И Мати согласился с ним, хотя никогда не слыхал, чтобы мощность мотора измеряли в заячьих силах.
Они ехали заснеженным ельником, когда Мати почувствовал, что у него от голода засосало под ложечкой.
— Засыпайка, есть хочется! — пожаловался мальчик.
— Да-да, свежий воздух нагоняет аппетит! — рассудительно ответил Засыпайка. — Ну, а чего бы тебе сейчас хотелось?
Мати чуть-чуть подумал:
— Пирожков с мясом, которые сегодня пекла бабуля.
— Тех, что лежали у вас на кухонном столе?
— Тех самых, — вздохнул Мати.
Тупс облизнулся и вопросительно заглянул Мати в глаза — он тоже не имел ничего против бабулиных пирожков.
— Ну-ка, ну-ка, — сказал Засыпайка. — Кажется, у меня должно быть с собой несколько штук, если я не ошибаюсь.
Нет, Засыпайка не ошибся. Он сунул руку в карман и вынул три хрустящих пирожка. Ох, и вкусными оказались они! Куда вкусней, чем дома.
— Ведь это пирожки для-еды-под-заснеженными-елями! — объяснил Засыпайка.
За деревьями блестел лед небольшого озера.
— Смотри, какой славный каток! — сказал Мати.
— Сюда ходят кататься олени, — прошептал Засыпайка.
— А у моего дедушки на голове катаются божьи коровки.
— Не может быть! — поразился Засыпайка.
— Может, может. Дедушка сам сказал, когда я спросил, зачем он стрижется наголо. — Это для божьих коровок, — сказал он. — Чтобы им было где развернуться. Божьи коровки очень любят фигурное катание.
То ли они слегка вздремнули, то ли просто задумались, но вдруг заметили, что добрались до большого города.
— Вот и Тарту, — сообщил Засыпайка и остановил зайцев.
— Откуда ты знаешь?
— Смотри! — показал тот на узкий мост с высокой аркой. — Это Тартуский пешеходный мост, он ведет прямо к Ратуше. А от Ратуши до университета рукой подать.
— Двойной мост! — удивился Мати. В самом деле, мост казался двухэтажным: одна арка сверкала огнями вверху, другая была опрокинута вниз.
— Вторая арка — это отражение! — объяснил Засыпайка.
— Мост отражается в реке. В этом году зима такая теплая, что Эмайыги так и не замерзла.
— Эмайыги? Мамина река?[1] — обрадовался Мати. — Это река моей мамы, потому что она учится в Тартуском университете!
— Да нет, это название такое — «Мать-река», — попытался объяснить Засыпайка, но Мати не слушал его.
— Нет, это уж слишком! Ведь мама здесь учится не одна — тут и папа учится. С таким же основанием она могла бы называться Папина река, — решил мальчик, который во всяком деле любил точность.
— Весьма оригинальная мысль! — одобрил Засыпайка.
— Папина река! Такого еще не бывало.
— Нет, опять не то! Ведь и папа учится здесь не один. И мама тоже. Ее надо назвать Папы-мамина река!
— Папы-мамина река — это, конечно, замечательно, но длинновато, — размышлял Засыпайка. — Ага, нашел! Папы, и мамы, и дети вместе — семья. Пусть река зовется Семейной.
Вдруг на Ратуше раздался басовитый бой часов.
— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять! — считал Засыпайка. — Девять часов.
— Вот здорово! — обрадовался Мати. — Я еще никогда не был так поздно на улице.
— Да еще в чужом городе! — улыбнулся Засыпайка, счастливый оттого, что устроил своему новому другу такое невероятное приключение. — А теперь пошли разыщем твоих папу и маму!
ИСТОРИЯ ПЯТАЯ,
в которой на библиотечном столе появляются таинственные пирожки, а Мати пишет зулино-капризулино письмо
Друзья снова сели в сани, и Засыпайка крикнул: «Эгей, залетные!»
Заячье такси миновало Ратушу, свернуло направо за угол и остановилось перед огромным светлым зданием.
— Вот он, знаменитый старинный Тартуский университет, — показал Засыпайка. — Здесь учатся твои папа с мамой, чтобы стать хорошими детскими врачами.
— Здесь и дедушка учился, когда молодой был, — добавил Мати.
Он посмотрел вверх, и голова у него слегка закружилась: прямо перед ним возвышались шесть мощных белых колонн, да таких высоких, что Мати почувствовал себя совсем крошечным. «Столпы мудрости», — сказал о них однажды дедушка.
