Отец с матерью любят все обосновывать. Обычно находят как минимум два-три довода в пользу своих поступков. Постоянно наезжают на нас с сестрой из-за того, что мы не всегда можем объяснить свои поступки. Как будто все в жизни поддается логическому объяснению!
Поэтому, когда я спросил их, почему, собственно, я не должен видеться с Джин, все, что они могли мне ответить, — это что они опытнее, и я просто должен им доверять. Ничего себе объяснение! Просто доверять!
Конечно, мне не следовало терять самообладание. Но они меня сегодня достали. И, в конце концов, я был прав.
Однако сейчас, сидя в их комнате, я чувствовал, что, если с родителями что-то случилось, я буду горько сожалеть о нашей ссоре. Я попытался прогнать тревожные мысли. Не стоит думать о плохом. Это не принесет никакой пользы.
— Родители и раньше задерживались на работе допоздна, — напомнил я Кэре.
— Они обычно звонят.
Ее тревога ничуть не уменьшилась. Она стояла передо мой, скрестив руки на груди.
— Да, знаю, что телефон не работает. Но они могли бы позвонить соседке, миссис Фишер, и попросить ее сказать нам.
— Кэра, перестань волноваться. Это на тебя не похоже.
Но сестра меня уже не слушала. Легко вскрикнув, она
осталась стоять с открытым ртом, глаза расширились от ужаса. Я понял, что она смотрит мимо меня на окно.
— Марк… — прошептала Кэра.
Она наклонилась и схватила меня за плечо. Я почувствовал, как ее пальцы вцепились в мой свитер.
— Марк, там кто-то есть…
— Что?
Я почти не слышал, что она шепчет. Кэра толкнула меня в плечо, и я повернулся. Сначала я не мог понять, что ее так напугало. Я видел полуоткрытое окно, темноту за ним и кусочек бледной луны. Шторы, слегка колыхавшиеся от ночного ветерка.
И тут я увидел их! Два ботинка высовывались из-под длинных штор рядом с окном. Теперь я понял, что так встревожило сестру, и сам испугался. Я уставился на ботинки. Понял, почему топорщились шторы. Ветер был ни при чем. Кто-то прятался в комнате родителей!
Глава 5
Если бы я все обдумал, вероятно, я бы этого не сделал. Однако, как я уже говорил, я не всегда поступаю логично. Просто совершаю что-то, и все! И уже потом пытаюсь объяснить свои поступки, иногда когда уже слишком поздно.
Короче, я вскочил с кровати и ринулся к окну. Услышал предостерегающий крик Кэры. Но меня уже было не остановить. Не знаю, что я собирался сделать. Я был скорее разозлен, чем напуган. Какого черта кто-то прячется в комнате родителей? Что ему здесь надо? Может, это вор?
Я не думал о возможной опасности. Не думал, что меня могут ударить. Вообще не думал. Я подбежал к шторе — и остановился, когда из-за нее навстречу мне шагнул Роджер. Вид у него был смущенный.
— Это всего лишь я.
Думаю, выражение моего лица ясно говорило, насколько я разозлен. Он поднял руки, как бы сдаваясь.
— Роджер! Что ты здесь делаешь?! — воскликнула Кэра.
— Э-э-э… Просто смотрю в окно. Ну-у-у… мне показалась, что я что-то услышал на улице, но это, наверно, была собака или что-то еще.
— Но что ты делаешь в этой комнате? — спросил я.
Мое сердце еще продолжало учащенно биться и никак не хотело успокоиться.
— Ты нас сильно напугал, — сердито сказала Кэра, скрестив руки на груди.
Извините. Я просто зашел посмотреть, может, ваши родители оставили записку. Потом что-то зашумело на улице, и я подошел к окну. Не слышал, как вы вошли.
Я поверил ему, но у Кэры, похоже, оставались сомнения. Сестра никогда никому не верит на слово.
— Как ты мог нас не слышать? Ведь мы разговаривали.
— Ну-у-у… Эти шторы такие плотные. За ними ничего не слышно.
Роджер провел рукой по волосам. Я заметил капли пота на его лице. В комнате было тепло, но не жарко.
— Я не хотел вас напугать, — продолжал он, глядя мимо меня на Кэру. — Я просто беспокоился о ваших родителях и…
— Что это у тебя в руке? — прервала его Кэра.
— Это?
