— Но ведь оно совсем не похоже на железо.
— И не должно быть похоже. Ашот Степанович говорит, что руды в природе совсем не похожи на изделия из них, которые мы видим в лавках… Погляди, например, вот на этот комок глины. Видишь, блестящая полоска на нем — будто улитка проползла и оставила след. Из этой глины получают алюминий… А этот камень, такой матовый, темный, — ведь это белый-белый мрамор! Он так потемнел от ветра, солнца, мороза, жары…
Сэто был в своей стихии. Его черные глаза точно огнем горели. Он воодушевился и одну за другой показывал Армену свои драгоценные находки.
— Посмотри! Ты говоришь, что это совсем не похоже на железо? В самом деле, просто ржавая земля. Тут опять виноват воздух. В книге объясняется: «Кислород, находящийся в воздухе, соединился с железом и вызвал ржавчину». Если мы положим эту руду в огонь, кислород выделится и останется железо… Погляди, что я устроил в хлеву у нас…
Сэто, взяв товарища за руку, повел его в старый хлев, где в одном углу было устроено что-то вроде горна с прилаженными к нему кузнечными мехами. На земле около горна валялись куски каменного угля.
Армен оторопел от удивления.
Сэто даже не спрашивал товарища, интересует ли его все это, есть ли у него время слушать его, Сэто, рассказы, рассматривать его камни. Увлеченный близким его сердцу делом, он лихорадочно раздувал мехами огонь и ворочал в нем кусок ржавой руды. Наконец, выхватив щипцами из горна какой-то пылающий, сыплющий искры твердый комок, он торжественно показал его Армену:
— Вот тебе и то железо, которое ты видел… А знаешь, сколько железа в наших горах?… И не только железа. Чего-чего только нет у нас!… Вот, посмотри…
Сэто нашел в одном из углов хлева какой-то камень и поднял его:
— Знаешь, что это за камень? Это обыкновенный базальт. Ты бы просто повертел его в руках да и бросил, а ведь из него можно выплавлять изоляторы!
— Откуда ты это знаешь?
— Откуда? Из книг знаю. И учитель много рассказывал на уроках естествознания. Я его так люблю слушать!… Да одни ли только эти руды есть в наших горах!
Сэто посмотрел на Армена с видом превосходства и продолжал с воодушевлением:
— За Чанчакаром, повыше, есть небольшое ущелье, знаешь? Видел, там в одном месте пробита земля и перед дыркой этой шлак раскидан?
— Видел.
— Дед Асатур говорит, что там-плавили руду наши предки. Они умели приготовлять такие сплавы, что о щиты, сделанные из них, мечи врагов крошились, как сухари…
Сэто помолчал, потом немного смущенно добавил:
— Правду сказать, меня сейчас руды интересуют уже меньше. Я там же, на Чанчакаре, такие скалы нашел, что дух захватило: базальт, мрамор, да какой мрамор! Белый как снег, с розовыми жилками, черный с желтыми узорами — будто цветы раскиданы, зеленый… Дворцы можно строить из этих камней!
— Ну и молодец же ты, Сэто! Как много ты знаешь!
Сэто смущенно улыбнулся:
— Скажешь тоже — много! Еще так много есть камней, которых я не знаю. Вот погляди на эти. Я так и не понял до сих пор, что это такое. Хочу у Ашота Степановича спросить… Погоди, я тебе еще что-то покажу…
Сэто порылся в стойле, нашел в нем небольшой мешочек, похожий на кисет для табака, и протянул его Армену:
— Как ты думаешь, что в нем?
Армен взял мешочек. В нем было что-то вроде песка, желтоватого, словно поблекшего.
— Это похоже на махорку, но тяжелое, как металл… Что это может быть?
Глаза у Сэто засияли.
— Можешь себе представить, — сказал он в восхищении, — золото!… Настоящее, чистое золото! Его весной принесла с гор вместе с песком наша речка. Но оно не блестит — вероятно, опять виноват воздух, а может быть, есть примесь какая-нибудь, точно не знаю.
