Всё это осталось в прошлом. А сейчас за вагонным окном проносились бесконечные леса, без единого зелёного листочка на деревьях и кустах, без единой зелёной травинки на лугах и полях. Да и какая могла быть трава, когда между деревьев то и дело мелькали целые сугробы рыхлого серого снега? А вершины гор, что виднелись за лесом, вовсе были покрыты снегом, таким снегом, какого в Армавире даже средь зимы не увидишь.
Все в вагоне давно спали, спали и отец с матерью, но вот отец проснулся, увидал, что Вовка не спит, и спросил:
— А почему не спишь, сынку? Ночь на дворе, а ты всё в окно смотришь…
— Ночь? — не поверил Вовка. — Когда ночь, тогда темно бывает…
— Это, брат, в Армавире так, а тут и днём светло и ночью что днём… А летом вовсе солнце заходить не будет… Спи, скоро приедем в Кандалакшу.
Вовка ушам своим не поверил: а где же Сенькина кромешная темнота?
К заставе на перекладных
Первое, что понял Вовка, когда его вынесли из вагона и он открыл глаза: пока не придётся ему носить свою пограничную фуражку. Было начало мая, середина весны, а здесь, в Кандалакше, весной и не пахло. Всё кругом было запорошено снегом, и он продолжал валить на землю с белого неба. И не плавно падал, а летел со свистом косыми толстыми нитями, норовя пробраться за шиворот, в рукава, под шапки-ушанки.
— Батюшки светы! — воскликнула мама. — Да что же это творится?
— Заряд… — спокойно сказал отец. — Это скоро пройдёт… Потом может снова налететь. Бывает, что и в июне снег срывается, но зато потом такая жара приходит, что никакого юга не надо!
Сложив вещи у выхода в город, папа пошёл выяснить: не прибыла ли из отряда машина, на которой им ехать дальше. Вовка тоже хотел пойти с папой выяснять, но мама не пустила.
— Ещё засыплет тебя где-нибудь этим зарядом… — сказала она, уселась на чемодан и прикрыла Вовку полой пальто.
Папа вернулся очень скоро и не один: с ним пришла какая-то тётенька в шляпке, в летнем пальто и в туфлях на высоких каблуках. Тётенька вела за руку худенькую девочку тоже в лёгкой одежонке.
— Знакомьтесь! — сказал папа тётеньке. — Это моя супруга Мария Семёновна и наш Вова… А это, Маруся, Клавдия Петровна, жена моего заместителя с дочкой Светланой. Ездили в гости в Ленинград, теперь домой возвращаются…
Вовкина мама встала с чемодана и протянула тётеньке руку. Вовка тут же спрятал руки за спину и так насупился, что всем сразу стало ясно: с девчонками он знакомиться не собирается.
— Но мой-то, мой муженёк! — тут же запричитала Клавдия Петровна. — И письмо написала, что едем, и телеграмму отбила, и… на тебе! Ни самого нет, ни сопровождающего… Хоть бы кого из солдат послал, чтобы встретили!
— Считайте нас сопровождающими, — сказал папа.
— А вы мне что, свою шинельку и сапоги отдадите? — спросила Клавдия Петровна. — А Светку я должна в пальтишке на рыбьем меху везти в машине на заставу? Да она задубенеет по дороге…
Вовка никогда ещё не слышал такого слова — «задубенеет», но сразу понял, что это значит. Он представил себе задубеневшую Светку и чуть было не рассмеялся: руки-ноги у неё, как палки — не согнуть, не разогнуть, торчат в разные стороны, словно у огородного чучела, голова не ворочается, глаза застыли, как нарисованные… И рот не открывается. Хочет Светка что-то сказать, а сказать не может…
— В самом деле, Борис, как же они поедут в таком виде? — сказала Вовкина мама.
— До отряда поедут в кабине, а там что-нибудь придумаем, — ответил папа. — Да и погода вроде разгуливается…
И тут все увидели настоящее чудо: снегопад мгновенно прекратился, белые тучи как будто кто сдёрнул с небосвода, и солнце так брызнуло горячими лучами, что все невольно зажмурились.
— Ну, что я говорил? — Вовкин папа так засиял, будто он сам сделал это чудо. — По машинам!
