— На стольких людей сразу? У них, должно быть, большущая плита, правда? А кастрюль сколько надо!
Бобешу пришелся по вкусу суп с мясной лапшой. Мать объяснила ему, что это суп с рубцами и что это не лапша, а мясо. А под конец она купила ему целую сосиску.
Бобеш полюбопытствовал, почему бы всем не жить в городе: здесь так хорошо и такая вкусная еда.
— Милый сынок, вкусная еда-то дорого стоит, у нас эдаких денег нет, понял? Всякий день так не поешь. Тут в городе многие не видят и того, что мы в деревне едим.
Бобеш на это ничего не сказал. А про себя решил, что все равно в городе все красиво одеты, едят вкусные вещи и живется им хорошо.
Глава 11 ЗЕЛЕНЫЕ КУЗНЕЧИКИ
Мать, с Бобешем снова были дома. Дедушка просто диву давался, слушая рассказы Бобеша.
Бобеш все радовался, что скоро отец поправится и сможет ходить, как прежде. Жалко только было, что придется продавать Пеструху. Пеструху Бобеш любил.
— Мама, значит, мы будем такие же бедные, как Безручка? У них тоже нет коровы.
— Нет, Бобеш, настолько мы все же не обеднеем. Вот папа выздоровеет, начнет работать, подкопим денег — может, со временем и корову купим.
— Мама, продай лучше козу — она, тварь, бодается.
— За козу нам столько не дадут, как за Пеструху.
Бобеш помолчал, потом заключил:
— А у старосты все могли бы лежать в больнице сколько захотят. И нашли бы чем заплатить. У них и коров и лошадей много.
— Мудрец ты, Бобеш, — сказала мать, — да только проку от твоих премудростей нет. Вот что, сынок: мне в поле надо, хлеб убирать, он у нас и так, верно, перезрел — всё никак не управимся. Папа нам теперь не помощник. Ты, смотри, тут не озоруй, слушайся бабушку и не ходи никуда!
— Мама, позволь мне, пожалуйста, у пруда поиграть.
— Нет, Бобеш, на пруд не ходи — еще утонешь.
— Нет, мама, я у самой воды не буду. Я знаешь где буду? На том песке, который из пруда выгребли, знаешь?
— Ну ладно, побудь там немножко, а потом бабушка за тобой придет.
Как только мать ушла, Бобеш отправился на пруд. На плотине он увидел Франту и Тонду. Они гнали гусей на луг.
Бобеш приостановился. Он не видался с ребятами с тех самых пор, как они вместе воровали шары. Бобеш опасался, как бы они теперь не отколотили его за то, что он их выдал. Бобеш хотел повернуться и бежать домой. Но Тонда и Франта заметили его и окликнули:
— Бобеш, погоди! Идем с нами пасти гусей!
— Да… вы — еще побьете меня! — ответил Бобеш.
— Зачем нам тебя бить?
— И правда не побьете?
— Нет!
Тогда Бобеш пошел на плотину и подождал, пока Франта с Тондой подгонят гусей. Он уже не боялся их, порадовался, что ребята так скоро забыли о порке, которую им, наверное, задали за кражу шаров. Каково же было его удивление, когда Франта и Тонда, подойдя ближе, высунули языки и оба скорчили самые что ни на есть страшные рожи.
— Вы чего дразнитесь?
— А того, что не можем отколотить тебя! Там вон в садике наш батька — может увидеть. Ну да ничего, мы тебе, сопляку, еще всыплем перцу за то, что ты про нас отцу сказал! Дрянь паршивая!
— Ведь я же вам отдал кукленка!
— «Кукленка»! Держал бы его лучше при себе, дурак! Думаешь, нам отец дал этого кукленка? Мы его и не видели — отец взял да и спрятал, а нас избил. И шары тоже отобрал, отдал их стеклодуву..
У Бобеша сразу отлегло от сердца, когда он это услышал. «Ага, значит, шары теперь у стеклодува дома. Значит, никакой беды больше не случится, — думал он. — Какую бы такую вещь дать мальчишкам, чтобы они не злились и не побили меня?»
— Ребята, — сказал Бобеш так дружелюбно, как будто на него вообще никто и не думал злиться, — а знаете, что у меня есть? Вы, пожалуй, такого сроду не едали.
— Что? — в один голос спросили те.
— Пообещайтесь, что не побьете меня и вообще ничего такого не сделаете!
— Давай говори! Там посмотрим, что это за штука, стоит ли она того.
