В сознании искусствоведов и зрителей утвердилось, что я актриса одного режиссера. Подобно Мазине… «Хочешь понять малое, примерь на великое!» — цитировал кого-то Тиран. Когда он ушел из жизни, я ушла из искусства. Можно было сказать, что из жизни тоже, если б это не звучало в том высокопарно-банальном стиле, коего он не терпел. Ролей я не принимала, так как мне их и не предлагали. А коли бы предложили, я б наотрез отказалась: я была той альпинисткой «в связке»… Он ушел, а
— Он умоляет продлить эту историю, — саркастично поведал Тиран. — Чтобы продлить вашу взаимность хотя бы на съемках. Ты тоже хочешь продления?
— А вы хотите, чтоб я хотела?
— Теперь уже нет.
Неужели и Ромео поверил, что безумие мое было, как и его собственное, не игрою, не лицедейством? Или надеялся, что в конце концов в последующих сериях его младое очарование победит внешнюю нескладность и возраст моего супруга? Раньше я не задумывалась об этом. А тут внезапно задумалась. Многое на той, повторной, премьере явилось ко мне сюрпризно. Вне репетиций и съемок Ромео подступаться ко мне не решался. Его притормаживало мое семейное положение? Не решался, но все же надеялся?
Так или иначе, но он смертельно боялся разлуки — на экране и за экраном.
Все, в чем меня уверял Тиран и чего я так долго замечать не желала, сделалось зримым и очевидным.
Хоть лавина устремлений Ромео грозила меня затопить, опрокинуть с ног, я, по настоянию Тирана, играла опасные интимные сцены без каскадерш. И Ромео затоплял меня признаниями, опрокидывал в самом буквальном смысле, а я не ощущала его губ, его рук. Но вдруг и на расстоянии стала их ощущать.
Я делала это сознательно… Я внушала себе ответное рвение, как пытался его внушить мне Тиран.
Сколько отвергла я мужских притязаний! Скольким пылким домогательствам не придавала значения… как лишенный корысти богач, будто по совету Тирана, не придает значения деньгам.
Но в женском своем затворничестве я таких устремлений отвергнуть уже не могла. Любить приятней, чем быть любимой? Кто это придумал себе в утешение? Я устала «односторонне» страдать при жизни Тирана и после его ухода.
Мне поклонялись миллионы? Но цифра «один» всегда значила больше, чем все остальные цифры. И вот этот