- Так это же только для демонстрации, показывать! - Воскликнул Чайник. - Показал себя и все. Гуляешь. Планету смотришь. Инопланетное мороженое ешь ...
Петякантроп только носом шмыгнул.
После того плыли уже спокойно, без инцидентов. И молчали. Котька был собой доволен. Во-первых, помирил ребят, подчеркнул их исключительную миссию. Во-вторых, подчеркнул свою пассивную роль стороннего захваченного наблюдателя, намекнув, что его скромное пребывания в кустах было запрограммированным проявлением тактичности и нежелание лезть в глаза.
Одевались тоже молча. И только уже, как оделись, Чайник сделал очень серьезное лицо и сказал, то искоса взглянув на Котька:
- Ты смотри. Ни слова! Ибо ...
- Да вы что! Могила! Что я, дурак, не понимаю? Такое дело. Ап! - И Котька запнулся и добавил: - А ... а завтра мне можно к вам? Посмотреть ...
Чайник переглянулся с Петякантропом, подумал и сказал:
- А чего? Приходи ... Это, пожалуй, даже нужно, чтобы кто знал. Как нас анигилизують что ли ...
Петякантроп тяжело вздохнул. Ребята попрощались, и Котька торопливо побежал на «Бережок».
Как это у него вырвалось, он сам не знал. Сказал и замер. Но родители не обратили на эту реплику малейшего внимания.
- Это хорошо, что познакомился, - сказал папа. - Конечно, тут тебе компания мало подходящая. Но надо было забежать, сказать ... А то мама волнуется. Приподнятой на целый день, ни слуху ни духу ... Конечно, всякое в голову лезет.
- И для кого я обед варю? - Сказала мама. - Что же теперь - выливать?
- Да ты что! - Воскликнул Котька. - Я голоден как волк! Давай вместе сейчас же! Вместе с ужином! А вам я принес яблочек ... - и он начал вытряхивать из-за пазухи яблоки (не мог же он их на берегу оставить!).
- Откуда это? - Удивилась мама.
- Наворовал? - Иронически улыбнулся папа.
- И вовсе нет! - Сказал Котька. - Тот старик угостил ... Дикая природа, помните? ..
- А-а! Спасибо! - Папа схватил яблоко и надкусил.
- Сережа, ты что! Немытые? - Всплеснула руками мама. - А ну, помой сейчас же! Ну что мне с вами делать? Что старое, что малое ...
И, схватив яблоки, мама побежала на кухню. Гроза прошла. Немного погуркотило и развеялось. Жизнь вошла в свою колею ...
Приходилось ли тебе, дорогой читатель мой, держать когда-нибудь в душе тайну? Не ту, что тебе Вася сказал, чтобы ты Пети не говорил, что Вова вчера подносил Любе в школу портфеля. Нет! Настоящую серьезную тайну, которой никто-никто не знает и которая может ошеломить любого - от родного папы к почтенному и неприступного Спиридона Спиридоновича, и так огорошить, что у них челюсти поодвалюються и нападет икота ... Приходилось ли тебе, дорогой друг, держать такую ??тайну? Если не приходилось, то я тебе скажу: ох, какая же это тяжелая невыносимая вещь!
Тайна и не дает тебе дышать, не дает усидеть на одном месте, крутит тебя волчком, подбрасывает вверх, несет, толкает тебя куда. Распирает тебе грудь, ломает ребра - рвется к людям.
И где тех сил набраться, чтобы удержать ее? Не пустить с языка.
Клева сегодня не было, и папа с Спиридоном Спиридонович не поймали ни хвоста. Они сидели на лавочке и болтали о том, что вообще рыба стала ловиться плохо, что когда той чехони было навалом, а теперь нет, что некоторые породы рыб исчезли совсем («Например,« бычки в томате », - хохотнул папа), что виноваты в этом прогресс и цивилизация, очень хорошо, что сейчас так много внимания уделяют охране окружающей среды, а как так пойдет дальше, то скоро нечего будет охранять, попортят, съедят все на земле, и придется перебираться на другие планеты ...
Котька кружил вокруг них и мужественно боролся со своей тайной. Но, когда он услышал, что придется перебираться на другие планеты, он не удержался:
- А ... а не может быть так, что где-то на какой планете это уже произошло и инопланетяне захотят перебраться к нам?
Папа посмотрел на Спиридона Спиридоновича. Спиридон Спиридонович посмотрел на папу. Папа пожал плечами. Спиридон Спиридонович тоже пожал плечами.
- Думаю, что нет, - сказал папа.
- И кто это захочет перебираться на планету ... - улыбнулся Спиридон Спиридонович.
- ... Где даже чехонь не ловится, - закончил за него папа.
