Весь заряд накопившейся в нем энергии требовал немедленного выхода, и Шарик, едва разделавшись с тремя ящерами, сейчас же взвыл:
– Дайте мне ящеров! Я их всех уничтожу!
– А что вы думаете – и уничтожит, – отметил Тэн, и ему поверили: слишком неравными были силы одного умного гиганта и пусть даже сотен больших, но глупых ящеров, да еще привыкших к своей полной безнаказанности.
– Вот что, друзья, если не остановить Шарика, он всю планету… обезъящерит. Это тоже не годится – на этом уровне жизни она должна иметь и тех и других: иначе развитие совсем остановится.
– Так что с ним делать? Он же как сумасшедший.
– Ему же энергию девать некуда.
– Нужно использовать эту энергию разумно, а не слепо.
– Что, ты его в машину впряжешь, что ли?
– Зачем впрягать? Пусть тащит ящера к кораблю, и мы проверим, годится ли он нам на молекулы. Потому что, честно говоря, тихоходы тоже не очень приятные создания.
Шарик долго не мог понять, что от него требуется, но постепенно остыл и все понял. Он прихватил зубами тушу ящера и поволок ее к кораблю. Дело это было нелегкое даже для Шарика. Но он все-таки справился с задачей и, бросив тушу у корабля, подумал:
– Устал… Странно… а есть не хочется. Пока Квач и Юрий отсекали от ящера кусок мяса, проходили дезинфекцию, носили мясо на кухню, где передали его в анализирующие машины, Шарик спал как убитый. А когда проснулся, то сразу же вскочил на ноги. И тут все увидели, что комбинезон, который с таким трудом натягивали на него, теперь висит широкими складками: Шарик явно не то что похудел, а просто уменьшился в объеме. Ребята переглянулись – антибиостимулятор действовал безотказно.
– Ему нужна работа. И как можно тяжелей, – решил Тэн.
Пока Шарик потягивался и зевал, пока, дрожа от нетерпения, несколько раз обежал корабль, космонавты ждали решения анализаторов. Наконец они сообщили:
«Материал вполне пригоден для изготовления необходимых экипажу молекул. Системы готовы к приемке и переработке материалов».
Когда Шарику объяснили его задачу, он очень обрадовался: охота за таким материалом была не просто по душе, а прямо-таки необходима. Он сейчас же удрал на поиски ящеров.
На этот раз решили не охранять его, и универсальная машина сделала несколько больших кругов над планетой Красных зорь. Но где бы ни летали космонавты, везде и все было совершенно одинаковым.
– А почему у нас на Земле не так? – спросил Юра.
– У нас тоже не так… – задумался Миро. – По-видимому, планета еще не переживала ни вулканических преобразований, ни каких-нибудь иных катастроф.
– А они могут быть?
– Видишь ли, Юра… Хоть наша цивилизация и постарше вашей, но и нам еще неясно, как все-таки получаются планеты. Одни ученые говорят одно, другие – другое. И все вроде правильно. Например, есть такие, которые утверждают, что планеты в начале своего существования всегда холодные. А потом, когда их вещество постепенно сжимается, в их центре происходит разогревание материи. Породы плавятся. Образуется магма. Она ищет выхода. Вот и получаются вулканы, и, значит, горообразование, и все такое прочее. А то еще может быть другое – вдруг из мирового пространства на орбиту попадет какой-нибудь бродячий спутник. Силой тяжести, гравитационным полем планета притянет его к себе. Но ведь и спутник тоже имеет гравитационные силы. Значит, он тоже притянет планету, и на ней может разразиться катастрофа – сдвинутся с места материки, огромными волнами поднимутся воды мирового океана. Тогда опять изменится лицо планеты. Есть и другие объяснения. Но ясно одно – пока что ни одна из этих причин планеты Красных зорь не касается.
– Запись о ней наши роботы сделали и наверняка уже передали на нашу Розовую землю, а там ученые помозгуют, – сказал Тэн. – И вот что, ребята, нужно выполнять кодекс космонавта: раз попали на новую планету, давайте собирать образцы.