Машина — крытый брезентом грузовик — стояла на площади перед вокзалом. Чернявый солдат — водитель помог погрузить в неё вещи. В кузове устроились Вовкины папа с мамой, а в просторной кабине, справа от водителя, — Светкина мама с ребятами: Светку она взяла к себе на колени, а Вовку усадила меж собой и водителем. Вовка было заартачился: как это он да рядом с девчонкой! Но папа коротко и строго сказал: «Не дури!» — и Вовка понял, что верно — дурить не следует…
Сначала поехали по улице привокзального посёлка, а как миновали последние дома, помчались лесной дорогой. Но ехали не прямо, а всё время поворачивая то вправо, то влево, как вела дорога. Да тут прямую дорогу и не проложишь: тут не ровные места, как на Кубани. То и дело объезжали скалистые выступы гор, громадные валуны, обломки скал. Но случалось и так: впереди совершенно ровное место, а дорога убегает от равнины в сторону. Только потом Вовка узнал, что ровными местами зимой выглядят озёра и болота. Их тоже приходилось объезжать по берегу…
Сам того не желая, Вовка украдкой поглядывал на Светку, а Светка тоже, видать, присматривалась к нему. Иногда они встречались взглядами. Тогда Вовка быстренько отворачивался, чтобы Светка не подумала, что он собирается с ней водиться.
Сидят и словечка не обронят! Светка всё делала вид, что её страшно интересует разговор матери с водителем.
Клавдия Петровна спрашивала:
— Вы не в курсе: говорят, в посёлке откроют второй промтоварный магазин? Вроде строить хотели…
— Второй этаж уже кладут… и ещё два жилых дома строят — на горочке… А про новую электростанцию слышали? Так вот — уже фундамент…
— Мама! Верно, что мимо гор река текла, Нива?.. — вдруг важно сказала Светка. — А теперь не течёт, её плотиной запрудили и в трубы взяли, чтобы электричество делала… Правда, да?
— Правда… — ответила мама. — Что будет станция — это хорошо. А у нас, интересно, исправили движок? Не знаете? Сколько можно в темноте!
— Кажется, вам отправили новый… — Водитель вдруг усмехнулся: — Да очень ли нужен теперь?
Водитель ещё хотел что-то сказать, но снова его перебила Светка, искоса поглядывая на Вовку:
— И реки Ковды тоже нет, правда, ма? Её тоже взяли в трубу?
— Да, да… Взяли… Не вмешивайся, когда взрослые говорят! Сколько раз говорила… Так почему же не нужен, товарищ водитель?
— Да сейчас, говорю, и без электричества не худо. Скоро белые ночи начнутся. Я по первому году долго к ним привыкнуть не мог, никак не усну в положенное время…
И опять Светка не выдержала:
— И я не могла спать поначалу, когда в прошлом году приехали…
— Да уж про тебя и говорить нечего, — засмеялась Клавдия Петровна. — Тебя и в нормальных условиях не уложишь… День и ночь тарахтишь и всюду свой нос суёшь… Ты вот с Вовочки пример бери — сидит себе спокойно и не встревает в разговоры взрослых…
«А девчонки все такие», — чуть не вырвалось у Вовки. Заметив, что Светка поджала губы и злюще покосилась на него, решил, что и за тысячу рублей не будет с ней водиться. Ох, как хотелось ему узнать, как это реки «забирают» в трубы и как они делают электричество, но он отвернулся, чтобы совсем не видеть Светку.
Клавдия Петровна поняла это по-своему:
— Ты что, Вовочка, вертишься? Может, тебе куда нужно?
Надо же такое — при Светке! Вовка покраснел до бордового цвета и уткнулся носом в рукав водителя.
— Да ты не стесняйся, — сказал тот. — Дело житейское. Коль приспичило, остановимся… Дорога-то дальняя.
Вовка и вовсе смутился.
— К маме я хочу… — только и сказал он.
Водитель затормозил, остановил грузовик у обочины, высадил Вовку и сказал:
— Иди вон туда, за машину.
Забежав за грузовик, Вовка попытался дотянуться до борта руками, но роста не хватило, и тогда он громко крикнул:
— Мама!
— Ты чего, сынку? — выглянул из кузова отец.
— Я хочу к маме…
— Быстро соскучился… — усмехнулся отец, протянул крепкие, жёсткие руки и поднял его в кузов.
Когда машина снова тронулась, мама спросила:
— Что ж ты ушёл из кабины? Там же интереснее — всё видно.
— Я уже всё посмотрел… — ответил Вовка и положил голову на мамины колени.