- Вот именно! - Согласился Спиридон Спиридонович.
- А ты что, боишься, чтобы у нас землю кто-то не отобрал? - Снисходительно улыбнулся папа.
- Нет, - покраснел Котька. - Просто интересно, может ли к нам кто прилететь с другой планеты.
- Теоретически - вполне возможно, - сказал Спиридон Спиридонович.
- А практически? - Спросил Котька.
- А практически я никогда инопланетян не встречал, улыбнулся папа. Сколько сил пришлось приложить Котьци, чтобы не сказать: «А я встретил». Как ему хотелось это сказать! Но он только тяжело вздохнул и спросил:
- А в Петрозаводске что это было?
И снова папа посмотрел на Спиридона Спиридоновича. А Спиридон Спиридонович посмотрел на папу.
- Думаешь, летающая тарелка? - Улыбнулся папа.
- Начитался, пожалуй, - улыбнулся Спиридон Спиридонович.
- Так все несерьезно, сынок. Если бы что-то было, ученые бы давно ...
- Да я ... - начал Котька и запнулся.
Ой, остановись, Котька! Ой, остановись, потому что сейчас виляпаеш все! И ребята тебе никогда не простят! И что ребята! Может же просто сорваться контакт с инопланетянином. Тогда тебе человечество, вся планета не простит никогда. Остановись! ..
- Да я ... ничего, - опустил голову Котька.
- Артист! - Подмигнул в его сторону папа.
- Эх-хо-хе! - Вздохнул Спиридон Спиридонович. - Завидую я тебе, Костя. Прекрасная пора - детство! .. Сколько тайн, сколько загадок, сколько см необычных ...
- Да-а, - и вздохнул отец. - И как быстро оно проходит. Здлеться, только что был таким, как он, а уже сына такого нет ...
И они вместе дружно вздохнули.
Чудаки эти взрослые! Здесь не знаешь, как его быстрее вырасти, как быстрее сделаться взрослым, чтобы кем-то стать, чтобы мечты осуществились, чтобы что-то в жизни такое сделать. А они по детству вздыхают! И что в нем хорошего, в том детстве? Сами неприятности. Все время судьба по носу щелкает: то споткнешься, упадешь, то-то разорвешь, разобьешь, поломаешь ... Все время тебе рот затыкают («Молчи, ты еще маленький»), все время что-то запрещают, не позволяют («Детям до шестнадцати запрещено »,« Вот подожди, когда вырастешь ... »)« Эх-хе-хе! .. »- теперь уже вздохнул Котька.
После неудачной беседы с папой и Спиридоном Спиридонович Котька старался избегать разговоров, убегал на берег, слонялся там, ждал и не мог дождаться, когда уже ложиться спать.
И вот, наконец, мама послала постель и папа сказал:
- Все по местам! Запереть ворота!
Это была реплика из пьесы. Папа, будучи студентом, подрабатывал со своим другом Аитошею - работал статистом в Киевском театре Леси Украинский, играл народ в пьесе «Навеки вместе».
Это была славная страница в артистической биографии папы. Когда приезжал его друг Антоша и они садились за стол, не было такого никогда, чтобы и страница не оживала перед ними. И хоть были они статистами и не произносили на сцене ни слова, но знали почти всю пьесу наизусть и, перебивая друг друга, обменивались репликами ...
А вообще почти каждый вечер перед сном папа говорил ту реплику из пьесы: «Все по местам. Запереть ворота! »Вот и сейчас он это сказал и погасил свет.
Котька долго лежал и не мог заснуть. Все события этого удивительного дня проходили перед ним в замедленном темпе. А сердце, наоборот, стучало так, будто он не лежал в постели, а со всех ног куда-то бежал, бежал от какой безумной погони ...
Это же подумать только, он, Котька Швачко, обыкновенный пятиклассник, не двоечник и не отличник, не озорник, но и не тихоня, обыкновенный мальчик, каких тысячи и миллионы, познакомился с инопланетянином, пришельцем из далеких миров!
Если бы на его месте был Игорь Дмитруха - все было бы нормально. Никто даже не удивился бы. С таких, как Игорь Дмитруха, вырастают полководцы, космонавты, чемпионы - те, кто удивляет мир. А с таких, как Котька Швачко, вырастают врачи, инженеры, кандидаты наук, ну, в крайнем случае, актеры-любители из народного театра, обыкновенные себе люди.
Судьба, видимо, просто ошиблась, перепутала и то, что принадлежало подсунуть Игорю Дмитрусь, подсунула случайно ему.
- Нет! Не ошиблась! - Раздался вдруг характерный «неземной» голос Сэму.
Котька вздрогнул. Голос доносился из открытого окна, за которым светил полный месяц.
