Тем временем Ник презрительно разглядывал приемную. Там особенно не на что было смотреть — темные деревянные панели, несколько рахитичных стульев и стопка очень старых журналов на столике.
Человек в дальнем углу, должно быть, знал, какие здесь журналы. Он принес с собой газету «Перо» и читал ее через очки с толстыми стеклами в тяжелой черной оправе. Я надеялся, что Ришель не обратила на него внимания. Потому что, если бы ей когда-нибудь пришлось носить такие очки, они ее действительно изуродовали бы.
К счастью, она вылетела из комнаты с оправами так стремительно, что ничего не заметила.
— Скорее уведи меня отсюда, — прошипела она, вцепившись в рукав Ника. — Я не могу оставаться здесь ни минуты. Это слишком угнетает.
Медсестра глянула на нее волком, но Ник улыбнулся и похлопал Ришель по руке.
— Мы пойдем перекусим, — сказал он мне. — Хочешь, встретимся в «Черной кошке» после твоего приема? Или ты пойдешь прямиком в редакцию «Пера»?
Человек в углу опустил газету и с любопытством посмотрел на меня. Я был уверен, что он собирается что-то сказать, но как раз в этот момент Ришель и Ник прошли между нами, скрыв меня от него.
Затем молодой человек с водянистыми глазами выскочил из кабинета миссис Саламанди, яростно моргая, и медсестра сказала:
— Теперь вы можете зайти, мистер Ричардсон.
— Спасибо, милочка, — ответил тот с покровительственной улыбкой. Он тщательно сложил газету, сунул ее в портфель и исчез в кабинете врача.
«Мистер Ричардсон», — подумал я про себя. Фамилия казалась смутно знакомой, но я был уверен, что раньше никогда не видел его.
Интересно, почему мне показалось, что ему очень хотелось поговорить со мной?
Глава V
ВНЕЗАПНЫЕ ПЕРЕМЕНЫ
Через несколько секунд миссис Саламанди выскочила из своего кабинета. Это была маленькая, энергичная, несколько грубоватая женщина, не любившая попусту тратить время.
— Вы снова дали мне не ту карту! — накинулась она на медсестру. — Мне нужна карта мистера Ричардсона, а не Элмо!
Медсестра все еще пыталась найти адрес молодого человека с водянистыми глазами. Она потеряла запись в журнале, уронила карту и ползала по полу, что-то бормоча. Миссис Саламанди нетерпеливо вздохнула. Она обошла медсестру, схватила со стола нужную карту и отправилась обратно в кабинет.
Я взял со столика древний «Ридерс Дайджест» и начал перелистывать его.
Медсестра снова застучала на машинке. Она выглядела еще более печальной и угнетенной, чем раньше.
«Что-то за последнее время мне много встречается грустных лиц», — подумал я. Конечно, медсестра миссис Саламанди всегда выглядит несчастной. Но про мисс Эдейр этого не скажешь. Она обычно живая и веселая. И Сэм Фрин, мясник, если верить Лиз, — тоже. Но оба они переменились. И к тому же внезапно. Это было странно.
Я все еще удивлялся, как резко могут меняться характеры, когда миссис Саламанди вызвала меня. На первый взгляд, в ее кабинете было страшновато. На столе стоял большой пластиковый глаз, а на стенах были развешаны разные «глазные» плакаты.
Ну, я-то уж к этому месту привык. Я спокойно уселся в кресло, она показывала мне разные карточки и заглядывала ко мне в глаза.
— Все хорошо, Элмо, — сказала она через несколько минут. — Никаких новых предписаний тебе не нужно. Можешь идти. Приходи снова через шесть месяцев.
Когда я вышел в приемную, то заметил, что человек по имени Ричардсон все еще болтается там, перебирая бумаги в своем портфеле. Он возился с ними, пока я не оформил у медсестры следующее посещение, а потом защелкнул портфель и вышел в коридор вместе со мной.
— Какое совпадение, — сердечным тоном сказал он. — Я не мог не подслушать, что говорили твои друзья. Так ты работаешь в газете «Перо», не правда ли? Печатником или что-то в этом роде, да?
— В этом роде, — уклончиво ответил я. Мне вовсе не хотелось объяснять совершенно постороннему человеку, что мой отец — владелец газеты. С одной стороны, это было не его дело. С другой — мистер Ричардсон вел себя несколько загадочно. Прежде чем решить, многое ли можно ему рассказывать, надо было хоть что-то узнать о нем самом.