В здании было бессчетное множество окон. Одни еще горели, другие были темные. За каким же окном папа с мамой?
— У студентов сейчас пора экзаменов, — сказал Засыпайка. — Наверное, и твои родители занимаются.
— Да, мама писала, что экзамены на носу. А скажи, Засыпайка, что такое экзамен?
Вообще-то прабабушка уже много раз объясняла ему, что это такое, но он непременно хотел услышать, что скажет Засыпайка: от его объяснений прямо дух захватывало.
— Экзамен — это когда профессор спрашивает, а папа и мама отвечают. А потом профессор ставит папе и маме отметки. Профессор — самый умный учитель.
— И самый старый, да? — спросил Мати. — Ведь знания приходят с годами!
— Верно, — согласился Засыпайка.
Тогда в нашей семье профессор — бабуля. Она самая старая и самая умная тоже. Знаешь, она воспитывает уже четвертое поколение.
— Как это?
— Да очень просто! Смотри: бабушка Буратино — бабулина дочка, мама — дочка Буратино, а я — мамин сын. Понимаешь?
— Понимаю.
— А чем мы теперь займемся?
— По-моему, самое правильное пойти в университетскую библиотеку, — предложил Засыпайка. — Твои родители наверняка с утра до вечера сидят над книгами.
Сразу за университетом начиналась высокая гора.
— Это Тоомемяги! — Засыпайка снова вошел в роль экскурсовода.
Они вылезли из саней и пешком пошли в гору.
В старом парке Тоомемяги неподвижно стояли голые деревья. Казалось, их ветви нарисованы на святящемся небе гигантским черным карандашом. По голубовато-синему снегу вились дорожки, посыпанные песком. Они тоже были как нарисованные. Все здесь выглядело каким-то причудливым, таинственным. Город и Ратуша с башенными часами остались далеко внизу.
Мати уже стал сомневаться — может, они нечаянно попали в сказку?
— Засыпайка, что это? — Мати показал на громаду, напоминавшую церковь или скорее даже крепость.
— Развалины Домской церкви. Там должна быть университетская библиотека.
Они подошли уже довольно близко, и тут Мати заметил, что церковь без крыши: за высокими, пустыми глазницами окон сверкали звезды. Уцелели только мощные стены, сложенные из красного кирпича.
— Шестьсот лет назад здесь стояла церковь, — рассказывал Засыпайка. — Но она сгорела уже несколько веков назад.
— А где же библиотека? — Мати совсем скис. Какое ему дело до церкви, сгоревшей много столетий тому назад, какое ему дело до каких-то мрачных пустынных развалин! Ему хотелось увидеть папу и маму, которые учились на детских врачей и в этот поздний час еще сидели в библиотеке.
А ее нигде не было!
— Да тут она! — донесся радостный голос Засыпайки. Неужели он и мысли умел читать?
— Взгляни, с этой стороны есть крыша. Здесь и находится библиотека Тартуского университета, самая большая в Эстонии![2]Засыпайка отворил тяжелую дверь, и высокие своды огласились повизгиванием щенка: Тупсу совсем не понравились неподвижные белые статуи, которые стояли в полумраке вестибюля.
Засыпайка быстро повернул свою шапку козырьком вперед и пропал.
— Милый мальчик! — мягко произнесла старая тетя-вахтерша. — В библиотеку не ходят с собаками! Это царство тишины. Это книжное царство!
Она внимательно поглядела на Мати поверх своих очков.
— И вообще такому молодому человеку пора быть в кровати, и вообще… — На этом речь ее прервалась, потому что Засыпайка сдернул шапку и тетя-вахтерша окунулась в мир сновидений. Потом Засыпайка снова стал видимым, и они с увлечением начали рассматривать библиотеку.
Здесь было еще тише и еще таинственней, чем в парке. От пола до потолка одни только полки, забитые книгами. Книжные полки делили высокие комнаты на узкие коридоры. А книг здесь было видимо-невидимо.
— Тьма-тьмущая! — сказал Засыпайка.
— Тьма ясная! — сказал Мати.
— Целая книжная улица!
— Нет, книжный город!
— Вахтерша права, — решил Засыпайка, — это книжное царство!
Но как же отыскать здесь папу и маму?
— Знаешь, Засыпайка, легче было добраться из Таллинна в Тарту, чем найти в этом книжном царстве маму с папой! — пожаловался Мати. — Тут нам и зайцы не помогут!