Бобеш стал рассказывать им, как он был с матерью в городе, что он там видел, как был у отца, как в поезде ехал. Рассказал и о том, как в первый раз увидел апельсины и принял их за яблоки. Он приберег апельсиновую кожуру — она такая приятная и так хорошо пахнет. Кожура совсем засохла, но запах еще сохранился, и мальчишкам он страшно понравился. Апельсинов они никогда не видели.
Теперь Бобеш окончательно задобрил Франту и Тонду, и они предложили пасти вместе гусей на мирском лугу возле железной дороги. Бобеш вначале отказался, сославшись на то, что ему не велено никуда ходить.
— Если будешь с нами, так небось не потеряешься, — сказали ребята. Посмеялись, что ему не позволяют ходить куда вздумается.
— Ну ладно, — согласился Бобеш.
Он охотно поддался уговорам, сразу забыл материны и бабушкины наставления и вместе с мальчишками погнал гусей на луг у железной дороги.
Солнце пекло, и рельсы на полотне были горячие. Ребята ступали по рельсам босыми ногами, состязались, кто дальше пройдет и не соскочит.
С ближнего поля их окликнули; велели сойти с насыпи, а то скоро пройдет поезд.
Тогда мальчишки перешли с полотна на луг и стали играть. Тем временем гуси уже насытились и отдыхали, так что ребятам теперь было раздолье. Они скакали, кувыркались.
— Эге, у меня есть конь! — закричал Тонда, показывая крупного зеленого кузнечика, — их на лугу было полным-полно.
— Ну-ка! И вправду хорош конек!
Бобеш побаивался кузнечиков, глядя на их большие челюсти… Он предпочитал бабочек.
Тонда и Франта принялись ловить зеленых кузнечиков, а Бобеш гонялся за бабочками. Но он быстро запыхался и, устав, присел. Ни одна бабочка не хотела подождать, пока он ее схватит. Зато Франта и Тонда наловили множество «коней». Всех их Франта упрятал под шапку.
— Погляди, какие рысаки! — похвалился Бобешу Тонда, приподняв шапку.
Кузнечики пустились наутек в разные стороны, но Франта подоспел на помощь Тонде, и кузнечики снова очутились в темнице.
— На что они вам?
— А мы их запряжем. Они и повезут.
— Во что запряжете? — спросил Бобеш.
— Увидишь. У нас есть две спичечные коробки — это будут телеги, кузнечики их повезут.
— Чем же запрягать будете?
— Из ниток сделаем вожжи.
— А нитки есть?
— Из штанов надергаем. Вон, видишь, по краям внизу штаны обтрепались, оттуда легко нитки выдергивать.
Бобешу это очень понравилось, он охотно подрезал бы себе внизу штанины, как у ребят, чтобы можно было выдергивать из них нитки.
Франта и Тонда очень искусно соединили нитками кузнечиков попарно и привязали их к спичечной коробке. Кузнечики и хотели бы попрыгать, но не могли, потому что вожжи были короткие. Волей-неволей они ползли по земле и потихоньку тащили за собой спичечную коробку. Ребята запрягли кузнечиков и в другую коробку, потом стали играть. Представляя, что они возят сено, мальчишки положили несколько травинок в коробочки.
— Но-о, но-о! — покрикивал Тонда.
— Эй, ты, Серко, вытягивай-ка ноги, лодырь! А не то я тебя кнутом вытяну!
Кнутом служил длинный стебелек травы. Потом Франта и Тонда подпрягли и остальных кузнечиков, так что в каждую коробочку была запряжена шестерка коней.
Бобеша так занимала игра — никогда бы, кажется, не надоела! Он восхищался Франтой и Тондой — ведь они ненамного старше его самого, а все-то они умеют!
Мальчишки увлеклись игрой и не заметили, что гуси взобрались на насыпь и расположились там. Старая гусыня уселась прямо на рельсы, подвернула голову под крыло и заснула. Шум приближающегося поезда отвлек ребят от игры; они спохватились, где же гуси, и ахнули.
— Царь ты мой небесный! — в страхе вскрикнул Тонда, увидев, что гуси на путях, а поезд совсем близко.
— Пропади ты пропадом! — выругался Франта.
— Гуси на рельсах! — кричал Бобеш.
Все трое ринулись к насыпи, но было поздно — мимо с грохотом катил пассажирский поезд. Гусята, всполошенные шумом, успели убежать, а старая гусыня не успела.
