Высунув головки из корзин, птенцы в смятении ворочали ими. Они видели перед собой высокие тростняки, воду, вдыхали волнующий запах прибрежных зарослей и ила, слышали голоса своих сородичей…
Ах, эти голоса, доходящие до самого сердца! Ведь каждое существо в глубине сердца хранит память о своих родителях, о родных местах, хотя бы оно никогда не видало их. И вот эта инстинктивная тоска по ним пробудилась в сердцах молодых птиц и заставила их с радостным трепетом подняться на воздух.
На свободу, в родные места, к своим близким!…
И птицы, родившиеся на ферме, шумно взлетели над камышами, сделали несколько кругов над ними и быстро исчезли в их гостеприимных глубинах.
Старый охотник, приложив руку к глазам, долго следил за ними, и в уголках его глаз скоплялись слезы.
— Ну, теперь мы вернули свой долг природе, — удовлетворенно сказал Арам Михайлович, когда последняя птица опустилась с плеском на воды озера Гилли.
По следам дикого зверя
Как-то ночью гуси и утки подняли ужасный шум. Громко залаяли и выскочили из своих конур собаки. Прогремело ружье деда Асатура, охранявшего ферму.
Когда старик зажег свет, помещение, где птицы спали, оказалось усыпанным перьями. Здесь явно побывала лиса.
— Не будь я охотником Асатуром, если тебе дам переварить украденное! — поклялся старик и на рассвете по лисьему следу ушел в горы.
— Дед твой на охоту отправился, — сообщила Камо бабушка Наргиз.
День этот был выходным. Приготовив уроки, Камо разыскал Армена и Асмик и сказал им:
— Идем к Грикору.
— Что случилось? — обеспокоилась Асмик.
— Пойдем, потом узнаешь.
Грикор с увлечением помогал колхозному пастуху поить телят, вернувшихся с пастбища.
— Ого! — воскликнул он, увидев товарищей. — Вы зачем? — Грикор, когда ты окончишь свою работу?
— С вашей помощью в пять минут, — пошутил Грикор.
— Ну что ж, давай ведра…
— Нет-нет, мы уже кончили. Что у вас?
— Грикор, идем на Дали-даг, — сказал Камо.
— А что там есть? Что-нибудь съестное?
— Уж если охотник Асатур со своим Чамбаром туда пошел, то, надо думать, там и съестное найдется.
— Что же вы, коли так, раздумываете? Идем скорей, не то дед Асатур весь шашлык один съест! — в притворном ужасе завопил Грикор и бросился из хлева.
— Погоди, не торопись! — сделал попытку остудить — amp;ш пыл Камо. — Он за лисой пошел. Какой там шашлык!
Грикор остановился. Его черные, похожие на виноградины глаза были полны смеха.
— А чем хуже шашлык из лисы?… Что ест лиса? Кур. Почему же мясо лисы должно быть хуже всякого другого? — спрашивал он с притворным изумлением.
— Но ведь лиса и мышей ест, — брезгливо сказала Асмик.
— Чем же мышь погана? Она ведь только зерно грызет да сахар.
— Скажи ему, пусть не говорит таких противных вещей, — обернулась Асмик к Камо.
— Не люблю я, когда эти интеллигенты морщатся, да еще от чего: от шашлыка из лисьей печенки!… Да ну идемте же скорее!
С шутками и смехом они поднялись на склон горы, где на снегу виднелись следы недавно прошедшего человека. За ним шла собака.
— Следы деда и Чамбара! — обрадовался Камо.
По этим следам, за дедом и собакой, пошли и наши ребята.
Все вокруг было покрыто белым-белым снегом. Солнце сверкало так ярко, что глаза слепило. Казалось, мириады алмазов были рассыпаны по горным склонам.
Первый снег в горах!
Мрачная, туманная осенняя пора, когда все в природе окутано мглистым.сумраком, как только выпадает первый снег, сменяется светлыми, прозрачными днями. Небо становится ясным и мирным, его лазурь — гуще и ярче. Во всем своем великолепии возникают на ее фоне вершины высоких гор. Приятно греет еще горячее солнце первых дней зимы, и снег тает, струйка за струйкой стекая в ущелья.
Ребята остановились на одном из склонов и залюбовались сверкающим под солнцем горным пейзажем. Лучи солнца, падая на снег, преломлялись в нем и, отражаясь, ласковыми волнами касались детских лиц.
— Какой чудесный день! — прошептал Армен, — И у зимы есть своя прелесть.
— Стройся! — скомандовал Камо.