— Но этот золотой песок надо отдать государству, — сказал Армен. — Надо сообщить о находке.
— Конечно, отдам. Я уже сказал и Ашоту Степановичу и его товарищу. Мне кажется, что много богатств скрыто в наших горах. Вот я и ищу их. Скоро к Севану будет проложен железнодорожный путь. Знаешь ли ты, какое будущее ожидает наш севанский край! Какие сокровища есть тут у нас!…
В черных глазах Сэто светилась счастливая улыбка.
Армен задумчиво молчал. Сильное впечатление произвели на него рассказы Сэто. Было в них нечто свежее, светлое. А Сэто, раскрыв свою тайну Армену, стоял теперь перед ним, как ученик, ожидающий решения учителя.
Наконец Армен заговорил:
— Знаешь что, Сэто? Все это хорошо: ты, оказывается, был не тем, за кого мы тебя принимали. Но ничем нельзя оправдать ни того, что ты убегал из школы, ни твоих других нехороших, сейчас мне совершенно непонятных поступков… Теперь мне твой путь ясен — ты будешь геологом. Но, чтобы стать настоящим геологом, нужно образование. Для этого нужно учиться, учиться… Мы поговорим с Арамом Михайловичем и с нашими гостями — геологами. Ты поедешь в Ереван, поступишь в университет, на геологический факультет. Ашот Степанович поможет тебе… Какой ты, однако, занятный парень! — закончил Армен и так радостно, так тепло обнял товарища, что тот искренне расчувствовался.
— Конечно, я сделаю так, как ты советуешь, — сказал Сэто. — Обязательно сделаю…
Ночью на берегу озера
Два неразлучных друга — Камо и Армен — лежали на зеленом берегу озера Гилли и читали. Один с головой погрузился в «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого, другой — в рассказы о челюскинской эпопее.
— Ну, на что мы годны? — вскочил вдруг с места Камо. — На что мы годны? Ведь дальше нельзя так! Тебя я спрашиваю, Армен!
Молодая кровь бурлила в нем, жаждала необыкновенных подвигов. Сила Камо росла, мысли становились шире, характер беспокойнее, крепла вера в то, что никакие препятствия не устоят перед ним.
Армен же за последний год стал более молчаливым, более замкнутым и сосредоточенным. Он обладал горячим воображением, мечтательным характером. Спокойно светились его добрые, умные глаза.
— Тут нужно не только желание, — сказал он, — нужны и знания. Надо быть геологом, знать структуру, строение гор… Силой одной ничего не возьмешь.
— Ты опять — терпение, терпение!… Я покоя не нахожу, а ты хоть бы что! — взволновался Камо. — Как ты можешь говорить так спокойно, в то время как поля нашего колхоза гибнут без воды.
— Не горячись! Подумать надо, А пока идем домой, поздно.
— Я отсюда никуда не уйду. Здесь так хорошо, прохладно!… Я уже сказал матери, что сегодня не вернусь.
— Что же, ты здесь ночевать будешь?
— Здесь такой свежий, чистый воздух! Надо дураком быть, чтобы уйти отсюда и спать в душной комнате.
И Камо начал обламывать верхушки камышей, готовить себе «мягкую постель».
— Пожалуй, и я останусь. Буду смотреть на звезды и слушать, как шумят камыши, — соблазнился Армен.
Мальчики легли и снова углубились в свои книги.
Наконец солнце зашло. Озеро помрачнело и, взволнованное вечерним ветерком, заплескалось в своих берегах.
Из глубины камышей снова раздался жуткий голос «водяного». В сумерках он становился еще более таинственным и страшным.
— Ты говорить: «Не горячись». А как не горячиться, когда мы даже в том, кто это там ревет, разобраться не можем! — с досадой сказал Камо, захлопывая книгу.
Армен не ответил. Он смотрел на верхушки гор, сверкавшие в огненных отблесках вечерней зари, и о чем-то думал.
