По-научному теория сводится к одной формуле:
А по-простому формулируется так:
— Добро тянется к добру, а зло к злу.
(Например, противный и вредный человек Карцев собрал в своей гостинице очень вредный обслуживающий персонал. Проще говоря, негодяев. А хороший человек капитан Б. Удинцев (Володин папа) собрал у себя на корабле просто самых замечательных ученых и матросов.)
В задачу созвездия Брошенные Шарики входило оттаскивание Зеленой Юлы, то есть Земли, от Черной Дыры.
Для первых контактов и разъяснений и был на нее брошен пластмассовый дедушка Константин Михайлович.
Володя Удинцев был потрясен.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Маршал получает тряпкой по шее
В этот вечер Карцев-старший — «маршал», с одной стороны, и Карцев-младший — «шеф генерального штаба», с другой стороны, во все глаза следили за пластмассовым дедушкой. Тётипашин муж — в замочную скважину, тётипашин сын — в бинокль (военный, ночной, 120-кратный).
Константин Михайлович не подозревал о слежке. Он был занят важным делом — выходил на связь с родными Стожарами.
Достал коробочку-папку, вынул золотую таблетку, проглотил и стал вырисовывать в пространстве перед собой контуры радио-свето-темното-передатчика сверхдальней связи.
На голове у него возникли наушники с короткими дырчатыми антеннами, перед ним выстроился пульт настройки со всякими стрелками и лампочками, сбоку постепенно возник из ничего платино-серебряный трансформатор для преобразования электрической энергии в космическую.
«Ну и техника! — думал Карцев-младший, лежа на животе на крыше генерального штаба и глядя в 120-кратный бинокль. — Чистый космос! Фантастика!»
«Ну и бесовщина! — считал Карцев-старший, стоя на четвереньках и глядя на выросшие рога через замочную скважину. — Просто бесовщина какая-то. Нечистая сила!»
Константин Михайлович сосредоточился, включил ручки пульта и стал передавать в космос сигналы. Это был почти свист, почти вой. Звуки понеслись над городом.
«Точно! Космическая связь!» — понял Карцев-младший, инженер, на своей крыше.
«Вот и завыл по-бесовски!» — решил Карцев-старший за своей замочной скважиной.
И в это время сначала в гостинице, а потом во всем городе погас свет.
Когда снова стало светло, можно было подвести итоги. Они были таковы:
1. Трест Горэнерго недосчитался многих тысяч киловатт электроэнергии.
2. В гостинице перегорели все предохранители, и очень многие постояльцы в темноте перепутали свои комнаты. А многие долго сидели в лифтах.
3. Тётипашин муж в темноте надел чужое женское пальто. За что и схлопотал мокрой тряпкой по шее от разгневанной тёти Паши.
4. Константин Михайлович из космоса получил выговор за то, что он до сих пор не отметил на Земле командировку. В Брошенных Шариках дисциплина была строгая.
5. Все телевизоры в районе 10 минут не работали.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Ночь, полная решений
В эту темную ночь было принято много важных решений.
Карцев-старший и Карцев-младший по отдельности решили во что бы то ни стало раздобыть эти чёртово-космические пилюли.
Космический дедушка Константин Михайлович принял решение закончить пребывание на Земле и начать отбывание в холодную родную бесконечность.
Железный человек — председатель горсовета принял решение убедить горсовет закрыть к чёртовой матери карандашную фабрику, чтобы она не коптила город и народ. А все грамотное население перевести на авторучки или пишущие машинки.
Такое решение скоро и было принято горсоветом.
Володя Удинцев принял решение готовиться к поездке в Брошенные Шарики. А отсюда вытекло решение усилить занятия математикой. А отсюда еще одно — принять участие в главной городской математической олимпиаде.
А автор этой книги принял решение начать жизнь заново и стать другим человеком. Хватит!
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Где зимуют академики
Константин Михайлович ходил от одного киоска «Горсправки» до другого и «сумлевался»:
— Я так про себя думаю, что я за человек? Всю жизнь протрудился, а толку никакого нет. Особливо здеся, на Земле. До сих пор дружбу не наладил. Командировку не отметил. Про ненавистников из Черной Дыры ничего выведать не сумел.
В первом же киоске он получил адрес композитора Гладкова Геннадия Игоревича. С адресами академиков Булкина и Бутылкина выходила какая-то ерунда. Их категорически не выдавали.
— Ну почему?
— Такая инструкция.
— Дайте мне ее посмотреть, уважаемая.
— Ни в коем случае. Она закрытая. Для сотрудников. Клиентам ее читать нельзя. Можно только соблюдать.
Но дедушка уперся. Он ходил от ларька до ларька и добивался правды.
— Нам не рекомендуют, — ответил пятый пожилой ларек.
— Уважаемый, почему?
— Из-за того, что женщины академиками очень интересуются. И шпионы.
— Какие женщины? Какие шпиёны?
— Женщины наши, а шпионы иностранные.
— Почему? Для чего? Зачем? — сыпал дедушка, как пятилетний малыш на экскурсии.
— Потому что они очень много знают и очень много зарабатывают.