Роджер показал маленький черный футляр.
— Это мой плейер.
— Без наушников? — подозрительно спросила Кэра.
— Я оставил их наверху, — ответил Роджер, засовывая плейер в карман брюк.
Штора внезапно колыхнулась. Мы хором вскрикнули. Однако это был всего лишь ветер. Где-то в лесу раздался звериный вой. Внезапно я ощутил, как холодок пробежал у меня по спине. Ребята в школе рассказывали мне о волках, которые бродят в лесу недалеко от нашего дома.
— Я действительно сожалею, что напугал вас, — сказал Роджер, зевая. — Думаю, все мы очень устали.
Он направился к двери, но на полпути обернулся:
— Послушайте, не надо волноваться за родителей. Я уверен, что утром, когда вы проснетесь, они будут дома.
— Да, возможно, — сказала Кэра и тяжело вздохнула. — Извини, если и мы тебя напугали, — добавила она, как бы заключая мир с Роджером. — Мы не знали, что это ты.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Роджер вышел. Мы слышали, как он поднимается к себе на чердак. Потом Кэра упала на кровать и зарылась лицом в подушку. Я подошел к окну, чтобы закрыть его. На улице ветер гонял по двору опавшие листья. Внезапно мое внимание привлек серый фургон, припаркованный напротив нашего дома. Раньше я его здесь не видел. Никаких надписей на фургоне не было. Слишком темно, чтобы разглядеть, есть ли кто-нибудь внутри. Зачем он здесь стоит?
Я плотно задвинул шторы.
— Ты думаешь, Роджер сказал правду? — спросила Кэра.
Ее голос звучал глухо, поскольку она все еще утыкалась лицом в подушку.
— Не знаю. Возможно. Зачем бы ему врать.
— Он выглядел смущенным.
— Он всегда выглядит смущенным. Он чувствовал себя неловко, вот и все.
Не знаю, почему я защищал Роджера. Я ничего не имел против него, но и горячей симпатии к нему не испытывал. Дело в том, что у нас не было ничего общего. Он не увлекался спортом, а я — английской литературой девятнадцатого века. Кроме того, на мой взгляд, Роджер был слишком красив. Подружки Кэры всегда начинали хихикать и заигрывать с ним, стоило ему войти в комнату. Возможно, я Роджеру немного завидовал.
Но, честно говоря, я не понимал, зачем он нам здесь нужен. Конечно, он наш дальний родственник. Но это ведь не значит, что он должен жить с нами. Я чувствую себя не очень комфортно, когда в доме постоянно находится посторонний человек. Эта старая развалюха и так была не слишком уютной, особенно по сравнению с аккуратным домом, в котором мы жили в Бруклине. И вообще, нам здесь не нужен какой- то студент, который прячется за шторами. Так что не знаю, почему я вступился за Роджера. Возможно, потому, что люблю поспорить с Кэрой.
— Что он здесь искал? — подала голос Кэра, перекатываясь на спину.
— Вероятно, то же, что и мы, — ответил я, присаживаясь на кровать.
— Но если он искал записку, ему незачем было прятаться за шторами и выглядывать в окно.
Я застонал. Иногда Кэра может утомить.
— Дай передохнуть. Он все объяснил. Чего ты хочешь от меня?
— Да, ты прав. Просто я устала.
Она закрыла глаза.
— Ты собираешься спать здесь?
Кэра зевнула:
— Уже встаю.
Она потянулась. На ее лице наконец-то появилась улыбка.
— Ну ладно, пока, — сказал я.
Мои мысли были уже заняты Джин. Может, еще не поздно ей позвонить?
Внезапно улыбка исчезла с лица Кэры. Она резко выпрямилась.
— В чем дело?
— Я что-то нашла под простыней.
Я увидел в ее руке какой-то маленький предмет. Он походил на крохотный белый череп. Я подошел ближе, чтобы рассмотреть его.
— Что это? Человеческий череп?
— Нет.
Кэра поднесла предмет поближе к лицу и пыталась рассмотреть его в тусклом свете настольной лампы.
— Это… это обезьяна.
— Что?
Теперь и я смог рассмотреть. Это была вырезанная из слоновой кости голова обезьяны размером с шарик для пинг-понга. В глазницы были вставлены кусочки горного хрусталя, сверкавшие в свете настольной лампы. Я взял безделушку у Кэры. Странно, на ощупь она была очень холодной.