Когда проехал поезд, ребята взбежали на пути — и каков же был их ужас! Старая гусыня была раскроена пополам, точно ее перерезало огромным ножом; одна половинка лежала по одну сторону рельса, вторая — по другую.
Ребята стояли над бедной гусыней как громом пораженные, бледные, не могли и слова выговорить, горло у них сжималось. Первым пришел в себя Тонда:
— Ох, опять и порка будет, только держись!
— Батюшки, как теперь быть? Я и домой не пойду — батька нас убьет!
— Бедная гусыня! — сокрушался Бобеш. — Вот, наверное, больно ей было!
— Твоя была, Тонда, забота за гусыней смотреть! — плаксиво сказал Франта. — Я на себя гусят брал, а гусята все целы.
— Ты на меня, пожалуйста, не сваливай! Кабы гусята не убежали, их бы тоже переехало!
Братья присели на корточки подле гусыни и заревели. Бобеш тоже заплакал за компанию, жалеючи и гусыню и мальчишек. Гусята между тем сгрудились возле них и удивленно смотрели на старую гусыню, недоумевая, что же такое стало с их матушкой, почему она не бежит к ним, не зовет их, как обычно. Гусята вытягивали шейки и гоготали. Погоревав, ребята наконец решились гнать гусей домой. Но как быть с гусыней? Уговорились, что одну половинку понесет Бобеш, другую — Франта, а Тонда погонит гусят.
Шли они понурые, прямо как с похорон.
На лугу Бобеш увидел запряженных в спичечные коробки кузнечиков.
— Как быть с конями? Оставим здесь? Давайте их отпустим! — предложил сердобольный Бобеш.
Но Тонда был зол на кузнечиков и сказал, что надо их раздавить.
— Они же не виноваты, — вступился за кузнечиков Бобеш.
— Нет, виноваты. Кабы мы с ними не играли, успели бы согнать гусей с полотна.
— Верно! — поддакнул Франта, настроившись расправиться с кузнечиками.
— Ну, отпустите их! — упрашивал Бобеш.
— Нет, убьем! — стояли на своем Тонда и Франта.
— Тогда я не понесу гусыню и не пойду с вами!
— Ладно уж, бери, коли тебе так хочется! Можешь и коробочки взять.
Бобеш и рад бы их взять, да во что? Шапки у него с собой не было.
— Карманы у тебя есть?
— Есть.
— Положи в каждый карман по коробочке и кузнечиков тоже, ничего с ними не станется, — посоветовал Тонда и помог ему рассовать все это по карманам.
Потом они нехотя побрели в деревню. Чем ближе они подходили к дому, тем громче и жалобнее плакали Тонда с Франтой. Дети, игравшие в песке у пруда, повскакали и пошли следом за ними. Взрослые останавливались, спрашивали, что стряслось.
— Вот так обрадуют отца! — говорили они, узнав о происшедшем.
Из дома Безручки выбежали дети и, увидя окровавленные останки старой гусыни, в ужасе принялись кричать. На крик выскочил и сам Безручка. Он остановился, глазам своим не веря.
— Ах вы, мерзавцы! Что же вы опять натворили?!
Тонда с воплями помчался на плотину. Франта положил половину гусыни на землю и бросился за ним. Но Безручка мигом догнал их. Видя, как нещадно расправляются с его приятелями, Бобеш тоже стал кричать.
Хотя у Безручки была одна рука, он ухитрялся самым немилосердным образом хлестать ремнем мальчишек.
— Ба-а-тя, не бей, пожалуйста! Отпусти! — наперебой вопили мальчишки.
Бобеш положил останки гусыни и подлетел к Безручке.
— Дядечка, милый, не бейте их! Они не виноваты, это машина переехала гусыню! — упрашивал он.
— Убирайся ты от меня! — крикнул на него рассвирепевший Безручка.
Бобеш увидел, что Безручка страшно зол: глаза у него выпучены, лицо все красное, прямо сизое.
Прибежал сосед и начал увещевать Безручку, чтобы тот не бил детей, они еще малы, не смыслят, и не надо было доверять гусей таким малышам.
— Помалкивайте уж, за своими приглядывайте! — напустился на него Безручка. — Хорош бы я был, если бы их путем не воспитывал, чтобы из них потом негодяи, дармоеды вышли! Я их научу гусей беречь!
Мальчишки уже просто визжали от боли. Бобешу стало жутко. Весь дрожа, он бегом пустился домой.
«Нет, не хотел бы иметь такого злого отца! Мой папа добрый. И надо же было именно сегодня не послушаться матери — убежать за деревню, опять баловством заниматься!» — укорял себя Бобеш.