— Я, уважаемый, не шпиён и не женщина, — доказывал Константин Михайлович. — Я, может, просто ихний сродственник.
Интеллигентный пожилой ларек пошелестел бумажкой:
— Про родственников ничего не сказано. Но раз вы родственник, вы и так должны знать адрес.
Константин Михайлович был сражен этим доводом. Он и отошел бормоча: «может, мы потерялись сызмальства», «дескать, нас какая-то сила развела», «а что если, к примеру, нас война разбросала».
Тут человек из ларька закричал вслед:
— Товарищ Булкин! Товарищ Бутылкин!
Дедушка сообразил, что это ему, раз он «сродственник». И вернулся.
— Я вам вот что посоветую.
И пенсионный ларек объяснил дедушке. Что все академики, простые и военно-секретные, летом живут за городом. В академическом поселке Мозженка около Звенигорода. Ехать на пятом автобусе от станции Перхушково до остановки Военные ракеты.
— Поезжайте туда в субботу или в воскресенье. Обязательно застанете.
— Благодарствую, уважаемый. Чего мне надо заплатить?
— Десять копеек. Потому что адрес областной.
Человек взял у дедушки гривенник и дал бумажку с адресом. Любой шпион иностранной державы дал бы за эту бумажку много иностранных денег. Потому что остановка Военные ракеты наводит на размышления.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Карцев-старший подбирается к…
Пока пластмассовый дедушка доставал адреса лучших людей, начальник над кадрами гостиницы искал человека со стороны для одного очень важного дела.
Товарищ Карцев-старший задумал пробить из подсобного помещения шурф в стенной шкаф Константина Михайловича. Чтобы можно было ночью просунуть в шкаф руку и пошарить по карманам загадочного постояльца. До этого шкафа был метр бетона. Своих звать не следовало. И нужен был человек со стороны.
Он должен был обладать следующими качествами.
Первое — быть прекрасным мастером. (Надо разобрать панель. Пробить ход шлямбуром. Не разворотить всю стенку. Заштукатурить края. И снова поставить панели на место.)
Второе. Человек должен плохо соображать. Дело чреватое и странное — дыра в соседний номер и прямо в шкаф?!!! К чему бы это?
Третье. Человек должен дешево стоить. Карцев не любил сорить деньгами. С каждым рублем он расставался как с жизнью. (Или как с любимой. Или как с любимой жизнью.)
Где же можно найти такого необыкновенного человека — хорошего мастера, глупого как пробка и не берущего больших денег? Только среди пьяниц.
И Карцев вышел в поиски на улицу. «Чем краснее нос, тем нужнее человек!» — считал он. И надо же! Прямо на него шел с работы сам Иосиф Сергеевич Залогуев.
Сразу было видно, что он умелец. Большой красный нос, возраст и общая доброжелательность в лице.
Старший Карцев ринулся навстречу ему в потоке и взял за руку.
— Кошмар! Наш отель строили югославы. Они забыли в дымоходе две бутылки водки. Рядом. Они дребезжат. Что с ними делать? Разбить кирпичом сверху?
— Нет! — закричал пожилой Залогуев голосом Бориса Годунова из такой же оперы. — Ни в коем случае!
— Но до них почти метр бетона!
— Ну и что? Достанем. Я сейчас за зубилом сбегаю.
И он побежал. А Карцев бросился в магазин. Надо было в шкафу у бесовского постояльца поставить две посуды. Чтобы к ним пробивал микрометрополитен тов. Залогуев-старший.
Карцев решил сэкономить. Поставить две четвертинки.
— А то выпьет литр и отравится. Человека жалеть надо. Даже пьяницу. Человек — это звучит гордо.
А литр стоит дорого!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
К. Геннадий Гладков не любит церемоний
Почему К. Геннадий Гладков? Да потому что композитор.
Так вот К. Геннадий Гладков открыл дверь и увидел дедушку.
— Вы на меня не серчайте, что я к вам не позвонивши пришел, — сказал Константин Михайлович. — Я давеча хотел ваш телефон узнать, а они не дали.
— Кто они? Враги? — спросил Гладков.
— Нет, эти. Со справочного киоску.
— Ну и бог с ними. Со звонками. Давайте без церемоний. Запросто. Я их не люблю. Вы на гитаре играете?
— Нет. Не доводилось мне.
— А из дерева рубите? Предметы культа?
— Тоже не доводилося.
— Ну и не расстраивайтесь. Чепуха! Я вас научу.
— Может быть, после? — неуверенно сказал дедушка. — Потому что я не просто так пришел. Я ведь с космосу. Приехал познакомиться. Дружбу наладить. У нас созвездие Брошенные Шарики. Понимаете?
— Конечно, понимаю. Что ж тут непонятного? Ну и как у вас там в Шариках, все в порядке? Все здоровы?
— Здоровы. Слава богу.
— А как дела со снабжением?
— Ничего, не жалуемся. Снабжают, Геннадий Игоревич.
— А как у вас с нотами, с песенками? С книжками?
— У нас нет книжек. У нас книжки в таблетках все.
Дрынь-дрынь-трень. Это гитара выпала.
