— Как по-вашему, надолго его хватит? — спросил Хемуль.
— В случае чего обрежем веревку, — сказал Снифф. — А не то за все ответите вы!
— Ни за что не обрежем! — тряхнув челкой, воскликнула фрекен Снорк.
Тут Панталошка взмахнул в воздухе своим огромным хвостом, развернулся и направился к берегу.
— Теперь идем чуть помедленней! — объявил Муми-тролль, который стоял на корме на коленях, наблюдая кильватерную струю. — Он выдыхается!
Панталошка и вправду приустал, зато не на шутку разозлился. Он дергал трос и рыскал из стороны в сторону так, что «Приключение» валило на борт с риском для жизни его пассажиров.
Время от времени Панталошка приостанавливался, подманивая их к себе, а потом припускал с такой силой, что волны перехлестывали через борт. Тут Снусмумрик достал свою губную гармошку и заиграл охотничью песню, а остальные принялись отбивать такт ногами, да так, что стлани заходили ходуном. И вот на поди же! Панталошка вдруг перевернулся и выставил из воды свое огромное брюхо.
Другого такого не было в целом свете.
С минуту все молча разглядывали рыбину, затем Снорк сказал:
— Поймал-таки я его!
— Да! — гордо сказала его сестра.
Панталошку взяли на буксир и пошли к берегу. Тем временем дождь усилился. Хемуль вымок до нитки, шляпа Снусмумрика потеряла всякий вид.
— В гроте-то сейчас, должно быть, мокренько, — сказал Муми-тролль, сидевший на веслах. Он озяб. — Да и мама, наверно, волнуется, — добавил он немного погодя.
— Ты хочешь сказать, мы вроде как можем прямо сейчас отправиться домой? — спросил Снифф.
— Ну да, и показать нашу рыбу, — сказал Снорк.
— Возвращаемся! — сказал Хемуль. — Всякие необыкновенности хороши, но только на время. Страшные истории, промокания, одиночество и все такое прочее. Но в конечном счете они не дают ощущения уюта.
Под Панталошку подвели доски и сообща поволокля его по лесу. Разверстая пасть рыбины была до того велика, что ее зубы цепляли за ветки деревьев, а весу в ней было столько сот килограммов, что приходилось давать себе передышку на каждом повороте дороги. А дождь поливал все пуще и пуще. Но добравшись до Муми-дола, они не увидели своего дома за сплошной завесой дождя.
— Оставим его здесь на немножко, — предложил Снифф.
— Ни за что на свете! — горячо возразил Муми-тролль.
И они садом двинулись к дому. Внезапно Снорк остановился и сказал:
— Мы заблудились.
— Ерунда какая! — отозвался Муми-тролль. — Вот дровяной сарай, а вон там мост.
— Да, но где же сам дом? — спросил Снорк.
Странное, очень странное дело: Муми-дом исчез. Пропал начисто, целиком. Они положили Панталошку на золотой песок перед крыльцом. То есть, собственно говоря, крыльца-то тоже не было. Вместо него…
Но сперва надо объяснить, что произошло в Муми-доме за время охоты на Панталошку.
Когда мы в последний раз упоминали про Муми-маму,она ушла спать в свою комнату. А перед этим она машинально скомкала губоцветные Хемуля и уронила комок в шляпу Волшебника. Ах, не следовало ей в этот раз прибираться!
Ибо, пока дом был погружен в послеобеденный сон, губоцветные принялись расти на волшебный лад. Мягко извиваясь, поднялись они из шляпы Волшебника и расползлись по полу. Их побеги и усики стали ощупью взбираться по стенам, карабкаться по портьерам и шнуркам от вьюшек, пролезать во все щели, форточки и замочные скважины. С фантастической быстротой распускались во влажном воздухе цветы, созревали плоды. Огромные пучки листьев заполонили крыльцо, вьющиеся стебли оплели ножки стола, наподобие змеиных гнезд свешивались с потолка. Растения с мягким шелестом заполняли дом; изредка слышался приглушенный хлопок — это распускался какой-нибудь гигантский цветок или падал на ковер плод. Но Муми-мама решила, что все это дождь, и, повернувшись на другой бок, спала себе и спала.