Пока мы спускались по лестнице, он распространялся на тему, как, должно быть, интересно работать в газете. Наконец, уже на пороге, он схватил меня за руку.
— Скажи-ка, ты хочешь заработать двадцать долларов? — тихо спросил он.
«О-го-го», — нервно подумал я и быстро вышел на улицу. Только когда мы оказались на дорожке, где вокруг было полно людей, я повернулся к нему.
— Что вы имеете в виду? — громко спросил я.
Он подмигнул.
— Я хочу, чтобы ты помог мне выиграть пари, — пробормотал он. Мы вчера в гольф-клубе толковали насчет новой колонки в этой газете и заинтересовались личностью автора. Ты можешь мне сказать, кто это — Око? Двадцать долларов — твои.
Я почувствовал облегчение оттого, что ему нужно лишь это. Но и удивление тоже. Опять Око! Неожиданно все закрутилось вокруг него. Это было непонятно.
— Сожалею, — сказал я, — но про Око никто ничего не знает — даже сам редактор.
Мистер Ричардсон хихикнул. Его толстые очки сверкнули на солнце.
— Ладно, мне-то не заливай, — сказал он. — Редактор, может, и не знает, а младшему персоналу вроде тебя всегда все известно. В моей конторе точно так же. Служащие знают, что происходит вокруг, гораздо лучше босса.
Я промолчал.
Он наклонился ко мне.
— Не беспокойся, сынок, все останется между нами, — быстро прошептал он. — Обещаю, что это дальше не пойдет. Ты мне скажешь, но об этом никто не узнает. Идет?
Он вытащил из кармана пухлый бумажник и стал в нем рыться.
Тут я решил, что у мистера Ричардсона наверняка не все дома. Я отпрянул от него, тряся головой. Он нахмурился, потом пожал плечами и заставил себя улыбнуться. Вырвал листок из блокнота и что-то нацарапал.
— Ладно, подумай об этом, — сказал он, вручая мне бумажку.
Пальцы у него были влажные и слегка дрожали.
— Если передумаешь, позвони мне по этому телефону в любой день после шести вечера. Не забудь, я плачу двадцать долларов... Нет, слушай, пятьдесят! Только держи язык за зубами, ладно?
Он снова подмигнул мне и быстро ушел. Я довольно хмуро смотрел, как он удаляется.
«Пятьдесят долларов, — думал я. — Это же куча денег. Интересно знать, на какую сумму они спорили?»
Затем я бросил взгляд на клочок бумаги и покачал головой. Я вдруг понял наверняка, что никакого пари не было. Мистер Ричардсон сильно нервничал — слишком сильно для человека, которому нужно было всего лишь выиграть пари. Нет, у него была какая-то другая причина интересоваться Оком.
Но какая?
Глава VI
ОТСТАЛЫЕ ЛЮДИ
Я еще несколько минут раздумывал насчет мистера Ричардсона, а потом выкинул его из головы и пошел в «Черную кошку» за Ником и Ришель. Мы отправились в газету, причем Ришель всю дорогу бранила эти дурацкие очки, а Ник хладнокровно что-то обдумывал. Когда мы зашли в редакцию, я вдруг так резко остановился на пороге, что Ник налетел на меня.
— Что происходит? — спросил он, глядя поверх моего плеча.
Перед нами развернулась очень странная сцена. Папа был задвинут в угол, а пред ним, подбоченившись, стояла в угрожающей позе миссис Флауэр. Он выглядел испуганным и взволнованным, она была в ярости. Миссис Флауэр была крупная женщина с туго завитыми седыми волосами, в очках, оправу которых украшал ряд блестящих камешков. Она была выше папы и шире его в плечах, и розовато-лиловый спортивный костюм только подчеркивал ее рост и объем.
— Вы мне ответите, мистер Циммер, — кричала миссис Флауэр. — Вы и «Перо»! Вы мне скажете, кто это — Око. И вам будет лучше напечатать в следующем выпуске опровержение всего того, что Око обо мне наговорило. Если нет, то я подам на вас в суд! Я не позволю, чтобы на меня клеветали, мистер Циммер. Я знаю свои права! Я всю жизнь тяжко трудилась, и я...
— Пожалуйста, миссис Флауэр, успокойтесь! — умолял Цим. — Честное слово, я не понимаю, о чем вы говорите. В колонке Ока о вас ничего не было! И я не могу вам сказать, кто это, потому что сам не знаю.