И космонавты собирали образцы трав и деревьев, брали пробы воздуха, воды и земли. Даже кусочек шкуры ящеров запаяли в специальный баллончик. Все эти пробы были снесены в хранилища корабля.
Потом все сошлись в корабле, разделись и поели. Юрий вытянулся и по привычке сунул руки в карман. Под пальцами перекатились какие-то соринки. Он вынул руку и посмотрел на эти соринки и вдруг вспомнил, что как раз в этом кармане у него была раздавлена земляника. Теперь она высохла, и вот ее остатки.
Он ничего не сказал товарищам. Он только вывернул и тщательно вытряхнул свой карман на бумажную салфетку, завернул ее, а потом, когда из-за стен корабля послышалось рыканье Шарика и космонавты надели комбинезоны, взял ее с собой.
Шарик опять притащил ящера, и его пришлось подавать в люки химической кухни. Пока возились с добычей, Шарик опять исчез. И тут Юрий вспомнил о бумажке. Он развернул ее и выбросил соринки. Ветер подхватил их и разнес по планете Красных зорь.
Может быть, через месяц, может быть, через год семечки земляники прорастут, и на странной планете появится новое растение – земляника. Маленькая ягодка, самая земная из всех земных. Здесь много солнца, много трав и дождей. Земляничка разрастется и заставит обитателей странной планеты приспосабливаться к ее существованию, потому что все в мире обязательно влияет на все в мире. Повлияет и земляничка. И тогда развитие на этой планете пойдет быстрее.
Так думал Юра, а еще заметнее уменьшившийся Шарик опять притащил очередного ящера. И роботы на химической кухне взмолились:
«Хватит! Запас молекул для питания экипажа сделан на несколько лет».
– Можно продолжать полет, – сказал Тэн. – Кто будет дежурить?
– Будем мы с Юрием, – решил Зет. – Ему пора привыкать.
Тэн кивнул – его дежурство было в общем-то бесхлопотным. Он с улыбкой посмотрел на Юрия, который, кажется, впервые в жизни уже не думал, что бы на его месте стал делать настоящий мужчина. Похоже, что он просто и незаметно становился им.
Нет, до чего все-таки хороши обычаи на Розовой земле: старый ты или молодой, а если ты способен делать что-то хорошее – делай его! Делай и не задумывайся, что и как скажут об этом. Важно только одно – делать хорошее, и делать его хорошо.
– Итак, к новым мирам! – сказал Тэн и тонко, можно было бы даже сказать – ехидно, улыбнулся. Но никто не заметил этой улыбки.
– Да, к новым мирам, – совсем серьезно ответил Миро, а Зет и Юрий даже не улыбнулись – на них возлагались сложные задачи и обязанности.
Глава двадцать пятая
Предательство роботов
Над планетой бушевали красные зори. Горизонт был чист и сказочен. Краски менялись торжественно и величаво – планета провожала своих первооткрывателей. И ничто не омрачало горизонта, даже черные тени летающих ящеров – их разогнал Шарик. Он все еще кружился вокруг корабля, путаясь в своем непомерно большом для него комбинезоне.
– Что мы с ним будем делать? – спросил Зет. – Ведь он наглотался бактерий.
Юрий задумался и вспомнил, как он когда-то болел корью. Тогда в больнице его поместили в отдельную маленькую комнатку, которая называлась боксом. Из этой комнатки бактерии кори уже никуда не девались – они гибли в боксе.
– Нужно сделать для него бокс, отдельную комнатку. Это ведь можно?
– Да, но…
– Но ведь Шарик и так всю дорогу просидел на кухне.
– Тогда он ел…
– А теперь ему есть не требуется.
– Но ему нужно как можно больше двигаться…
– Вот и пускай прыгает…
Конечно, Юрий сам понимал, что он чересчур сурово поступает с Шариком, на которого он до сих пор еще сердился за его непрости-. тельный поступок, но другого выхода не было. И Шарик после дезинфекции был помещен в специально созданный бокс.
Зет подал команду:
– По местам! Приготовиться к взлету! Корабль дрогнул и стал подниматься над планетой Красных зорь. В экранах внешнего обзора поплыли все расширяющиеся горизонты, потом блеснули кромки двух океанов, зори в небе, ледяные шапки полюсов. Космонавтов тихонько и осторожно прижала в креслах-кроватях вновь появившаяся сила гравитации: корабль набирал скорость.