А в соседней комнате сидел Муми-папа и строчил мемуары. С той поры как он построил причал для «Приключения», не произошло ничего интересного, что стоило бы поведать потомству, и он стал описывать свое детство. При этом он до того расчувствовался, что чуть не пустил слезу. Он с рождения был необыкновенным, одаренным ребенком, которого никто не понимал. Но и подросши, он оставался непонятым, и ему во всех отношениях было так тяжело, так тяжело. Муми-папа строчил и строчил, представляя себе при этом, как все будут раскаиваться, когда он прочтет мемуары вслух. Это вновь привело его в веселое расположение духа, так что он даже воскликнул:
— Так им и надо!
И в то же мгновение на его рукопись шмякнулась слива и сделала большущее синее пятно.
— Клянусь своим хвостом! — вскричал он. — Муми-тролль и Снифф снова дома!
И он обернулся с решимостью как следует намять им холку. Но не тут-то было: его взгляд уперся в буйные заросли каких-то кустарников, обсыпанных желтыми ягодами. Муми-папа так и подскочил на месте, и тут уж на его письменный стол обрушился целый дождь синих слив. Весь потолок был наглухо заткан сплетением веток, они росли прямо на глазах и тянули свои зеленые руки к окну.
— Эй! — крикнул Муми-папа супруге. — Проснись! Поди сюда!
Муми-мама села в кровати и в глубоком изумлении обвела взглядом комнату, которая была полна мелких белых цветов. Они на тоненьких нитях свисали с потолка в виде изящных розеток.
— Ах, какая прелесть! — сказала Муми-мама. — Уж не Муми-тролль ли это устроил, чтобы порадовать меня?
И, осторожно раздвинув тонкую занавесь из цветов, она встала с кровати.
— Эй! — кричал за стеной Муми-папа. — Открой! Я не могу выйти!
Муми-мама попробовала отворить дверь, но тщетно. Дверь была безнадежно забаррикадирована мощными стеблями вьющихся растений. Тогда Муми-мама выбила стекло в двери на крыльцо и с величайшим трудом протиснулась в проем. Крыльцо сплошь заросло фиговыми деревьями, гостиная превратилась в дремучие джунгли.
— Охохонюшки! — сказала Муми-мама. — Разумеется, опять эта шляпа.
И она присела, обмахиваясь пальмовым листом.
Тут из зарослей папоротников, проросших в ванной, вынырнул Ондатр и жалобным голосом сказал:
— Вот! Теперь всем ясно, к чему приводит составление гербариев! Этот Хемуль никогда не внушал мне доверия!
Лианы проросли сквозь печную трубу, оплели крышу и окутали весь Муми-дом пышным зеленым ковром.
А на дворе под дождем стоял Муми-тролль и удивленно озирал высокий зеленый холм, на котором прямо на глазах распускались цветы и созревали плоды, меняя цвет из зеленого в желтый, из желтого в красный.
— Дом был тут, это точно, — сказал Снифф.
— Он там, внутри, — мрачно произнес Муми-тролль. — Теперь туда никому не войти, и никто оттуда не выйдет. Никогда-никогда.
Снусмумрик выступил вперед и с интересом стал осматривать холм. Ни окон, ни дверей. Сплошной ковер дикой растительности. Снусмумрик ухватился за какой-то стебель и потянул. Стебель был упругий, словно резиновый, и не выдергивался из земли! Как бы невзначай обвился он вокруг шляпы Снусмумрика и снял ее.
— Опять колдовство, — сказал Снусмумрик. — В конце концов это начинает надоедать.
Тем временем Снифф обежал вокруг наглухо заросшей веранды.
— Подвальное окошко! — крикнул он. — Оно открыто!
Муми-тролль стремглав подлетел к отдушине и заглянул в нее.
— А ну давай туда, живо! — решительно сказал он. — Еще немного — и оно тоже зарастет!
Один за другим все спустились вниз, в черноту подвала.
— Ау! — крикнул Хемуль, лезший последним. — Я никак не пролезу!
— Ну так оставайся снаружи, карауль Панталошку, — отозвался Снорк. — Можешь включить в свой гербарий дом!
И, оставив бедного Хемуля мокнуть под дождем, они ощупью пробрались к лестнице в погреб.
— Нам повезло, — сказал Муми-тролль. — Крышка открыта. Вот видите, как хорошо иной раз быть распустехой!
— Это я забыл закрыть, — поспешил вставить Снифф. — Так что вся честь принадлежит мне!
Они сразу же увидели замечательную картину: на суку сидел Ондатр и ел груши.