Она громко фыркнула.
— Смешно! Это же ваша газета, разве не так? Я вам не верю, мистер Циммер. Вы просто покрываете ваше Око!
Мое сердце забилось с удвоенной скоростью. Я невольно сделал шаг вперед, и Ришель, которая стояла позади меня на цыпочках, стараясь все разглядеть, потеряла равновесие и влетела в комнату.
Миссис Флауэр повернулась и драматическим жестом указала на нее.
— Спросите Ришель Бринкли! — воскликнула она. — Спросите ее, разве я не была всегда абсолютно честной? Она должна знать. Я работала у ее матери почти десять лет!
Ришель ненавидит сцены. Она тут же покраснела и прошептала:
— Как неловко...
Но миссис Флауэр продолжала указывать на нее, пока та не пробормотала:
— Да, конечно.
— Вот! — торжествующе заявила миссис Флауэр. — Ришель со мной согласна. Так как же смеет ваше «Перо» втаптывать мою репутацию в грязь? А ваше злобное Око старается унизить меня. Грех, вот что это такое! Грех!
Папа таращился на нее, закрывая рот рукой. Он явно не знал, что делать.
Я сглотнул слюну и сжал кулаки. Все это мне совершенно не нравилось.
— Что... что вам сделало Око, миссис Флауэр? — промямлил я наконец.
— Сделало? — горько повторила она. — Око обвинило меня в воровстве. Меня!!! Как будто я когда-нибудь взяла хоть что-то, мне не принадлежащее!
Я захлопал глазами в изумлении.
— Но ведь папа сказал, что о вас в колонке ничего не было! — запротестовал я. — Око ничего не говорило о вас, миссис Флауэр!
— Это вы так думаете, — отрезала она. — А что скажете вот об этом? Оно пришло с сегодняшней почтой!
Миссис Флауэр бросила на стол письмо, столпились у стола и уставились на него. Письмо было составлено из слов и букв, вырезанных из газеты и наклеенных на листок дешевой бумаги для заметок:
ЕСЛИ ЛЮДИ О ВАС УЗНАЮТ, ОНИ ВЫСТАВЯТ ВАС ИЗ РЕЙВЕН-ХИЛЛА.
СКОРО Я СКАЖУ СВОЕ СЛОВО.
ТАК ВАМ И НАДО!
И подписано это было росчерком Ока, тоже вырезанным из газеты.
— Это типичная анонимка, — вздохнул папа. — Тех, кто их пишет, называют Ядовитое Перо.
Пока Ник торопливо переписывал послание к себе в блокнот, подошли Лиз, Санни и Том. Они увидели письмо и в ужасе уставились на миссис Флауэр.
— Я говорила миссис Дриск-Хэскелл, что даже не трогала ее проклятое кольцо, — вопила та. — «Миссис Хэскелл, — сказала я ей, — вы куда-то его спрятали и забыли куда! Или посеяли его в бассейне или еще где-нибудь! Но я тут ни при чем!»
Она гневно огляделась, будто кто-то собирался не согласиться с ней. Конечно, никто из нас не осмелился. Папа нервно пробормотал что-то утешительное.
— Она мне не поверила, — продолжала миссис Флауэр уже спокойнее. — Можете себе это представить? Она сказала, чтобы я уходила, так и сказала — после пяти лет! Да я и сама бы не осталась после того, что услышала. Она обещала никому не говорить, но вот теперь рассказала этому Оку. А оно собирается рассказать всем.
Неожиданно она разрыдалась. Ее очки запотели, могучие плечи поникли. Папа вертелся вокруг нее с несчастным и беспомощным видом, а Лиз подбежала и протянула пачку бумажных платков.
— Если такая молва пойдет, я погибла, — всхлипывала миссис Флауэр. — Кому нужно вороватая уборщица? Разве что недоумкам! Работы не будет, и мы с дочерью окажемся на улице!
— Это неправда, — сразу возразила Лиз. — Люди, у которых вы работали, знают, что вы — честная. Они не поверят слухам.
— Да, но они поверят Оку! — вздохнула миссис Флауэр, снимая очки. Без них она выглядела совсем беспомощно. — Все читают эту колонку в газете и смеются. Если Око говорит — это, наверное, правда. Так думает большинство людей, попомните мое слово!