Вся комната была залита лунным светом. Папа и мама уже крепко спали на своих койках. Папа свистел носом, а мама, как всегда, цмокала во сне губами.
- Прошу выйти! .. Ля ли мо мо! .. - Снова послышался за окном голос Сэму.
Котька встал, на цыпочках подошел к окну и выглянул.
Под окном стоял и улыбался ... папин начальник Спиридон Спиридонович.
- Вылезай, вылезай! Скорее! - Весело сказал Спиридон Спиридонович голосом Сэму.
«Тю! Так вот кто такой, значит, Сэму! Спиридон Спиридонович! »- Почему-то без всякого удивления, а также с облегчением подумал Котька. И полез в окно.
- Пойдем скорее! Нас ждут! - Сказал Спиридон Спиридонович и ушел ... вверх. Словно по невидимым ступеням. Вот он уже на крыше соседнего домика. Поманил Котька к себе рукой.
Котька тронулся с места и почувствовал, что тоже поднимается вверх.
Вот вн уже рядом с Спиридоном Спиридонович. Тот берет его за руку и ведет дальше - прямо к луне. Котька присматривается и вдруг видит, что то совсем не месяц, а прожектор, который светит из какого странного воздушного корабля эллиптической формы.
«Летающая тарелка», - мгновенно догадывается Котька. Бросает взгляд вниз - под ногами пустота. «Как же мы идем?» - Удивляется Котька.
- По гравитационных лестнице, - улыбается Спиридон Спиридонович. Причем Котька точно видит, что он не говорит, не шевелит губами, даже не раскрывает рта. Значит, они общаются без помощи языка - самими мыслями. Телепатическая связь! Спиридон Спиридонович услышал Котьчину мнение и отвечает ему тоже мнением.
- А что это за гравитационные лестницы? - Мысленно спрашивает Котька.
- Ну да. Плом колибы бурдавур, - улыбается Спиридон Спиридонович. - Мы ступаем по гравитационных импульсах, которые посылает специальный аппарат - импульсатор ...
- Очень удобно, - кивает Котька. - Чрезвычайно! ..
- Рад, что тебе нравится. Это изобретение твоего отца, - улыбается Спиридон Спиридонович.
«И папа ничего никому не сказал! .. Ох, папа! .. Мама его всегда ругает, считает легкомысленным, несерьезным (она кандидат, а он обычный инженер!), А он, видишь ... »- и Котька наполняется невыразимым, щемящей до слез нежностью к своему скромному и гениального отца.
Идти по гравитационных импульсах очень легко, не чувствуешь никакой усталости, ноги переставляются сами собой. Котька поднимается все выше и выше в небо, «Бережок» внизу уже совсем маленький, домики игрушечные. На одном уровне с Котька проплывают освещенные то ли луной, то прожектором корабля облачка. И Котька, который так боится высоты, который к перилам балкона не подходит, у него сразу начинают бегать в животе холодные мурашки (как от ледяной газировки), сейчас испытывает чрезвычайную приятность, легкость и подъем.
«Вот молодец отец! .. Какие прекрасные гравитационные ступени придумал! "
Они с Спиридоном Спиридонович подошли-поднялись уже до самой «летающей тарелки».
Спиридон Спиридонович постучал (звук был такой, будто он стучал в пустые цинковые корыта) и сказал:
- Откройте! Это я! Саму! Па ни ко мо! ..
Послышался железный скрежет (похожий на тот, что был, когда старичок Дикая природа открыл железную дверь склада), и в «летающей тарелке» образовался зияющий темнотой отверстие. Оттуда пахнуло сыростью и запахом яблок. Где-то вверху тускло светилась зарешеченная лампочка (совсем как в составе).
- Иди вперед! - Приказал Спиридон Спиридонович, и Котька пошел. Его ноги до колен погрузились в какую скользкую липкую жидкость.
- Не пугайся. Мы проходим дезинфектор-акклиматизатор. Внутрь нельзя заносить ничего земного. Ба рабадол пирадур ... - Спиридон Спиридонович постучал (теперь словно в пустую деревянную бочку), и вдруг Котька зажмурился от яркого слепящего света. А когда открыл глаза, то увидел, что они уже стоят в огромном зале, очень похожем на зал Киевского оперного театра, только все зрители в скафандрах с антеннами и с мигающими на голове лампочками. «Ого! Какая она, оказывается, большая внутри, летающая тарелка ", - подумал Котька. По проходу между рядами до Котька шли двое. Тоже в скафандрах. Подошли, наклонились, и сквозь иллюминаторы скафандров Котька вдруг узнал ... папу и маму. Они улыбались и подмигивали ему. Но молчали.