— Зато я помогу! — раздался вдруг тоненький хрипловатый голосок, смешной и самоуверенный одновременно.
Мати в изумлении уставился на Засыпайку. Но и у того было удивленное лицо, значит, говорил не он.
— Кататься на зайцах, конечно, весело, — продолжал голосок. — Бегать они умеют. Но разыскать папу и маму они не способны. Здесь нужен острый собачий нюх.
— Да это Тупс! — догадался Мати. — Я и не знал, что он умеет разговаривать.
— Конечно, умею, — подтвердил щенок.
— Ты же никогда раньше не говорил!
— Раньше не было надобности, — протявкал Тупс и принялся обнюхивать пол. Засыпайка и Мати следили за ним, затаив дыхание.
— Есть! — взвизгнул щенок и устремился вверх по лестнице. Друзья следовали за ним по пятам.
Они побежали налево, потом направо, потом прямо, вверх по лестнице на балкон, снова вниз и, наконец, попали в большой зал, где стояли узкие длинные столы. За столами сидели люди и читали при мягком свете настольных ламп.
Мати пробежал взглядом по рядам столов. Он всматривался в лица, но никто не обращал на него внимания. Неужели его папа и мама действительно здесь?
— Они здесь! Здесь! — пискнул Тупс и бросился между рядами в другой конец зала. Мати, державший поводок, едва поспевал за ним.
— Надень! — Засыпайка протянул ему свою шапку. — Тогда они тебя не заметят.
Мати надел волшебную шапку и взял Тупса на руки. Оба стали невидимыми.
А Засыпайка стоял в сторонке, без шапки, и замечавшие его студенты сразу засыпали.
Не спали только папа и мама Мати, потому что сидели в самом дальнем углу читального зала. Папа читал толстенную книгу, а мама что-то писала.
— Что ты там пишешь? — спросил папа.
— Пишу Мати письмо, — ответила мама, выводя большие печатные буквы.
— Ну и ну! Половина вопросов к экзамену еще не тронута, а ты пишешь письмо!
— Знать бы, что он сейчас делает! — вздохнула мама.
— Что ему делать! Спит в своей кровати и видит во сне зайчат да котят. А у тебя завтра экзамен.
— Ладно, так и быть, допишу завтра, — смиренно сказала мама, отложила недописанное письмо в сторону и углубилась в учебник.
Мама писала ему письмо! Что же она там написала? Мати не устоял перед соблазном. Хоп! — он смахнул лист на пол, на четвереньках залез под стол и принялся читать по складам.
ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГОЙ МАТИ!
КАК ТЫ ЖИВЕШЬ? МЫ С ПАПОЙ МОЛОДЦЫ — ПЕРВЫЙ ЭКЗАМЕН ОБА СДАЛИ НА ПЯТЕРКИ!
НАДЕЮСЬ, ЧТО И У ТЕБЯ ВСЕ ХОРОШО!
ЗАПОМНИ, ЗУЛЯ-КАПРИЗУЛЯ! НЕ ЕШЬ КАШУ, А ТО ВЫРАСТЕШЬ БОЛЬШИМ! НЕ МОЙ ШЕЮ! ЛУЧШЕ ПОКРЫВАЙСЯ ПЛЕСЕНЬЮ! НИКОГО НЕ СЛУШАЙСЯ, А ТО…
На этом письмо оборвалось. У Мати на душе потеплело: это же была их игра в зулю-капризулю! Они с папой и мамой так любили в нее играть!
Недолго думая, Мати разорвал лист пополам, сунул мамино письмо в карман рубашки, а на чистой половине написал печатными буквами ответ.
ДАРАГАЯ ЗУЛЯ-КАПРИЗУЛЯ Я НИПРИЕЖАЛ НА ЗАИЧЕМ ТАКСИ В ТАРТУ И УМИНЯ НЕТУ НОВАВА ДРУГА КАТОРАВА ЗАВУТ ЗАСЫПАЙКА.
— Жаль, Засыпайка не захватил побольше пирожков! — подумал Мати и в тот же момент ощутил в руке что-то теплое. Это оказались два аппетитных пирожка с мясом.
ПРИЯТНАВА АПИТИТА.
— добавил Мати в конце и положил пирожки и письмо на стол прямо перед мамой.
— Что это? — прошептала пораженная мама.