— А где мама? — спросил Муми-тролль.
— Мама вырубает папу из кабинета, — горестно отвечал Ондатр. — Единое упование мне осталось: что рай ондатров — спокойное местечко, ибо я уже не жилец.
Все прислушались. Мощные удары топора сотрясали листву. Раздался треск, за ним ликующий возглас. Муми-папа вышел на свободу!
— Мама! Папа! — закричал Муми-тролль, продираясь сквозь джунгли к входной двери. — Что вы тут без меня натворили?!
— Ах, золотко мое, — сказала Муми-мама. — Мы, наверно, опять оплошали со шляпой. Ну да идите же сюда! Я нашла в шкафу куст ежевики!
Это был исключительный день. Затеялась игра в девственный лес. Муми-тролль был Тарзаном, фрекен Снорк была Джейн. Сниффу разрешили быть сыном Тарзана, а Снусмумрик взял на себя роль шимпанзе Читы. Снорк ползал в подлеске с вставными челюстями из апельсиновых корок и изображал врага вообще.
— Охохонюшки! — сказала Муми-мама. — Надо полагать, все наши гости чувствуют себя отлично.
— Надеюсь, что так, — отозвался Муми-папа. — Сделай милость, подбрось мне бананчик.
Веселье продолжалось до самого вечера. Никого не тревожило, что вход в погреб может зарасти, и все думать забыли о бедняге Хемуле.
А он торчал на дворе в мокром платье, прилипавшем к ногам, и караулил Панталошку. Время от времени он съедал яблочко или считал тычинки в каком-нибудь цветке джунглей, но больше вздыхал.
Дождь перестал, близились сумерки. И едва только зашло солнце, что-то случилось с зеленым холмом, заключившим в себя Муми-дом. Он стал увядать так же быстро, как вырос. Плоды сморщились и попадали на землю. Цветы поникли, а их листья свернулись трубочками. Дом наполнился шорохом и потрескиванием. Хемуль глядел, глядел, потом подошел и легонько потянул к себе ветку. Она была сухая, как трут, и сразу же отломилась: Тут Хемуля осенило. Он собрал огромную кучу хвороста, сходил в дровяной сарай за спичками — и на садовой дорожке запылал костер. Веселый и довольный, Хемуль подсел к огню и просушил свое платье. А немного погодя его еще раз осенило, и он с нехемульской силой затащил в огонь хвост Панталошки: больше всего на свете Хемуль любил жареную рыбу.
Так вот и вышло, что когда Муми-семейство и его друзья проложили себе путь через веранду и распахнули дверь, их взорам предстал чрезвычайно довольный Хемуль, уже умявший одну седьмую Панталошки.
— Ах, негодник! — сказал Снорк. — Как же мне теперь взвесить мою рыбу?
— Взвесь меня да прибавь, — отвечал Хемуль, для которого этот день стал одним из самых счастливых дней в его жизни.
— А ну-ка, спалим весь этот девственный лес! — сказал Муми-папа.
Они вынесли из дому весь сушняк и сложили большущий костер, какого еще не видал Муми-дол. Панталошку зажарили целиком на углях и съели всего без остатка, вплоть до кончика носа. Но еще долго после этого среди обитателей Муми-дома разгорались споры о том, какой длины он был: от крыльца до дровяного сарая или только до кустов сирени.
ГЛАВА ШЕСТАЯ,
где в повествование с таинственным чемоданом входят Тофсла и Вифсла, преследуемые Моррой, а Снорк вершит правосудие
Как-то ранним утром в начале августа на горе, примерно в том же месте, где Снифф нашел шляпу Волшебника, появились два путника — Тофсла и Вифсла.
Они остановились на вершине и оглядели Муми-дол. Тофсла был в красной шапочке. Вифсла нес большой чемодан. Они пришли издалека и очень устали. Внизу под ними из трубы Муми-дома, выглядывавшего из-за серебристых тополей и сливовых деревьев, курился утренний дымок.
— Дымсла, — сказал Вифсла.
— Что-то готовслят, — кивнул Тофсла, и они начали спускаться в долину, переговариваясь между собой на удивительном языке, известном только тофслам и вифслам. И хотя их понимают не все, главное, лишь бы они понимали друг друга.
— Каксла по-твоему, к ним можно войтисла? — спросил Тофсла.