Потом мама уверяла, что ясно слышала, как он сказал:
— А Сенька говорил, что на Севере девчонок не водится…
Сам Вовка этого вспомнить никак не мог. Но что верно, то верно: кладя голову к матери на колени, он как раз об этом подумал! Выходило, дружок его Сенька-тюбетейка ошибся. На Севере-то девчонки водятся! Да ещё какие… Про реки всё знают, знают, как их забирают в трубы, знают, как они электричество делают!
«А может, больше нету, только одна? — продолжал свою думу Вовка. — Может, нечаянно попала?»
Если говорить откровенно, Вовка ничего не имел против Светки. Что же теперь делать, раз она девчонкой народилась? А так… Почему бы не рассказать ей про все свои машины и самолёты, про альбомы, карандаши и краски, которые он сам уложил в свой чемоданчик. Мог бы тоже показать, а то и дать примерить свою пограничную фуражку!
— Мама! А фуражку мою мы не забыли в Армавире? — спросил он, поднимая голову с колен матери.
— Чего это ты вспомнил про неё? — засмеялась мать. — Боюсь, не скоро тебе придётся щеголять в ней. Посмотри вон, что на воле творится!
Она откинула край брезента, и в машину ворвался снежный вихрь.
— Май месяц, а тут февраль метелит… — продолжала мама. — Ну вот, стала машина. А может, приехали?
— Нет… — ответил отец. — До отряда ещё километров сорок, а оттуда ещё на лошадях до заставы будем добираться.
Мама только вздохнула…
— Погулять хочешь? — спросил отец, соскакивая с машины.
— Хочу… — сказал Вовка и протянул отцу руки.
Вокруг машины снова крутились снежные струи.
Они неслись то в одну сторону, то в другую, взмывали вверх, снова обрушивались на брезент.
Отец подошёл к водителю:
— Ну что, загорать будем?
— Видимость ноль, товарищ старший лейтенант. Но, я думаю, это ненадолго… Ты не укачался? — спросил неожиданно водитель у Вовки. — А подружка твоя десятый сон уже досматривает…
Вовка хотел было сказать, что Светка совсем ему не подружка, что с девчонками он не водится, но промолчал.
— Да ты, я вижу, неразговорчивый… — засмеялся водитель и спросил у отца: — Сколько ему?
— Скоро шесть стукнет, — ответил отец.
— О! Оглянуться не успеешь, как солдатом станет… Смотрите! Я же говорил, что это ненадолго…
И снова снегопад мгновенно прекратился, и тут же полыхнуло солнце. Машина, точно обрадовавшись погоде, понеслась по дороге. Не прошло и часа, как она влетела на единственную улицу посёлка, пересекла его и остановилась перед большим деревянным зданием.
Солдат с автоматом, стоявший на крыльце, приоткрыл дверь и что-то крикнул внутрь. Из дверей вышли три солдата и побежали к машине.
Первым подбежал рослый солдат с золотыми лычками на погонах.
— Здравия желаем, товарищ старший лейтенант! С благополучным прибытием! — выкрикнул он.
— Спасибо, сержант! — ответил Вовкин папа и вскинул руку к фуражке. — Как дела? Новостей нет?
— Полный порядок в погранчастях, товарищ старший лейтенант! — ответил сержант. — Только вот дорога на заставу…
Сержант покрутил головой, и всем стало ясно, что дорога на заставу ничего хорошего не сулит.
— Верхами добрались, — добавил сержант. — Мосток на Бешенке еле дышит, вода уже по льду идёт, но лёд ещё держит… Надо торопиться.
Сержант и один из солдат помогли снять с грузовика вещи. Второй солдат побежал к лошадям. Отец отправился докладываться начальству. А Вовка, как сняли его с машины, так и стоял, удивлённо глядя на новый мир, раскинувшийся перед ним.
Посёлок, его дома и улицы и всё, что окружало посёлок, — всё было непохожим на привычное, армавирское. Но больше всего Вовку поразил лес. Только с одной стороны посёлка сразу же за домами — огромное поле, заснеженное, без единого бугорка, деревца или кустика. Даже пятен на нём никаких, частые сыпучие «заряды» прикрыли всё свежим снегом.