– Ну вот, ребята, – довольно сказал Квач, – с первой передрягой мы в общем-то справились. Теперь нужно быть поумнее, и главное…
Но что, по мнению Квача, было самым главным, узнать так и не удалось. Включились роботы с противными металлическими голосами. Они опять начали передавать телеграммы Центрального Совета:
«Экипаж справился с необычными трудностями, и, несмотря на очень серьезные нарушения кодекса космонавта и специальных инструкций, за которые следовало бы вернуть корабль на космодром. Центральный Совет все-таки находит возможным разрешить дальнейшее выполнение задачи».
– Ура! – закричали на своем языке Миро, Зет, Тэн и Квач.
– Ура! – закричал на русском языке Юра. Но на роботов эти крики, конечно, не подействовали. Они продолжали читать текст телеграммы:
«Однако экипажу следует понять и исправить свою главную ошибку, которая выражается в том, что на борт были взяты два малолетних жителя очень симпатичной, судя по информации. Голубой земли. Экипаж забыл, что их самих отпустили родители, которые постоянно следят за их поведением и самочувствием; забыли, что за них отвечает перед родителями вся Розовая земля; забыли, что уровень цивилизации нашей Земли и, главное, сознательность ее обитателей пока что еще выше, чем обитателей Голубой земли. Экипаж забыл, что эти и многие другие факторы позволяют нам отправлять космические корабли с такими экипажами. Наконец, экипаж забыл о так называемом космическом парадоксе времени.
Напоминаем его: при скоростях, близких к скоростям света, с которыми так или иначе, а должны летать наши корабли, время исчисляется совсем по другим законам, чем на Земле. И если на нашей Земле мы уже умеем управлять этим временем, использовать законы парадокса времени и обеспечивать встречу родителей и детей даже после длительных космических путешествий – на Голубой земле делать этого пока еще не умеют, и, следовательно, два малолетних пассажира космического корабля, даже благополучно приземлившись после путешествия на своей планете, уже не застанут своих родителей.
Допустить этого нельзя, даже если самим малолетним пассажирам сейчас кажется, что в этом нет ничего страшного, и они готовы пожертвовать всем ради получения дополнительных знаний, накопленных на Розовой земле».
– Это верно, – дрогнувшим голосом сказал Зет, – о парадоксе времени мы не подумали.
– Мы много о чем не подумали, – буркнул Тэн.
«…Но горе родителей, близких, сограждан – а судя по полученной нами информации, страна, в которой живут ваши пассажиры, очень гуманная и очень близкая по духу к нам – будет безутешно. Никто не имеет права причинять незаслуженное горе другим. Поэтому Центральный Совет Космических Исследований принимает окончательное решение: поблагодарить наших гостей за мужество и смелость и вернуть их на свою Голубую землю».
– Юра! – жалобно закричал Зет. – Юрочка… – И Зет вдруг разревелся. Разревелся, как самая обыкновенная девчонка.
Покраснели глаза и у мудрого Миро. Даже Квач и тот отвернулся и зашмыгал носом.
А роботы бесстрастно продолжали свою информацию:
«Мы обещаем, что в ближайшее время, как только получим подробную информацию о Голубой земле, мы высадим на нее специальную экспедицию для передачи знаний и более полного знакомства. И если ваши пассажиры настоящие мужчины (впрочем, на языке голубых людей слово „мужчина“ звучало как „люди“ и фразу эту можно было понять и как „настоящие люди“), они поймут, что даже своим знакомством с нами они отстояли честь своих сограждан.
Мы убедились, что это очень хорошие люди, и мы завяжем с ними дружбу. Но они также должны понять, что причинять горе даже ради дружбы мы не имеем права. Вот почему мы дали роботам необычную программу. Используя все тот же парадокс времени и наши новейшие открытия, корабль ляжет на специальный параболический курс. Он поможет наверстать часть упущенного в полете времени, и к моменту возвращения на Голубую землю окажется, что наши гости пробыли в отлучке всего несколько дней. Этим мы избежим усугубления горя родителей и близких и дадим возможность нашим гостям вернуться домой вовремя.:
Но для выполнения этой программы необходимо стремительное и резкое наращивание скорости – субсветовые скачки. Они вызовут огромные перегрузки. Возможно, даже полное выключение сознания. Это необходимо. Но гордитесь: вы будете первыми, кто на себе испытает субсветовые скачки, кто обгонит время в обратном направлении. Внимание, друзья! Начинаем субсветовой скачок!»