Ребята спустились в балку, а из нее снова начали подниматься вверх.
Следы старика то спускались в ущелье, то проходили по краям утесов, смотря по тому, где лежал путь лисы. В одном месте на снегу были разбросаны гусиные косточки и перья.
— Ах ты, бедная птица! И как же ты это свою душеньку отдала? И какой ветер унес твои перышки?… Ах ты, моя красавица! — притворно убивался Грикор, подражая старушечьим причитаниям.
А Асмик стояла молча над раскиданными по снегу перышками, и сердце ее сжималось от боли: ведь это были останки одного из ее птенцов!
— Не горюй, мой дед этого так не оставит! — уверенно сказал Камо.
Ребята продолжали карабкаться на гору.
Наконец за одной из ее складок они увидели охотника с ружьем за плечами и огромным кинжалом на боку.
Чамбар приветствовал ребят веселым лаем. Он подбежал к ним и, ласкаясь, прижимался к их ногам. Асмик погладила собаку и угостила конфеткой:
— Нарочно для тебя принесла, Чамбарушка.
— Мне тоже дай, — протянул руку Грикор. — Или я, потвоему, и собаки не стою?
— Стоишь, даже больше стоишь, но разве не Чамбар спас нашего Камо?
Девочка сказала это с таким теплым чувством, что Камо покраснел до ушей.
— Дедушка, шашлык готов? — еще издали крикнул деду Грикор.
— Куда это вы идете, львята мои? — весело встретил ребят охотник. — Ну, раз пришли, хорошо сделали: познакомьтесь с лисьим нравом, — добавил он, садясь на снег и закуривая трубку. — Здорово, проклятая, измучила меня. Вы только поглядите на ее штучки. Спугнул я ее там, внизу, выгнал изпод одного камня… Только прицелился — как она бегом на голое местечко, на горе, где снег сдуло ветром. Гляжу, а в глазах рябит, ничего не вижу… А ну, кто из вас скажет: зачем это лиса, оставив снег, на голое место бросилась? — вдруг перебил свой рассказ старик.
— Дарвин говорит, — сказал Армен, — что животные своим цветом приспособляются к окружающему. Лиса на белом снегу была бы тебе хорошо видна, а в траве она незаметна: мех-то ее цвета сухой травы и земли.
Старик был изумлен: откуда мог знать о таких вещах Дарвин?
— Ну, слов нет, Дарвин, конечно, был охотником, — разрешил эту загадку старик. — Да, так вот, — продолжал он, — смотрите, что лиса потом сделала. Перебежала через холм, я — за ней. Вдруг слышу — за мной камень покатился. Оглянулся — лиса позади меня… Как успела? И зачем это?
— А это лиса, чтобы тебя обмануть, обогнула холм и пошла за тобой. Если бы не камень, ты бы ее след потерял, — объяснил Грикор.
— Молодец! Сразу видно, что сын полей… Ну вот, иду я за ней, иду. Гляжу — след оборвался. Нет его и нет. Диву даюсь: ни крыльев у лисы нет, чтобы улететь, ни ямы нет, чтобы провалиться. И куда только делась? Ведь как она ни поверни, след на снегу должен остаться?… Вот и скажите-ка теперь: куда делась лиса?
Мальчики молчали. Это действительно было загадкой.
— Опыт нужен здесь, опыт да острый глаз. Это вам не плов, чтобы, засучив рукав, запустить в него пятерню… Ну, поглядите-ка теперь на лисьи фокусы. Всмотрелся я поближе в ее следы. Что же вижу? Коготки теперь лежат в мою сторону.,. Значит, лиса вернулась, наступая на прежние свои следы, чтобы меня запутать, А там и скакнула в сторону…
Тонкая хитрость лисы изумила ребят.
— А веда понимает, Хитрюга, когда по ночам бродит вокруг села, что наутро по ее следам охотник Асатур поднимется в горы, поймает ее да шкуру сдерет, — продолжал старик. — Вот она со страху и выкидывает такие штучки, чтобы спасти себя. Но меня не проведешь. Как ни вертись, а от охотника Асатура тебе не уйти!
Дед снял с головы огромную овчинную шапку-папаху, вытер ею выступивший на лбу пот и снова надел. От старика прямо пар шел.
Грикора смех разбирал, когда он глядел на круглую лысую голову деда.
— У твоего дедушки, — сказал он потихоньку Камо, — голова блестит под солнцем, как спелый арбуз. В темные ночи не бери фонаря, пусти вперед деда — будет светить, как луна.