— Бабулины! — определил папа, уписывая пирожок за обе щеки. — Так больше никто печь не умеет.
— Но как они тут очутились? — удивилась мама.
— Наверно, бабуля прислала из Таллинна.
— Когда же ты успел сбегать за посылкой?
— Я? Я думал, ты их принесла.
В эту минуту невидимый Мати стоял совсем рядом с мамой, и Тупс, радуясь, что видит хозяйку, лизнул ей руку.
— Ой! — воскликнула мама и отдернула руку, — что это?
Тут уж друзьям пришлось сломя голову бежать из библиотеки.
Около полуночи в Таллинне, в квартире Мати зазвонил телефон. Бабуля, которая беспокоилась за внучку и ее мужа — все-таки экзамены — мигом соскочила с кровати и взяла трубку.
— Алло! Сильви! Ну, как дела?
— Хорошо, — сказала мама в Тарту. — Дома все в порядке? Мальчик здоров?
— Конечно. Здоров, как бык, — сказала бабуля.
— А где он сейчас?
— Как это — где? В постели, разумеется!
— Посмотри, пожалуйста, — смиренным голосом сказала мама, и бабуля поняла, что внучка чем-то очень взволнована.
— Хорошо, — ответила бабуля. — Сейчас посмотрю.
Через полминуты она снова подошла к телефону.
— Алло, Сильви! Ты меня слышишь? Не волнуйся! Мальчик спокойно спит в кровати. А в руке у него письмо. Он его, наверное, сам себе написал. Очень по тебе соскучился.
— Что в письме? — спросила мама.
— Там в конце эта ваша игра в зулю-капризулю: «Не ешь каши, а то вырастешь. Не мой шею, лучше покрывайся плесенью…»
— Это же мое письмо! Я написала его сегодня вечером, два часа назад. Как оно попало в Таллинн?
— Ну, вот видишь, вы с ним думаете одинаково. Это называется чтением мыслей на расстоянии.
— Ничего не понимаю! — кричала мама. — Я нашла письмо от Мати и два твоих пирожка — как они сюда попали?
— Какие пирожки? Какое письмо? — не поняла бабуля.
— А кто такой Засыпайка? — спросила мама.
— Какой Засыпайка? — забеспокоилась бабуля. — Что за чушь ты мелешь?
Тут подоспела Буратино в ночной рубашке. Она всегда спала как сурок и просыпалась чуть позже остальных.
— Дай мне! — сказала Буратино и взяла телефонную трубку. — Алло, Сильви! В чем дело?
— Сегодня вечером я нашла в библиотеке два пирожка с мясом и письмо от Мати, — мама заставила себя говорить спокойно. — Вот послушай!
— Дорогая зуля-капризуля! Я не приезжал на заячьем такси в Тарту, и у меня нет нового друга, которого зовут Засыпайка. Приятного аппетита! — Что это значит? Мальчик один приезжал в Тарту? Ничегошеньки не понимаю!
— Как ты сказала — Засыпайка? — переспросила Буратино. Ей вспомнилось, как на запотевшем стекле в трамвае вдруг возникло имя Засыпайки и его обещание прийти вечером в гости. Теперь многое становилось понятным, и она сказала:
— Сильви, за мальчика не волнуйся! Все в порядке. Смотри, не перетрудись! Ешь и спи как следует! Спокойной ночи!
Да и как она могла сказать о Засыпайке своей дочери, которой предстояли нелегкие экзамены! К тому же — Сильви все равно не поверила бы. А уж бабуля — и подавно.
ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ,
в которой Засыпайка любуется семейной жизнью, а Мати дерется с Майли
Воскресенье выдалось вьюжное. Порывистый ветер вертел и крутил колючие снежинки. В бешеном танце они неслись через площадь, мчались по бульвару и наконец подлетали к дому Мати. Люди, собаки, кошки, воробьи и голуби — все попрятались в свои дома. Снежной метлой метель проходилась по улице.
Неожиданно из белой круговерти возник Засыпайка. Он ходил взад и вперед по улице и с тоской поглядывал на окно Мати. Уже целую неделю он не видел своего друга.
— Теперь у нас вся семья в сборе! У папы с мамой каникулы! — радостно сообщил мальчик однажды вечером, и Засыпайка понял, что сейчас другу не до него.
Засыпайке стало очень жаль себя: люди сидят — вся семья в сборе — в теплой комнате, а он броди тут один-одинешенек по улице, где снег норовит залететь в рот и слепит глаза.