Папа запустил пальцы в свою курчавую шевелюру и с силой дернул себя за волосы,
— Это ужасно, миссис Флауэр, — сказал он. — Я займусь этим немедленно. Не знаю, что именно, но что-то я обязательно попытаюсь предпринять.
Бедная миссис Флауэр судорожно вздохнула, протерла свои очки и снова надела их.
— Спасибо, мистер Циммер, — грустно сказала она. — Извините, что накричала на вас. Дочка всегда говорит мне, что я сначала выхожу из себя, а потом задаю вопросы, а надо бы наоборот.
— Не беспокойтесь об этом, — успокоил ее папа.
Мне стало легче оттого, что миссис Флауэр снова прониклась к папе дружескими чувствами. Но было ясно, что, несмотря на все обещания, она не очень-то надеялась на его помощь. Она попрощалась тихим и грустным голосом, так не похожим на ее обычную манеру говорить.
Когда она ушла, мы переглянулись в замешательстве. Затем все, кроме меня, разом заговорили. Я был до того возмущен, что не смог произнести ни слова. Мысль о том, что кто-то хочет втянуть нашу газету в неприятности, приводила меня в ярость.
— Бедная миссис Флауэр, — сказала Лиз. — Она действительно обеспокоена, и я понимаю почему. Ужасно, когда кто-то распространяет о тебе лживые сведения!
Ришель казалась задумчивой.
— А знаете, в этом, наверное, что-то есть. Око обычно не ошибается. Надо будет сказать маме. Она вряд ли захочет держать уборщицу, которую обвиняют в воровстве.
Том и Санни разом обернулись к ней.
— Ришель Бринкли, ты отвратительна, — закричал Том. — Как ты можешь так говорить, ведь нет абсолютно никаких доказательств! Ты такая же гадкая, как эта женщина — миссис Дриск-Хэскелл.
— Миссис Флауэр ходит к вам уже десять лет, Ришель, — Санни говорила более спокойно. — За все это время она ничего не украла. С чего бы ей сейчас начинать?
— Ну, не знаю, — сказала Ришель, понимая плечами. — На это может быть много причин. Но у нас в доме много красивых вещей, ты же знаешь, Санни. Осторожность не помешает.
Папа снова начал дергать себя за волосы.
— Это как раз то, чего боялась миссис Флауэр. Отсталые люди! Даже если слухи явно лживые, некоторые подозревают, что в них может быть правда.
Он, нахмурившись, забегал по комнате.
— Знаешь, Элмо, я думаю, не изъять ли колонку Ока из нынешнего недельного выпуска, — пробормотал он.
Ник помахал своим блокнотом.
— Нет, это не поможет миссис Флауэр, Цим, — твердо заявил он. — Вот что нам необходимо сделать — узнать, кто скрывается за подписью «Око», только так можно будет его остановить!
Я сердито замотал головой.
— Вы оба считаете, что анонимка написана Оком, — сказал я. — Но почему? Разве вы не понимаете, что это вполне может быть кто-то другой? Кто-нибудь, пользующийся именем Ока, чтобы оскорбить миссис Флауэр и свалить вину на газету. Разве не так?
Глава VII
«ЭТО НЕЛЕПО!»
Отец перестал бегать по комнате и закивал головой. Но Ник улыбнулся мне с видом крайнего превосходства.
— Взгляни в лицо фактам, Элмо, — сказал он. — Я понимаю, тебе невыносимо думать, что «Перо» ассоциируется с кем-то, пишущим анонимные письма. И я также понимаю, почему ты не хочешь, чтобы Цим убрал из газеты ее самую популярную колонку. Но...
— Нет ни одного доказательства, что Око имеет к этому отношение, — сердито огрызнулся я. — Прежде всего письмо к миссис Флауэр не было отпечатано на компьютере, как материалы Ока. С твоей стороны нелепо считать, что анонимка написана Оком.
— Не так уж нелепо, Элмо, — неохотно сказал Том. — Сам подумай, Око — это кто-то, кому до всего есть дело. Кто-то, кому нравится знать то, чего не знают другие. Кто-то, кто наслаждается ролью тайного наблюдателя. Колонка стала невероятно популярной. Может, Око на этом свихнулось? И составляет письма из вырезанных букв, чтобы сделать их более таинственными и чтобы нельзя было догадаться, кто их пишет.
Я покачал головой.
— Это нелепо! — снова сказал я.