Асмик фыркнула, Армен застенчиво улыбнулся, а Камо, нахмурив брови, сердито сказал Грикору:
— Прикуси язык, а не то…
— Эй, что там случилось? — спросил старик.
— Спрашиваю: «Почему твой дед и лето и зиму эту громадную овцу на голове носит?» А он на меня сердится…
— Хм… Значит, наши деды дураками были, что всегда в папахах ходили? Хотите, чтобы мы такие шляпы носили, как вы?… Нет, летом их солнце прожигает, зимой — мороз, а эта овца летом мою голову от жары спасает, а зимой — от холода.
— А почему твоя голова лысая? — спросил Грикор.
— Хм… — лукаво сказал старик, — Если ты увидишь гору, а на ней ни травы, ни кустика, — значит, в глубине горы богатые руды скрыты.
— Досталось? — сделала Грикору гримасу Асмик.
Старик поднялся и снова пошел по следу лисы. Все двинулись за ним.
На одном из отвесных склонов след опять оборвался. Куда же девалась лиса? Не улетела же! Мальчики растерянно молчали. Дед посмеивался в усы.
— На этот раз она другую штучку выкинула. Посмотрите-ка вниз. Видите?
Было видно, что по снегу прокатилось что-то, словно камень упал и, раскидав снег, скатился вниз. Метров на десять ниже в снегу была заметна продолговатая ямка, затем еще несколько.
— Лиса прыгнула метров на десять вниз, а потом скатилась клубком, чтобы след замести, — объяснил охотник.
Продолжая преследовать лису, они дошли наконец и до ее норы.
Чамбар сейчас же бросился в нору, но ход был узок, и собака в нем застряла. Ребята с трудом ее вытащили. Однако, почуяв зверя, пес уже не мог успокоиться, Чамбар лаял, визжал, высунув громадный красный язык, и скреб землю.
— Ну, теперь попробуй достань ее без кирки и лопаты! А если мы в нору напустим дыму, она может уйти через запасный выход, — сказал охотник.
— А где у нее запасный выход? — спросил Камо.
— Вон где, — ответил дед, указывая на отверстие метров на двадцать ниже первого. — Это старая лиса, не новичок!… Есть у вас какая-нибудь бумага?
— Есть старая газета, — сказал Камо.
Дед с двустволкой наготове пошел к «запасному выходу», а мальчикам велел вложить в нору газету и поджечь ее.
Как только они это сделали, лиса выскочила из отверстия, у которого стоял дед.
Прогремел выстрел, и она покатилась на снег.
— Ну, будешь теперь воровать? — весело сказал охотник.
Радостно лаял Чамбар.
Мальчики с шумными возгласами подбежали и подняли лису. У нее была чудесная, густая шерсть и пушистый хвост.
Асмик прыгала вокруг лисы, хлопая в ладоши.
— Не будешь больше трогать моих птенцов, не будешь!… — восклицала она.
— Да, можно сказать, что лютый враг птицеводческой фермы уничтожен, — авторитетным хоном подтвердил Камо.
В это время Чамбар, заметив зайца, пустился за ним в погоню.
— Вряд ли догонит — снег подмерз. Будь он помягче, тогда наверное поймал бы, — сожалел дед.
— Но Чамбар такой большой, а заяц маленький. Почему же Чамбар не может нагнать такого малыша? — удивилась Асмик.
— А потому, что один бежит ради своей жизни, а другой — ради брюха, — ответил дед и свернул с тропинки в балку. — Тут есть хороший родник. Пойдем посидим, поедим, а потом — домой, — предложил он.
Ребята спустились вниз по склону горы. В ущелье, у родника, они сели отдохнуть. Лису бросили рядом на снег,
Дед Асатур вытащил из мешка хлеб, холодную баранину, и все с аппетитом поели.
Чамбара все еще не было видно, он где-то далеко гонял зайца.
Когда все насытились, дед наклонился к роднику, выпил воды, с удовольствием крякнул и протянул руку, чтобы взять лису, но… лисы не было!
— Ой, парни, ружье! Удрала! — вскрикнул дед.
А лисы уже и след простыл. Перебралась хвостуха через холмы и, сидя в безопасном месте, смеялась, конечно, над старым охотником.
Мальчики застыли в изумлении.
— Видали, какую штуку сыграла, проклятая! — огорченно сказал старик.
Не может быть ничего тяжелее для охотника, как потеря добычи, уже бывшей в руках. Поэтому дед Асатур и был очень опечален. Но солнце, к сожалению, уже зашло, с озеря дул холодный ветер, и ребята дрожали от холода. Где уж было снова приниматься за преследование беглянки!
