— Не думаете же вы, что мы с Квентином позволили себя схватить за здорово живешь? Мы подобрались к Пескам Рашида вплотную. Вплотную!
— Но? — складывая руки на груди, спросила Бастилия.
Дедушка Смедри покрылся едва заметным румянцем.
— Стекло Ловчего, — сказал он. — Блэкберн оснастил хранилище такими ловушками, что я просто диву даюсь, как он сам в них не попадается всякий раз, когда туда входит!
— И как же мы намереваемся обойти эти ловушки? — поинтересовалась Бастилия.
— А нам не придется, — сказал дедушка Смедри. — Мы с Квентином так и не придумали, как их миновать, поэтому и решили в них попасться. Так что теперь эта комната должна быть полностью лишена защиты. Ты же знаешь, что пластинка Стекла Ловчего может сработать только однажды!
— Тебя же убить могло, старый козел!.. — взорвалась Бастилия.
— Так не убило же, — сказал он. — Итак, вперед! Мы опаздываем!..
И с этими словами он устремился наружу. Бастилия посмотрела на меня с мрачным отчаянием.
— Когда он в следующий раз во что-нибудь влипнет, — сказала она, — давай просто бросим его как есть, а?..
Я криво ухмыльнулся и двинулся было на выход следом за ней, но тут кое-что привлекло мое внимание, и я задержал шаг.
— Синг, — окликнул я здоровяка.
— Да?
Я указал ему на крепление стенного светильника.
— На что оно похоже, по-твоему?
Синг поскреб подбородок.
— На кокос?.. — предположил он затем.
«Кокос», — мысленно повторил я, вслух же сказал:
— А ты помнишь, что сказал Квентин там, внизу, когда мы только вошли?
Синг мотнул головой.
— И что же?
— Точно не помню, — ответил я. — Мне показалось, что это была очередная его чепуха.
— Ну да, — сказал Синг. — Временами он порет всякую чушь. Таково побочное действие его Таланта. Я вот, например, могу споткнуться просто от неожиданности.
«А я нечаянно вещи ломаю, — добавил я про себя. Все-таки мне казалось, что это был не тот случай. — „Кокосы, боль не болит“ — вот как оно все вместе звучало».
Я оглянулся на расплющенный стол. Боль не болит! Можно ли было лучше описать пытку дедушки Смедри?
Синг потянул меня за руку.
— Идем, Алькатрас! Надо нам пошевеливаться!
И я позволил увести себя из застенка, но все-таки последний раз оглянулся на светильник.
И вновь, в который раз, мне показалось — я что-то упускаю из виду.
Глава 18
Книга близится к завершению…
Мой личный опыт говорит о том, что чтение завершающих глав есть лучшая и одновременно худшая часть всего процесса. Это потому, что от окончания всего чаще зависит, понравится ли вам книга в целом. Вы можете прийти в восторг, а можете и возненавидеть ее.
Кстати, оба чувства приводят к разочарованию. Если все завершается хорошо и вообще книга стоила потраченного на нее времени, вы будете опечалены и раздосадованы оттого, что она так быстро кончилась и читать больше нечего. А если в финале все скверно и вы влетаете в этот скверный конец, не успев вовремя бросить чтение, вы будете опечалены и раздосадованы оттого, что потратили столько времени на книгу, которая кончается плохо.
Таким образом, по-моему, стоит вообще задуматься о полезности чтения, признать его пустым занятием и предаться чему-нибудь более духоподъемному. Я вот, к примеру, немало наслышан о выгодах занятия алгеброй. Тут и неизбежное смирение, и вычисление множителей.
Ладно, в любом случае вы скоро меня возненавидите. Либо за то, что написал слишком мало, либо за то, что настрочил слишком много. Если озлитесь настолько, что вздумаете меня убить, пожалуйста, приурочьте свое намерение к буднему дню. Как-то нет у меня настроения помирать в субботу. Уик-энд — дело святое, зачем же портить его?
— Здесь, — сказал дедушка Смедри, ведя нас очередным коридором. — Вон та дверь в самом конце!
Третий этаж оказался оформлен с некоторым намеком на шик. Вместо противных каменных полов и голых невыразительных стен здесь были противные ковры на полу и невыразительные шпалеры по стенам. В «той самой» двери красовался большой вделанный стеклянный диск. Он достаточно заметно светился, так что с первого взгляда я даже заподозрил внутри маленькую лампочку. Потом, однако, я вспомнил о своих Линзах Окулятора и сообразил, что источник света был виден только мне одному.