На поле Вовка только взглянул, а вот от леса не мог глаз оторвать. Лес окружал посёлок сплошной тёмной стеной. Вовке казалось, что в этом лесу нет отдельных деревьев, что это окружил посёлок литой тёмно-зелёный вал, через который не пробраться ни пешему, ни конному, — куда уж там на машине проехать! «Вот бы наших ребят сюда… Это им не Третья роща…»
В Армавире на берегу Кубани чудом сохранился небольшой лесок. В нём без труда можно было сосчитать все кусты и деревья. Называется этот лесок почему-то Третьей рощей, хотя даже дедушка Макарыч не помнит, чтобы существовали роща первая и вторая. В Третьей роще армавирцы гуляют по праздникам. Бывает, столько привалит народу, что не всякая семья найдёт себе местечко под деревом. И всё же ребятам Вовкиной ватаги роща казалась в будние дни дремучим лесом. Если забрели в рощу, то идут по тропкам молча, гуськом, наступая друг другу на пятки. А ведь даже из самой середины рощи были видны и дома городские, и гора Фортштадт за рекой, и сама Кубань…
Вовка глядел на здешний лес, и его чуть познабливало. «Это вам не Третья роща…»
А ведь где-то в этом лесу была папина застава, на которую везли Вовку с мамой. Может быть, всё, о чём говорил Сенька, начнётся за этими крайними домами посёлка?
А ещё Вовка думал: «Такой лес даже рисовать страшно… И краски не найдёшь. Наверно, зелёную нужно с чёрной мешать…»
Оглядывая лес, Вовка совсем забыл про Светку. Но она напомнила о себе.
— Мама! — сказала она за Вовкиной спиной. — А по этому озеру лодки и катера плавают летом, правда же?
Интересно, где это она озеро выглядела? Лес да поле… Это она его, Вовку, дразнит… Ну, погоди!
Светкина мама, ни с кем в это время не разговаривавшая, сердито ответила:
— Опять ты встреваешь? Будут, будут плавать! Как растает лёд, так и поплывут… И больше не приставай. Займись чем-нибудь… Поговори вон с Вовчиком!
В Армавире Вовка не растерялся бы: через пролом в заборе, за поленницы, мимо сараюшки — раз-два и нету! А тут удрать некуда, и Светка уже рядом.
— Знаешь, как это озеро называется?.. — начала она.
Но Вовка с тихой угрозой оборвал её:
— Отскочь! Я с девчонками не вожусь…
— Вот интересно… — пожала плечами Светка. — С кем же ты будешь на заставе водиться, если нас там всего два человека детей?
— С Хмурым буду водиться… — Вовка вызывающе посмотрел на девчонку.
У Светки даже глаза округлились от изумления. Но она скоро пришла в себя и так громко рассмеялась, что у Вовки в горле запершило от обиды.
— Эх, ты! — смеялась Светка. — С Хмурым он будет водиться! Да Хмурый только авкнет один разок — и от тебя ничегошеньки, ничегошеньки не останется!
— Останется… — буркнул Вовка.
— Пуговки, может быть, останутся… — продолжала смеяться Светка. — Он потом их выплюнет, вот они и останутся… Сразу видно, что ты ещё малышка.
Ничего другого более обидного Светка не могла бы и придумать: Вовка терпеть не мог, когда его называли маленьким. А тут ещё и «малышка»!
— А ты кто? Сама ты кто? Ты большая, да?.. А… а фуражка пограничная у тебя есть? Из настоящей переделанная? Ага! Замолчала?
Зелёной пограничной фуражки у Светки не было, и она растерялась.
— Да у тебя, наверно, и простой тюбетейки нет! — наступал Вовка.
Светка даже попятилась от него.
— Ну и не надо! И не водись! Целуйся со своей фуражкой! — выкрикнула наконец Светка и побежала к матери.
Вовка остался один. Перед ним лежало огромное заснеженное озеро. Как оно называется? Света-то, конечно, знает!
И как это по нему плавают лодки и катера? Света, конечно, видела! А он никогда в жизни не видел ни катеров, ни пароходов. Вот и попробуй вообрази! Простую лодку он видел и даже катался на ней с двоюродными Колей и Таней по Армавирскому морю. Но сам Коля говорил, что их море больше похоже на корыто с водой, чем на настоящее море, и никакие катера здесь не плавают…
Пока Вовка так размышлял, в большом двухэтажном доме на другой стороне зазвенел звонок и через несколько минут из его дверей на улицу брызнули мальчишки и девчонки, большие и маленькие, с портфелями и ранцами. На улице сразу стало шумно и тесно. Ребята по двое, по трое расходились по посёлку, но не все — некоторые по тропинке, протоптанной в снегу, цепочкой потянулись к другому большому зданию, стоящему недалеко от школы на берегу озера. Мальчишки шли рядом с девочками, разговаривали с ними, смеялись, и никто из них почему-то не сказал ни одной девчонке: «Отскочь!» или: «Я с девчонками не вожусь»…