На лице Кэры явственно отразился страх.
— В ней есть что-то мерзкое, — заметила сестра.
Я повернул обезьянку лицом к себе. Я смотрел в мерцавшие желтым светом глаза, и мне казалось, что она рассматривает меня. У нее были глубоко вырезанные ноздри, зубы обнажены в безобразной, наводящей страх ухмылке. Фигурка была очень гладкая и холодная. А эти глаза из хрусталя, смотревшие прямо на меня, излучали… да, они излучали зло.
Возможно, события последних суток расшатали мои нервы. Возможно, я просто слишком устал. Возможно, я был расстроен, что папы с мамой нет дома. Но скользило что-то отвратительное, что-то злое в маленьком белом черепе, в странных, сверкающих глазах, в застывшей обезьяньей ухмылке.
Какое-то время я смотрел на нее как загипнотизированный. Потом почувствовал, что больше не могу, зажал обезьянку в кулаке и закрыл глаза. Странно, хотя я крепко ее сжимал, она оставалась холодной. Казалось, у меня в руке лежит кусочек льда. Я вернул ее Кэре. Она с отвращением взглянула на нее и бросила на ночной столик.
— Что это? Откуда это взялось?
Еще два вопроса, на которые я сегодня не мог ответить.
Глава 6
Несмотря на усталость, мне не спалось. Я лежал, наблюдая за игрой теней на потолке, и думал о Джин. Я вспоминал, как она сидела у меня на коленях, как мы целовались. Вспоминал запах и тепло ее тела. Мы как будто были в комнате одни, хотя там было полно народа.
И, конечно, я думал о родителях. Было непривычно сознавать, что их нет дома, что они не сидят у телевизора или не занимаются чем-то еще. Не то чтобы я боялся, просто это было странно.
Я сожалел об утренней ссоре. Но, утешал я себе, это не моя вина. Переворачиваясь с боку на бок, я все подбирал новые аргументы в нашем споре.
Я взглянул на часы. Они показывали 1:42, а сна ни в одном глазу. Я встал и подошел к окну. Сам не знаю зачем. Может, надеялся увидеть подъезжающую машину родителей. Я выглянул во двор. Фонарь у крыльца заливал желтым светом лужайку, на которой дрожали причудливые тени. Стоял густой туман. Я с трудом мог разглядеть фонарь на другой стороне улицы. А начинавшийся дальше лес вообще тонул в серой мгле.
Я прижался к оконному стеклу. Оно приятно холодило мое разгоряченное лицо. Где-то в лесу завыл какой-то зверь. Ему вторил другой. Я прислушался. Это не было похоже на собачий вой.
Я вновь посмотрел в окно. Серый фургон стоял на том же месте — на противоположной стороне улицы.
Вой между тем становился все громче и, похоже, приближался.
И тут я заметил, как кто-то бежит по лужайке к улице. Я тряхнул головой. Может, я все же засыпаю и мне это привиделось? Но нет. Это был Роджер. Я отчетливо видел его в желтом свете фонаря. Его коричневая куртка развевалась на ветру. Длинная тень легла поперек лужайки. Он бегом пересек улицу. Тут боковая дверь фургона отворилась, и чьи-то две руки помогли Роджеру забраться внутрь. Дверь тут же закрыли.
— Что происходит? — прошептал я.
Вновь выглянул в окно. Все тот же туман, темный фургон без признаков жизни. Дрожащие тени на лужайке. Тьма стала еще более непроглядной.
Я почувствовал, что дрожу, и отошел от окна.
Что же это? Зачем Роджеру понадобилось наведываться в этот фургон глубокой ночью? С кем он там встречается?
Все еще ощущая дрожь, я направился к двери. Я решил разбудить Кэру. И тут мой взгляд упал на какой-то предмет рядом с кроватью. Что-то белело на ночном столике. Я двинулся туда, споткнулся и ударился мизинцем о ножку кровати.
— А-а!
Я прыгал на одной ноге, ожидая, когда боль утихнет. Потом направился, чертыхаясь, к столику.
Это была голова обезьянки! Глаза из хрусталя сверкали еще сильнее в свете лампы. Ее зубы были по-прежнему оскалены в насмешливой гримасе, словно она издевалась надо мной.
Неужели я принес ее к себе в комнату? Я этого не помнил. Впрочем, кроме меня, некому было это сделать. Я был очень уставшим, вот и забыл.