— Как долго аккорд держит! До ужина будет звенеть. Ничего, пусть лежит. И что, их в аптеках продают?
— Кого в аптеках продают?
— Таблетки книжные.
— Зачем в аптеках? В магазинах таких таблеточных. Чай не за деньги. Просто бери сколько хошь.
— А что? Это неплохо. Таблетку проглотил и все стихи Пушкина у тебя в животе. Сиди и переваривай «Бориса Годунова», например. Так, что ли?
— Выходит, что так.
— Как аккорд держит! Мы уйдем, а она звенеть останется. А музыка тоже в таблетках?
— Почему в таблетках? Музыка в шариках. В горошинах то ись. Их надо в уши положить.
— Как в уши положить?! — вскричал К. Гладков.
— Просто. Положишь в уши и слушаешь. Эта горошина поет.
— Танцевальная музыка в горошине, я понимаю. Но Бах!
К. Гладков поднял гитару и взял несколько аккордов:
— Белая гвардия всех сильней!.. Алгебра в таблетках, ради бога! Геометрия — сколько угодно! Поэзия — с трудом, но понимаю. Но музыка в горошинах!.. Что-то вы, папуля, не дотумкали. Не додумали, проще говоря.
— Вишь, это вы не додумали. Я, уважаемый, вот уже цельный день не могу адреса двух людей получить.
— Каких же людей?
— Обнакновенных. Академиков Булкина и Бутылкина.
— Зачем же говорить, что они академики? Надо быть, ненормальным, вы бы еще, папуля, сказали, что они из правительства. Нет, так у нас не пойдет. Так мы к коммунизму не придем.
— А как пойдет? — спросил Константин Михайлович.
— А так. Надо спрашивать адрес двух товарищей — Булкина и Бутылкина. Без титулов. Обычные рядовые граждане. Можно даже через справочное по телефону. Вот, попробуйте.
Дедушка стал набирать номер справочного.
— Что-то фамилии знакомые, — сказал Геннадий Игоревич. — Где-то я встречал эти созвучные имена. Они в футбол не играют?
Пока Константин Михайлович бился с телефоном, Гладков вспоминал — откуда он помнит эти фамилии.
Вскоре выяснилось, что гражданин Булкин живет на улице имени Академика Бутылкина. Дом 15, квартира 3. А гражданин Бутылкин живет на улице имени Академика Булкина. Дом 3, квартира 15.
И еще выяснилось, откуда композитор Гладков знает эти столь удачно сочетающиеся фамилии.
— Вот, смотрите, — он протянул гостю серую бумажку. На ней было напечатано:
«Уважаемый К. Геннадий Игоревич!
К сожалению, не знаем Вашего отчества. Просим Вас принять участие в торжественном заседании в честь закрытия городской олимпиады города. В награждении победителей Вашими пластинками и песнями.
На встрече будут присутствовать академики Булкин и Бутылкин.
Встреча состоится в любое удобное для вас время в четверг в 16.00, в университете.
Исполняющий обязанности ученого секретаря — электрик Василий Васильев».
На билете еще стоял штамп: «На два лица».
— Хотите быть вторым лицом? — спросил Геннадий Игоревич.
— Благодарствую. С охотою посмотрю на молодое поколение города.
Они договорились о встрече через четыре дня.
К. Геннадий Гладков пошел провожать пластмассового дедушку до остановки.
— Уважаемый Игоревич, — спрашивал дедушка, — как же мне отметить командировку. Никто не желает отмечать!
— Да, суньте вы ее в этот ящик! И все! — сказал Гладков.
Константин Михайлович сунул бумажку в автомат, пробивающий путевки шоферам автобуса. Автомат клацнул. И на командировке появилось число, месяц, год и точное городское время — 15 часов 49 минут.
Дедушка ахнул и записал это в свой огромный космический опыт.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Понемногу обо всех
Об Удинцеве В. — мальчике
У него раздался телефонный звонок и пластмассовый дедушка сказал:
— Если вам, к примеру, надо поехать в Звенигород для какого-то дела, как вы поедете?
— До станции Перхушково на электричке, а там на велосипеде. Я там часто бываю, — ответил Володя.
— Мне не больно хорошо ехать одному. Я бы вас попросил поехать туды со мной. Можно это?
— Конечно, — сказал Володя.
Они договорились назавтра встретиться утром на Белорусском вокзале. Оба должны были приехать «туды» на велосипеде.
О Залогуеве-старшем
…Товарищ Залогуев показал себя, как настоящий ударник. Он со страшной силой врубался в югославский бетон. И продвигался вперед миллиметр за миллиметром.
А товарищ Карцев-старший в это время открыл дежурным ключом номер Константина Михайловича и поставил на полку стенного одежного шкафа две «югославские» четвертинки водки.
Скоро товарищ Залогуев пробьется к ним.
И заберет их с собой.
О Карцеве Григории Борисовиче и Залогуеве-младшем комсомольце
…Григорий Борисович целыми днями наблюдал в бинокль за всем, что происходит. И чуяло его сердце: что что-то важное может пройти мимо, а он так и просидит на засекреченном необитаемом острове, питаясь засекреченными консервами и залетными голубями.