— Идем, детки, домой, идем… Но я лучше бороду потеряю, чем ее шкуру! — поднялся с места дед.
По дороге Армен спросил:
— Как же это она убежала, дедушка? Ведь ты убил ее?
— То-то и оно, что не убил, а только легко ранил, — мрачно ответил старик. — Оглушил… Висела у меня сбоку, только притворялась мертвой. Всю дорогу раздумывала, как бы удрать. Дернуло же меня отдохнуть! Но что может быть в мире милее, чем журчащий ручей, когда охотник устанет… Погоди же, я еще припомню тебе колхозного гуся! — грозил дед лисе-обманщице.
Об одном зверьке, любителе меда
Все шло как будто без помех. Но в эту зиму произошел и еще один любопытный случай.
Колхозный пчеловод Аршак пошел однажды утром поглядеть, не упала ли температура в ульях. Холода усиливались. Со стороны озера дул морозный ветер, по безлесным склонам гор и приозерной равнине гуляла метель. Аршак тщательно заткнул соломой все щели в сарае и еще раз обошел его со всех сторон — не оставил ли где какой дырочки.
Неожиданно он заметил на снегу тонкую цепочку следов, тянувшихся по снегу к сараю.
Увидев ходившего невдалеке от стогов деда Асатура, Аршак помахал ему фуражкой:
— Иди, дед, сюда! Скажи, чьи это следы? Какая дрянь на пчельник забралась?
Дед склонился над следами и хмыкнул.
— Ишь, мед почуяла!… — загадочно произнес он и, войдя в сарай, начал тщательно осматривать ульи.
Скрипнула дверь, и в ней появился Грикор.
— Ты зачем? — сурово спросил дед.
— Вот дела-то дивные! Куда это я попал? — в притворном недоумении моргал глазами Грикор. — Ведь я же в клуб шел. Как я сюда попал?… Ты погляди только, какая сила у твоего меда, дедушка: возьмет человека за нос и тянет, ведет за собой!
— Полно пустяки болтать! Тут разбойник в ульи забрался, а ты…
Дед нашел поврежденный улей и с огорчением осматривал его.
Ночью куница пролезла в сарай, разломала в одном из ульев леток и сожрала мед. Застывшие от холода пчелы не в силах были защищаться.
— Вот я ей покажу, как мед есть! — сердился дед. — Поди дай знать моим львятам. Нагоним — сдерем шкурку с этого дрянного зверька. Живо!
Вскоре пришли Камо и Армен. Они осмотрели улей, возле которого валялись куски воска и мертвые пчелы.
— Как же она собак не побоялась? — спросил Камо.
— Ночью метель была, собаки все под сараи попрятались, ленивые отродья! А куница как раз такие ночки и выбирает, — огорченно ответил дед. — Как только мне в голову не пришло поставить капканы у сарая!… Да разве поставишь, когда кругом столько собак и кошек!… Ну, пойдем, пойдем. Сходи, Камо, милый, принеси мое ружье да и Багратову винтовку захвати, она у нас дома: Не забудь и лопату с киркой взять. Чамбара кликни.
Несколько часов спустя дед Асатур, спрятав бороду за пазуху, торопливо поднимался по склонам Дали-дага. За ним шли Камо и Армен. Шествие замыкал Грнкор. Впереди всех, охваченный охотничьим пылом, бежал Чамбар. Кренделем завернув хвост на спину, он внимательно вынюхивал следы пробежавшей здесь куницы. Ночью прошел снег, и следы эти были ясны и четки.
Когда они дошли до ущелья Чанчакара, Грикор устало присел на камень.
— Уф, как много ходит этот зверь! — сказал он.
— Да; еще как ходит! — подхватил старик. — Человеку в три дня не пройти столько, сколько куница за ночь пройдет… А как вы думаете, почему куница так много ходит? Да все от страсти к меду!… Помнишь, как ты по запаху меда на Черные скалы забрался? — обернулся он к Грикору. — Чуть в пропасть не свалился! Вот и куница, как ты, мед любит и в поисках меда готова до зари все щели обыскать. Лишь под утро она, как и все другие животные, прячется, чтобы ее враг не заметил. Только страсть к меду и заставляет ее так много бродить… Но сейчас она далеко не ушла, где-нибудь здесь прячется. Разве она может уйти далеко, съев столько меду! Должно быть, уже дрыхнет в какой-нибудь дыре.