Я швырнул обезьянку на кровать и вновь подошел к окну. Фургон стоял на том же месте, не подавая признаков жизни. Роджер, видимо, по-прежнему в нем.
Происходит что-то странное, подумал я, чувствуя, что от сна не осталось и следа. Я решил воспользоваться отсутствием Роджера и осмотреть его комнату. Вдруг мне удастся найти ключ к разгадке его поведения. Сегодня он весь вечер вел себя странно, но его ночное посещение фургона — это уж слишком.
Натягивая рубашку, я все пытался найти разгадку. Может, он покупает наркотики? Да нет, это на него не похоже. Он слишком правильный. Я никогда не видел, чтобы он за вечер выпил больше полпинты пива. Так что это не наркотики.
Тогда что? Девушка?
Да, возможно, он встречается с девушкой. Хотя это тоже выглядит нелепо. Почему он не пригласил ее к себе? К тому же фургон стоит здесь уже много часов. Зачем бы Роджеру заставлять ее столько ждать?
Ясно, дожидался, пока Мы с Кэрой уснем. Что бы это ни было, он не хочет, чтобы мы знали. Но что же это?
Я направился по коридору к лестнице, ведущей на чердак. Под ногами скрипели половицы. У двери Кэры я остановился в нерешительности. Стоит ли ее будить? Решил, что не стоит. Я собирался лишь быстро осмотреть комнату Роджера — вдруг удастся найти что-нибудь интересное, — а затем вернуться к себе. Остальное может подождать до утра. По крайней мере, хоть Кэра выспится.
Я уже шагнул на первую ступеньку лестницы, когда услышал сзади голос Роджера:
— Эй, Марк, ты куда?
Глава 7
Я повернулся. Коридор был освещен лишь тусклым светом ночника, который пробивался из-под двери комнаты Кэры. Однако даже при слабом освещении были заметны капли пота на раскрасневшемся лице Роджера.
— Ты напугал меня, — прошептал я.
— Извини. Похоже, сегодня ночью я только и делаю, что всех пугаю.
На его лице не было и тени улыбки.
— Куда ты направлялся?
— Я… шел в ванную.
— Ванная в другую сторону.
Я соображал, что бы еще мне сказать.
— Послушай, а где ты был?
— Не мог заснуть, — ответил он, утирая пот с лица. — Наверно, перезанимался. Вот и решил немного пройтись, чтобы проветрить голову.
Он врал. Он ходил к фургону.
— На улице так тепло, — продолжал он. — Даже не верится, что ноябрь.
Он прошел мимо меня и стал быстро подыматься на свой чердак, как бы спеша скрыться от меня и моих вопросов.
— Спокойной ночи, — прошептал я.
Я не стал ловить его на лжи, не стал говорить, что видел, как он залезал в фургон. Я слишком устал и слишком во всем этом запутался. Я решил, что сначала расскажу все Кэре, а потом мы решим, что делать с Роджером. У меня теперь было к нему много вопросов. Они крутились у меня в мозгах, как белье в стиральной машине. Я почувствовал, что голова стала очень тяжелой. Я побрел в свою комнату и рухнул на кровать, даже не сняв рубашку. Потом все-таки заснул и видел странные и тревожные сны.
Один сон был про то, как я оказался в полном одиночестве на огромной автостоянке. Вокруг меня, насколько хватало взора, тянулись бесконечные ряды серых машин. Я не знал, куда мне идти. Не знал, какая из этих машин моя. Не знал, где искать выход. Не знал, кто оставил меня здесь. Не знал, что мне делать.
Когда в семь часов меня разбудил звон будильника, я чувствовал себя паршиво. Все мышцы ныли. Голова была тяжелой. Сон про стоянку оказался единственным, который я запомнил, но я почему-то знал, что другие тоже были плохими, и это не улучшало настроения.
— Оставьте меня в покое!
Мой возглас был обращен не к кому-то конкретному, а к миру в целом. Я потянулся и повернулся на бок. И мой взгляд упал на обезьянью голову, лежащую на столике рядом с часами. И вновь мне показалось, что она смотрит на меня и зловеще ухмыляется, сверкая хрустальными глазами.
Я схватил ее и с размаху швырнул об стену. Она отлетела на ковер.
— Будешь знать, как пялиться на меня, — громко сказал я.