А это значило, что по ту сторону двери находились Линзы. И притом очень могущественные.
На подходах к двери Бастилия перехватила деда Смедри и придержала его, взяв за плечо. Отрицательно мотнув головой, она утянула старика себе за спину, потом приблизилась ко входу и попробовала заглянуть внутрь сквозь стекло. И наконец, держа наготове хрустальный кинжал, толкнула створку двери.
Из комнаты вырвался такой свет, словно дверь служила проходом непосредственно в рай. Я ахнул от неожиданности, загораживая глаза.
— Сосредоточься на Линзах, малыш, — скомандовал дедушка Смедри. — Их можно затемнить, если ты постараешься!
Я постарался, сощурившись. С грехом пополам мне удалось превратить ослепительный свет в умеренное сияние. Тогда я смог рассмотреть внутренность комнаты, и то, что я увидел, повергло меня в благоговейный восторг.
То, что я на самом деле испытывал, адекватно описать трудновато. Для Бастилии и обоих моих кузенов комната была всего лишь круглым, средней величины помещением, все стены которого занимали миниатюрные полки. А на полках были Линзы. Мириады Линз. Каждая на своей особой подставочке. Они искрились и переливались на свету, так что для обычного взгляда получалось вроде калейдоскопа. Симпатичное зрелище, но ничего уж такого особенного.
Зато для меня…
Вспомните, может, имелся у вас в жизни некий предмет, который вам было по-особому приятно брать в руки? Любимая игрушка, памятные фотографии? Наконец, пуля, убившая злейшего наследного недруга?
А теперь представьте, что вы не осознавали истинного значения этого предмета. До некоторого момента. И вот этот момент наступил, и чувства любви, гордости, сопричастности нахлынули разом, словно вырвавшись из запруды.
Вообразите — и отчасти приблизьтесь к тому, что испытывал я. Было в этих Линзах что-то абсолютно, незыблемо правильное. В этой комнате я не бывал никогда и все равно почувствовал себя дома.
А слово «дом» дорогого стоит в устах мальчика, прошедшего через десятки приемных семей. Учтите, я им не стал бы бросаться.
Синг, дедушка Смедри, Бастилия и Квентин вошли вместе со мной. Я чуть постоял на пороге, физически впитывая красоту Линз. В комнате обитало величие. И теплота…
«Вот оно, мое предназначение, — подумалось мне. — Вот то, к чему я, сам того не зная, стремился всю жизнь».
— Поторопись, мальчик мой! — достучался до сознания голос дедушки Смедри. — Ты должен отыскать Пески Рашида! Я не могу помочь, у меня нет моих Линз Окулятора! Я, конечно, попробую здесь себе что-нибудь подобрать, но все равно начинай искать без меня!
Я встряхнулся, прервал восхищенное созерцание и приступил к делу. Я напомнил себе, что нас продолжают ловить. И здесь не мой дом, а вражеская твердыня. Даже потряс головой, чтобы окончательно вернуться к реальности. И все-таки я уже понимал, что воспоминание об этом мгновении — мгновении, когда я уверенно осознал свое желание стать Окулятором, — золотой капелькой останется со мной на всю жизнь.
— Дедушка, — пожаловался я. — Тут сразу все светится! Как мне искать Пески?
— Они точно здесь! — отозвался дед Смедри, судорожно обшаривая помещение. — Клянусь, они здесь!
— Гольф и спазмы пингвинов! — подал голос Квентин.
Он указывал на столик возле дальней стены.
— А он прав! — воскликнул дедушка Смедри. — Именно там Пески были прежде. Активные Азимовы! Куда же их подевали?
— Как правило, — прозвучал чей-то голос, — Пески используют для создания Линз!
Я крутанулся. В коридоре за нашими спинами стоял Блэкберн. Черное облако его ауры по какой-то причине казалось еле заметным.
«Мои Линзы Окулятора, — сообразил я. — Я же их привернул…»
Блэкберн улыбался. Он был не один, а с целой оравой Библиотекарей. И не тех дохлятиков в балахонах — при нем были сплошь культуристы в галстуках-бабочках и темных очках. И еще парочка воительниц с мечами — черные юбки, волосы тугими пучками.
