имение Ванессы, швырнул ей ее послание и сказал, что больше она его никогда не увидит. После этого он обвенчался со Стеллой.
Так или примерно так развертывались события. Во всяком случае, молодая, блестящая, богатая мисс Ваномри не смогла одержать победу над больной 35-летней Стеллой: Свифт остался верен подруге юности. В этом снова проявилось присущее ему благородство. Писатель У. Теккерей (часто резко критиковавший поступки Свифта) сказал по этому поводу: «За то, что он принес в жертву Стелле другую женщину, ему можно простить все».
Эстер Ваномри не перенесла этого разрыва, она умерла молодой в 1723 году. Стелла пережила ее на пять лет. Она умерла 47 лет в 1728 году. Так ушли из его жизни две прекрасные женщины, преданно любившие Свифта, носившие одинаковое имя «Звезды».
Свифт дожил до глубокой старости, но в последние годы его терзала мучительная болезнь. Постепенно возраставшая глухота отгородила его от мира, ужасные головные боли мучили его.
В 1745 году дублинцы проводили его в последний путь. Свифт сам составил для себя будущую надгробную надпись: «Здесь покоится тело Джонатана Свифта, настоятеля этого собора, и жестокое негодование больше уже не может терзать его сердце. Иди, путник, и подражай, если можешь, ревностному защитнику дела доблестной свободы!»
Роман «Путешествие в разные отдаленные страны Лемюэля Гулливера, вначале хирурга, а потом капитана нескольких кораблей» (1726) создавался в течение ряда лет. Его первые две части были, видимо, задуманы еще в 1711 году, когда Свифт писал сатирические и шуточные очерки вместе со своими друзьями под общим псевдонимом Мартина Скриблеруса. В них упоминался Гулливер, попавший в царство пигмеев. Считают, что третью часть («Путешествие в Лапуту и другие страны») Свифт написал позже других глав, но при издании книги поместил ее на предпоследнем месте. Завершается книга четвертой частью: это — путешествие Гулливера в страну гуигнгнмов (умных лошадей); причудливое слово «гуигнгнмы» представляет собой имитацию лошадиного ржания.
У романа «Путешествие Гулливера» было немало предшественников. Непосредственное влияние на Свифта оказала замечательная книга Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», написанная во Франции в середине XVII века. Это история двух веселых и добрых королей-великанов, их приключений и путешествий по разным фантастическим странам. Сильнее всего сходство с Рабле чувствуется во второй части «Путешествий Гулливера» («Путешествие в Бробдингнег» — в страну великанов) и в третьей части. Король великанов у Свифта, добрый и справедливый человек, ненавидящий войну, напоминает Пантагрюэля Рабле.
Несомненна тесная связь «Гулливера» и с «Робинзоном». Дефо и Свифт принадлежали к разным политическим партиям и поэтому часто спорили. В романе Свифта ощущается полемика с «Робинзоном» и в то же время определенная преемственность. Так, Свифт заимствовал у Дефо тщательность и точность описаний, привлечение цифровых данных и т. п. Свифт иронизирует над Дефо, поскольку применяет эти приемы в изображении фантастических существ и стран, чем и добивается не меньшей убедительности и правдоподобия.
В отличие от Дефо Свифт не верит в душевные силы и способности английского буржуа (его Гулливер не торговец, а врач и впоследствии моряк). В четвертой части романа Гулливер узнает, что омерзительные йеху, которых он сначала принял за человекообразных обезьян, — люди, одичавшие потомки английской супружеской пары, попавшей на необитаемый берег. Это опять выпад против Дефо. Если англичанин у Дефо творит на необитаемом острове чудеса, то двое англичан у Свифта оказываются способными лишь произвести на свет злобное, дикое, потерявшее человеческий облик поколение.
И в то же время между Гулливером и Робинзоном есть сходство. Оба страстно полюбили море и свои скитания, мечты о далеких, невиданных странах. Оба отзывчивы, добры, тоскуют о людях и стремятся помочь тем, кто попал в беду. Образ Гулливера — дальнейшее развитие образа положительного героя в английском романе.
Тема одиночества также проходит сквозь книгу Свифта. Существа, окружающие Гулливера, не могут заменить ему людей, даже если это мудрые гуигнгнмы или добрый король великанов. Они слишком фантастичны, непохожи на него, живут как бы в другом измерении. И внутреннее одиночество Гулливера возрастает от книги к книге, пока не становится отчаянием.
Художественный метод Свифта в этом романе может быть назван методом реальной фантастики: это сочетание беспощадного реализма и неудержимой фантазии. И в значительной мере этот метод и самый роман о Гулливере предваряют научную фантастику.
Роман Свифта изобилует остроумными намеками на современность, политическими карикатурами и социальной критикой. В первой части («Путешествии в Лилипутию») писатель обрушивается на английский общественный строй, придворный мир и парламентскую борьбу. Он разочаровался к 1726 году в партии тори; она вызывает его презрение и насмешку, как и партия вигов. Эту беспринципную мелкую грызню двух группировок Свифт изобразил как борьбу высококаблучников с низкокаблучниками; наследник престола носит один низкий каблук, другой высокий. Это намек на Георга I, который, будучи наследником престола, заигрывал с обеими парламентскими партиями.