Дома бабушка спросила его, отчего он заплаканный: наверное, опять где-нибудь носило, и мальчишки, поди, отколотили.
Бобеш выложил бабушке все, что произошло. Бабушка поужасалась и сказала:
— Видишь, видишь! Так и до беды недалеко, так могло и вас поездом задавить! Ах, господи, мученье с тобой, парень, никак за тобой не уследишь! Я его по всей деревне разыскиваю, так о нем беспокоюсь, а он вон что вытворяет! Кабы не жалела тебя, всыпала бы хорошенько, озорник ты этакий! Ну вот ужо скажу матери — дождешься, безобразник!
Бобеш побрел в свой закоулок позади стола, сел и молча вытирал слезы, сокрушаясь, что такой уж он, должно быть, плохой, а ведь ему самому хотелось быть хорошим. Вдруг он вспомнил про кузнечиков и сразу перестал плакать. Вытащил их из карманов и пустил на пол; они были еще живые. Через минуту Бобеш играл с ними, забыв все горести.
Бабушка тем временем куда-то вышла. Бобеш был один. Потом он задумал показать бабушке кузнечиков и, видя, что ее нет, оставил кузнечиков под столом, а сам пошел искать ее. Двери он не закрыл и в комнате и в сенях. Только он ушел, из сеней набежали куры.
Бабушка была на дворе.
— Бабушка, иди скорее, посмотри! Ты такого еще в жизни не видела!
— Что там опять? Наверное, баловство какое-нибудь, а?
— Вовсе нет, бабушка. Вот увидишь — кони тянут возы.
Когда же они зашли в комнату, бабушка и в самом деле увидела нечто такое, чего отродясь не видывала. В комнате — куры, клювы у кур раскрыты, из клювов висят нитки, а на нитках — спичечные коробки, и куры вот-вот задохнутся…
Когда куры набежали из сеней в комнату, они набросились на кузнечиков, но проглотить их не смогли, потому что кузнечики были опутаны нитками и привязаны к коробкам.
— Господи, что творится! Вот чадушко-то — на тебе, что опять удумал!
— Бабушка, куры моих кузнечиков сожрали! — закричал Бобеш и расплакался.
— Сожрали, а теперь вот подохнут. Что же это творится, батюшки! Что творится! — запричитала бабушка и бросилась ловить кур, чтобы вытащить у них из клювов кузнечиков.
Куры всполошились, взлетели на подоконник, опрокинули горшки с цветами; те разбились.
Одна курица взлетела на полку под часами, смахнула тарелку и кружку, из которой Бобеш пил молоко. Все, конечно, разбилось.
Такой был переполох, такой шум… Бабушка совсем уж отчаялась. Бобеш кричал, не зная, что и делать. Под конец бабушке удалось спасти одну курицу, но другую она не могла поймать — та выбежала на улицу прямо с коробкой.
— Ну, та, конечно, пропала, задушится! Ох, Бобеш, Бобеш, чистое наказание с тобой! — вздыхала бабушка.
Печально кончился этот день для Бобеша. Когда вечером вернулись с поля мать и дедушка, бабушка все им высказала. И Бобеш впервые был изрядно выпорот, потому что курицу, которая никак не могла проглотить кузнечиков, нашли за дровами околевшей.
Глава 12 ПРИЕЗД ОТЦА
Наконец-то настал день возвращения отца из больницы. Сначала он прислал письмо, сообщил, когда приедет, и просил встретить его на станции. Бобеш тоже увязался встречать — мать не могла лишить его такого удовольствия.
И вот Бобеш семенил рядом с матерью в праздничном костюмчике — в коротких штанишках и бархатной куртке с белым воротником.
Прежде Бобеш считал, что из всех деревенских ребят он — самый нарядный. Но потом, увидев мальчишку лесничего, он обнаружил, что тот гораздо наряднее его, хотя тогда был будний день. Бобеш надевал этот свой костюмчик только по праздникам или же когда дома ждали гостей. Теперь Бобеша приодели в честь приезда отца.
— Ах, мама, как я рад, что папа приедет! А ты ничего ему не станешь говорить про меня? Ты, мама, насчет курицы не рассказывай, разве что потом когда… Ладно?
— Ага, страшно?
— Нет, мама, только это не дело, если папа сойдет с поезда и сразу же начнет расстраиваться — ему ведь вредно. Вот когда он будет поздоровее, тогда уж можно сказать.