А кроме того, Блэкберн что-то держал в руке. Пару очков. И даже сквозь мои здорово затемненные Линзы я видел, как они лучились могучим белым сиянием.
— Отойди-ка, малыш, — негромко сказал мне дедушка Смедри.
Я послушно отступил внутрь комнаты. «А ведь отсюда второго выхода нет. Мы в ловушке!»
Бастилия тихо зарычала и, готовя хрустальный кинжал, встала между дедушкой и улыбающимся Блэкберном. Качки Библиотекари уже входили внутрь, собираясь взять нас в кольцо. Синг следил за их перемещениями, держа руки на пистолетах.
— А у тебя тут неплохая коллекция, Блэкберн, — сказал дедушка Смедри, обходя комнату по окружности. — Линзы Морозильщика, Линзы Курьера, Линзы Грабителя. Весьма впечатляет!
От меня не укрылось, что в руке деда что-то мягко мерцало.
— Насчет могущества, — усмехнулся Блэкберн, — у меня действительно пунктик.
Дедушка Смедри кивнул, словно нечто для себя уяснив.
— Эти Линзы у тебя в руке, — сказал он. — Они ведь сделаны из Песков Рашида?
Блэкберн промолчал, по-прежнему улыбаясь.
— А зачем тебе пара? — спросил дедушка. — Почему не монокль?
Блэкберн ответил:
— На тот случай, если придется ссужать их другим. Не все же, как я, понимают выгоду концентрации силы.
— Вся эта погоня да еще пытка, — проговорил дедушка Смедри. — Я и то подозревал, зачем ты так долго возишься с нами. Ты просто нас отвлекал, пока твои приспешники выплавляли эти Линзы.
— Не просто, — сказал Редриан Блэкберн. — Я в самом деле надеялся сломать тебя, старик, и таким образом выведать природу Талантов Смедри. Ты прав в одном: мой расчет был на то, что, заполучив эти Линзы, я тебя уже точно побью!
Дедушка Смедри улыбнулся в ответ.
— Но они, — сказал он, — не делают того, чего ты от них ждал. Так ведь?
Блэкберн передернул плечами.
Дедушка Смедри прекратил наконец кружить возле полок. Подняв руку, он снял с подставки какую-то Линзу и присоединил ее к еще нескольким, лежавшим у него на ладони. И повернулся к Блэкберну.
— Давай не будем, — сказал он. — А если будем, то — давай!
Блэкберн расплылся еще шире.
— Давно же я этого ждал.
Рука дедушки Смедри метнулась к лицу, поднося к глазу Линзу Окулятора. Блэкберн тоже вскинул ладонь… и надел еще один монокль поверх того, в котором пришел.
Синг, как и следовало ожидать, грохнулся на пол.
— Битые Стекла! — ругнулась Бастилия, грабастая меня за руку и увлекая в сторонку.
Даже мускулистые Библиотекари замерли на местах, расставляя для устойчивости напряженные ноги.
И тогда воздух затрещал энергетическими зарядами. Волосы у меня поднялись дыбом, каждый шаг вызывал легкий удар статическим электричеством.
— Что происходит? — закричал я шепотом, обращаясь к Бастилии.
Она ответила:
— Окуляторский Поединок.
Я увидел, как дедушка Смедри поднес к лицу еще одну Линзу. Левый глаз он держал зажмуренным, так что обе Линзы располагались у правого. Первая из них — розово-красная Линза Окулятора — висела прямо в воздухе, сама собой удерживаясь в одном положении.
Блэкберн подвел к единственному глазу третью Линзу. Комнату наполнила такая энергия, что Линзы завибрировали на подставках.
Я узнал выбранное им стеклышко, это была черновато-зеленая Линза Палача. Я ощутил ее активацию. Вот только на дедушку Смедри она видимого воздействия не возымела.
— Линзы Окулятора, которые сейчас на тебе, — перекрывая дребезжание стекол, пояснила Бастилия. — Они так называются, потому что они базовые, в смысле универсальные. Хорошо обученный Окулятор может отбивать ими атаки врага.
Дедушка Смедри медленно поднес к глазу третью Линзу. Все три так и повисли перед ним в воздухе. Самая последняя издавала тончайший звон, от которого было больно ушам. Хотя звуковой луч предназначался в основном Блэкберну.