Религиозные споры и разногласия, перераставшие в религиозные войны, изображены как споры остроконечников и тупоконечников. Так, из-за того, с какого конца разбивать яйцо, разгорается война между Лилипутией и Блефуску, под которой Свифт подразумевает войну Англии и Франции 1701–1713 годов.
Крошечный лилипутский император, которого подданные именуют «Отрада и ужас вселенной», соединяет в себе черты двух английских королей — Вильгельма Оранского и Георга I.
По отношению к маленьким жителям Лилипутии Гулливер — воплощенное великодушие. Он помогает им в их больших и малых бедах, уводит от них вражеские корабли, все время думает о том, как бы нечаянно не обидеть и не раздавить их. Покидая лилипутские земли и забрав с собой несколько крошечных овечек и коровок, он не поддается искушению захватить также одного или двух лилипутов: он думает о том, как горька будет их участь, если они попадут в царство великанов, т. е. нормальных людей. Именно в таком положении окажется впоследствии он сам, попав в Бробдингнег.
Но лилипутская знать платит Гулливеру за его доброту предательством и злобой. Английские исследователи считают эту линию автобиографической: Свифт также был подобен великану в окружающей его придворной среде, в которой не встречал ни сочувствия, ни благодарности. Художественное мастерство и убедительность повествования характерны и для второй части романа — путешествия в Бробдингнег.
В этой части выражены философские взгляды Свифта, роднящие его с английским философом XVII века Джоном Локком (1632–1704). Как и Локк, Свифт стремится показать относительность людских представлений и понятий, в том числе и таких простых и, казалось бы, незыблемых, как понятия о величине, силе и слабости, о безобразии и красоте. Все зависит от того, кто глядит на мир, от его точки зрения, от положения этого существа в мире. Гулливер — могучий великан, человек-гора в царстве лилипутов. Но он же — крошечное существо, вроде кузнечика, в царстве великанов. Мурлыканье кошки кажется ему громом, ему приходится обнажать кортик, чтобы сражаться с мухами и осами, ребенок засовывает его в баранью кость… Женщины казались ему очаровательными в царстве лилипутов и безобразными в царстве великанов.
В эпоху окончания работы над «Гулливером» Свифт пришел к республиканским взглядам, монархия стала ему ненавистна. Это отвращение к монархии он особенно ярко запечатлел в третьей части романа, где Гулливер (подобно Пантагрюэлю у Рабле) посещает множество фантастических стран. В королевстве Трильдрогдриб аудиенция у короля сопровождается мерзкой и унизительной церемонией: допущенные к королю люди должны ползти к трону на коленях и лизать пол, который специально посыпается пылью. Если король задумал отравить посетителя, к пыли примешивается ядовитый порошок. Однажды был нечаянно отравлен молодой вельможа, еще не успевший вызвать гнев короля: просто слуги плохо вымыли пол после предыдущей аудиенции.
Сложны и враждебны отношения короля и подданных в большом государстве Лапута. Король и привилегированная знать живут на летающем острове, который плавает в воздухе над страной. Когда следует собрать с народа дань, с острова на землю спускают веревки, и таким путем подданные доставляют королю все, что ему требуется. Если они пытаются уклониться от уплаты дани, их карают: остров останавливается над этой частью страны, «мятежники» лишаются солнечного света и дождя. Иногда король подвергает их бомбардировке с воздуха камнями или угрожает раздавить их, посадив остров прямо на их поселки. Свифт рассказывает о случае, когда жители Лапуты создали сильный магнит, начавший притягивать к себе остров. Королю и его клике грозил плен. Испуганные обитатели острова сумели избежать этой участи, увели остров из сферы действия магнита; но с тех пор они избегали этой части государства, и жители избавились таким образом от уплаты дани. В описание летающего острова, которое Свифт снабдил даже соответствующим чертежом, писатель ввел элементы научной фантастики.
Оторванность королевского правительства от народа, презрение к народу соединяются со всегдашней готовностью грабить и карать народ. Таков смысл истории Лапуты.
Идеалом Свифта остается античная республика. Гулливер сравнивает английский парламент с римским сенатом республиканского периода, и парламент кажется ему сборищем карманных воришек рядом с собранием героев и полубогов.
Свифт очень подробно и с необычайным комизмом останавливается на описании «Академии прожектеров», где ученые шарлатаны заняты рядом нелепых и практически бесполезных экспериментов и проблем: они пытаются получить солнечный свет из огурцов, порох изо льда, пищу из экскрементов и т. п.; размягчают мрамор, чтобы делать из него подушечки для булавок и разводят породу голых овец. Отчасти это пародия и сатира на Английское королевское общество. Так называется английская академия наук. В эпоху Свифта в ней обосновалось немало шарлатанов и лжеученых. Но главная мысль этой сатиры — необходимость связи науки с жизнью.
В четвертой части романа («Путешествие к гуигнгнмам») сатира Свифта на современное ему общество достигает крайней остроты. Рядом с добродетельными и разумными гуигнгнмами (чьи образы тоже не лишены комизма, потому что эти идеальные существа — лошади) мы видим ужасных йеху; в них сосредоточены всевозможные социальные пороки: пьянство, алчность, разврат, тяготение к дракам и войнам. Свифт как бы держит неумолимое зеркало перед блестящими аристократами и накопителями-буржуа, и в этом зеркале отражается омерзительная физиономия йеху. Заключительная часть романа — гневное предупреждение человечеству.