— Этосла смотря чтосла и каксла, — сказал Вифсла. — Только не бойсла, если нас встреслят плохсла.
Они осторожно приблизились к дому и робко стали у крыльца.
— Ну как, постучимсла? — спросил Тофсла. — А вдругсла кто-нибудь выйдет и раскричитсла?
В эту минуту Муми-мама высунулась в окно и крикнула:
— Кофе готов!
Тофсла и Вифсла до того перепугались, что, не разбирая пути, бросились к подвальному окошку и юркнули в погреб, где хранилась картошка.
— Ой! — вздрогнула Муми-мама. — Это, верно, две крысы шмыгнули в подвал. Снифф, спустись к ним, дай им молока! — Тут ее взгляд упал на чемодан, стоявший перед крыльцом. — Э, да они с багажом. Охохонюшки! Стало быть, у нас прибавится постояльцев.
И она отправилась искать Муми-папу, чтобы попросить его сделать еще две кровати. Только совсем-совсем маленькие.
А Тофсла и Вифсла тем временем сидели, зарывшись в картошку, так что только глаза виднелись, и в великом страхе ожидали, что с ними будет.
— Таксла или инаксла, тут готовслят кофсла, — пробормотал Вифсла.
— Кто-то идетсла! — прошептал Тофсла. — Тихо сидисла!
Крышка в погреб со скрипом откинулась, и на верхней ступеньке лестницы показался Снифф с фонарем в одной лапе и блюдечком с молоком — в другой.
— Эй! Кто вы такие? — спросил Снифф.
Тофсла и Вифсла только еще глубже зарылись в картошку и крепко ухватились друг за дружку.
— Хотите молока? — спросил Снифф чуточку громче.
— Онсла заманивает насла, — прошептал Вифсла.
— Если вы думаете, что я буду торчать тут весь день, вы ошибаетесь, — сердито сказал Снифф. — Какое безобразие! Либо дурость. Глупые старые крысы, не могли войти с парадного входа!
Тут уж Вифслу не на шутку забрало за живое, и он сказал:
— Самсла ты крысла!
— Эге, да они к тому же иностранцы, — сказал Снифф. — Пойду лучше позову Муми-маму.
Он захлопнул крышку погреба и побежал на кухню.
— Ну как, понравилось им молоко? — спросила Муми-мама.
— Они говорят по-иностранному! — выпалил Снифф. — Кто их разберет, о чем они болтают!
— А как это звучит? — спросил Муми-тролль.
Вместе с Хемулем они толкли кардамон для сладкого пирога.
— Самсла ты крысла! — отвечал Снифф.
— Ну и дела, — вздохнула Муми-мама. — Как же я узнаю, что они захотят на третье в свой день рождения и сколько подушек им надо под голову?
— А мы научимся их языку, — сказал Муми-тролль. — Нет ничего проще: естьсла, чтосла, дратьсла.
— Мне кажется, я их понял, — задумчиво произнес Хемуль. — Похоже, они сказали Сниффу, что он старая облезлая крыса.
Снифф весь вспыхнул и вскинул голову.
— Ну так иди и толкуй с ними сам, если ты такой умный, — сказал он.
Хемуль подбежал маленькими шажками к крышке и приветливо крикнул:
— Добросла пожаловатьсла!
Тофсла и Вифсла высунули головы из картошки и посмотрели на него.
— Молокосла! Вкусла! — продолжал Хемуль.
Тофсла и Вифсла поднялись из подпола в гостиную.
Снифф глянул на них и с удовлетворением отметил про себя, что они намного меньше его. От этого он сразу подобрел и снисходительно сказал:
— Привет! Рад вас видеть!
— Спасибсла, вас тожсла! — ответил Тофсла.
— Вы варитсла кофсла? — спросил Вифсла.
— О чем это они? — поинтересовалась Муми-мама.
— Они проголодались, — перевел Хемуль, — но продолжают держаться мнения, что внешность Сниффа оставляет желать лучшего.
— Передай им, — вскипел Снифф, — что я отродясь не видал таких свиномордий. Ну я пошел.
— Сниффсла обиделсла, — сказал Хемуль. — Он глупсла!
— Ну так, ради бога, пойдемте пить кофе, — сказала Муми-мама, начиная нервничать, и провела Тофслу и Вифслу на веранду. Хемуль следовал за ними, страшно гордый своим новым званием переводчика.