— Почему они комбинируют Линзы? — спросил я, глядя, как Блэкберн берется за четвертое стекло.
В комнату дохнуло морозом, к дедушке Смедри протянулась ниточка кружащегося инея.
Мы с Бастилией пригнулись к самому полу. Между стенами загудел ветер. Он развевал мои волосы и забирался под куртку.
— Они парируют атаки друг друга, — сказала Бастилия. — Добавляют Линзу за Линзой. Штука в том, что по мере нарастания их числа делается все трудней фокусировать силу. Тот, кто первым утратит контроль над своими Линзами или не сумеет блокировать неприятельский выпад, проиграет.
Дедушка Смедри поднес к глазу четвертую Линзу, и я заметил, что его рука начала дрожать.
Ветер колебал выстроившиеся в воздухе Линзы. Дедушка Смедри больше не улыбался. Более того, свободной рукой он опирался о стену, чтобы не упасть.
Блэкберн добавил пятую Линзу, и я ее снова узнал. На ней не было оправы монокля, зато посередине красовалась алая точка.
«Моя Линза Поджигателя! — ахнул я мысленно. — Он нашел ее и забрал!»
Как ей и полагалось, Линза испустила огненный луч, и он устремился вперед, ложась параллельно нитке морозного инея. Но то и другое, приближаясь к дедушке Смедри, обращалось в ничто, словно бы наталкиваясь на невидимый щит. Дедушка Смедри только крякнул, принимая удар.
Я увидел, как неподалеку от нас приподнялся Синг. Здоровяк достал пистолет и выстрелил в Блэкберна. Ветер так ревел, что я даже толком не расслышал выстрела.
Тело Темного Окулятора окуталось паутиной молний, змеившихся так быстро, что взгляд не успевал уследить. До сих пор я не уверен, что именно произошло с теми пулями, знаю только, что они не долетели до цели. Я снова посмотрел на Синга и увидел, что он, сгорбившись, нянчил обожженную руку, а его пистолет дымился на полу.
Между тем дедушка Смедри ухитрился пристроить на место пятую Линзу. У меня заложило уши, как если бы в комнате внезапно повысилось давление. От дедушки Смедри исходила некая сила, неудержимо таранившая Блэкберна.
Темный Окулятор охнул и пошатнулся. Однако, я обратил внимание на влажное пятно, которое начало расплываться вокруг ножевого пореза на брючине дедушки Смедри. Вокруг его ботинка на полу собиралась лужица крови.
«Рана, полученная в пыточной, — сообразил я. — Из-за усталости он больше не может от нее отставать…»
— Надо что-то делать! — заорал я, силясь перекричать ветер.
Линзы валились с подставок, падали на пол и разбивались. По комнате гулял смерч, в нем кружились обрывки бумаги.
Бастилия замотала головой.
— Мы не можем вмешаться…
— Почему? — спросил я. — Из-за какого-нибудь дурацкого кодекса чести?
— Нет! — ответила она. — Если мы вздумаем приблизиться к одному или другому, концентрация силы испепелит нас!
«Во дела», — только и подумал я.
Блэкберн, чья рука уже тряслась от натуги, поднес к глазу шестую Линзу. Он по-прежнему держал Линзы, выплавленные из Песков Рашида.
«Их-то он почему не наденет? — недоумевал я. Неужели напоследок приберегает?»
Синг кое-как подобрался к нам поближе.
— Государю Ливенворту не победить в этой схватке, Бастилия! Он пользуется Линзами на один глаз! Блэкберн с ними столько тренировался, даже глаз себе выставил, чтобы преуспеть! Но Ливенворт, он же привык работать обоими сразу. Ему просто не…
Дедушка Смедри вдруг издал что-то вроде боевого клича. Пальцы, сведенные судорогой, сжимали шестую Линзу. Но вот он дрогнул…
И выронил Линзу. Последовали вспышка яркого света и мощнейший выхлоп энергии. Я закричал, меня опрокинуло и отшвырнуло.
И ураган прекратился.
Открывая глаза, я услышал над собой смех. Я перекатился на живот, дико озираясь в поисках дедушки Смедри. Старик лежал на полу, едва шевелясь. Блэкберна тоже приложило о стену, но Темный Окулятор поднялся без большого труда.