Корабль вздрогнул. До сих пор почти неслышимые, двигатели вдруг взвыли.
Космонавтов вдавила в кресла невероятная сила. Юра только мельком успел заметить напряженные лица товарищей и потерял сознание.
…Сколько длилось это путешествие, никто из космонавтов не знал: сознание было полностью отключено. Корабль несся в космической глубине по какой-то особой программе. Правда, иногда скорость полета уменьшалась, и тогда силы гравитации ослабевали. Сознание постепенно возвращалось к космонавтам. Но прежде чем они успевали полностью прийти в себя и осмотреться, программирующие роботы переводили двигатели в режим субсветового скачка. И корабль опять несся по сложнейшей параболе, пробиваясь из настоящего для него времени в прошлое.
Но это прошлое для корабля время было все еще будущим временем для обитателей Голубой земли. Правда, они не знали об этом.
В короткие прояснения сознания Юрий чувствовал, что ему очень хочется есть, – ведь организм, борющийся с перегрузками, расходовал огромную энергию, а пополнять ее не пополнял. Ни о какой еде мечтать, конечно, не приходилось.
Наконец пришло то время, когда сознание прояснилось. Гравитация исчезла. Но сил было потеряно столько, что шевельнуть рукой или ногой, да что там шевельнуть – открыть глаза и то казалось невозможным, такая вдруг напала слабость. И тут можно. было опять удивиться предусмотрительности старших из Центрального Совета. Они так построили программу, что едва космонавты пришли в себя, как из химической кухни сразу же были доставлены столы с едой.
Наверное, никогда – ни до, ни после того полета – никто из космонавтов не ел так много и так жадно. Кажется, только после третьего завтрака Юрий вспомнил все, что было с ним на планете Красных зорь, и чуть не заплакал.
Центральный Совет был, конечно, прав. Высаживаться и возвращаться домой придется обязательно – дисциплина есть дисциплина… Тут уж ничего не попишешь. Но все-таки роботы – предатели! Неужели так уж было необходимо обо всем растрепаться на всю Вселенную! Что, они не могли подождать хотя бы месяц?
Нет, конечно, Юрий понимал, что все правильно и что роботы не могли поступить иначе – на то они и роботы. И все-таки было обидно. Гравитация все время мешала учиться, и, значит, знаний, настоящих знаний, за которыми отправился в космос Юрий, он, в сущности, не привезет. Или, точнее, почти не привезет.
Ну что ж… Что ж…
– И тут он с ужасом понял, что ему очень хочется заплакать. А когда понял это, то оглянулся. Зет уже плакал.
– Ты знаешь, Юрочка, – сказал он, – знаешь… Я мечтал, что если ты полетишь с нами, то… то, когда ты вырастешь, мы… мы, ну, может, и не поженимся, но уж, во всяком случае, будем дружить.
Что произошло после этих слов с Юркой, описать почти невозможно. Глаза у него округлились, рот приоткрылся. Зачем-то оглядываясь, он хотел что-то сказать, но ни одного слова произнести уже не мог – удар был покрепче, чем при субсветовом броске: сознание почти выключилось.
– Что с тобой, Юрий? – строго спросил Миро. – Между прочим, об этом в какой-то степени мечтал не только Зет, но и я…
Юрка уже не мог даже думать. Он вдруг стал подниматься со своего кресла, ударил себя по голове, поморщился и наконец пролепетал:
– Да вы что… ребята… может, этот самый… субсветовой…
Тэн расхохотался:
– Ты не сходи с ума, Юрий. И не думай, что кто-то из нас сошел с ума.
– Да… но как же…
– А очень просто: Зет и Миро – девочки.
– Но ребята… ребята… – лепетал Юрий.