Налетел ветерок, спутал у мальчиков волосы, зашумел в камышах, покрыл морщинами зеркальную поверхность озера. С мягким шелестом набежали на берег мелкие волны, тихо зашуршал стронутый ими с места песок. Одна за другой прилетали с полей стаи уток, с плеском садились на воду в своих заводях и, тихо посвистывая, засыпали.
На небосвод выплыла луна и закачалась в темном зеркале озера. От воды поднялась прохлада и освежила истомленную зноем землю.
Все в природе погрузилось в сон. Не спали одни лишь лягушки — все слышнее становился их концерт в камышах, да выдры бродили по прибрежному песку, оставляя на нем следы своих мокрых широких лап.
Товарищи проговорили до поздней ночи, делясь надеждами и мечтами, волновавшими их юные сердца. Но наконец сон овладел и ими…
Заря еще не занималась, когда Армен открыл глаза, разбуженный резким криком какой-то болотной птицы. Озеро еще мирно дремало, но вершины хребта уже посветлели — утро вставало на них и медленно спускалось вниз. Неподвижно стояли вокруг спящей красавицы — озера, словно ожидая ее пробуждения, молчаливые великаны-горы.
Проснулся и Камо, вскочил, сделал несколько резких движений руками и глубоко вдохнул свежий утренний воздух.
— Ну, пошли? — улыбнулся он Армену.
Ребята шли к селу по дороге, проложенной среди колхозных полей. Здесь раньше были болота. Колхоз их осушил и посеял тут пшеницу. Эти земли засуха затронула мало. От пропитанных утренней свежестью посевов исходил такой чудесный аромат, такими нежными, ласковыми голосами перекликались перепела, что Армену все вокруг казалось каким-то сладким сном.
На краю села их остановил окрик;
— Эй, кто там? Стой!
Смутно маячивший в утреннем сумраке человек прицелился в них из ружья.
— Это мы, дедушка, свои…
— Откуда вы, сынки, в такую рань?
— У озера спали, на берегу.
— Ох, а хорошо на берегу поспать! — не без зависти сказал старик. — В молодые годы я часто спал так. — Он набил трубку и неторопливо продолжал: — Лежу, гляжу на небо, на звезды, к голосам земли прислушиваюсь. Прислушиваюсь и думаю: не одни мы в этом мире живем и дышим. Вот и озеро дышит. Когда ему радостно, оно смеется, как молодая девушка, а в дождь и бурю ярится, бушует, брызжет пеной… А ветер, а скалы, а камыши?… Слышал ты, Камо, как стонут и плачут камыши, когда в осеннюю непогоду их треплет ветер? Словно птенцы-сироты…
Мальчики молча слушали: влюбленный в природу дед Асатур был в своей стихии…
— Да, все живет, — продолжал он рассудительно. — Даже Дали-даг. Разве раз в сто лет не сходит он с ума, не рвется, как пес на привязи, дышит огнем и плюется лавой?… А вот те деревья, листы, травы, цветы — разве ты не видишь, как хиреют, томятся, умирают они, если нет воды?
Старик- умолк и взял в рот свою старенькую трубку. Он всю свою жизнь прожил среди природы и поклонялся ей. Мысли деда казались Камо, конечно, странными, но он не удивлялся. Слабости старика с избытком покрывались его знанием природы родной страны. Природу он знал как свои пять пальцев, а за это Камо прощал ему многое. Довольно было деду взглянуть вечером на небо, и он мог безошибочно сказать, будет завтра дождь или не будет. По звездам он определял время, по ветру решал, каков будет урожай. И чего-чего не знал дед Асатур!
— Дедушка, откуда же нам добыть воду для полей? — вдруг спросил Камо. Видно было, что философствования деда не доходят до него — все мысли мальчика были поглощены водой.
— Откуда?… Если скажу откуда — проведешь?
— Проведу.
— Сможешь, например, сквозь Дали-даг тоннель пробить в десять километров?
— Тоннель?… Зачем?
— А чтобы воду с верхушки горы провести в село.
— Да разве на вершине Дали-дага есть вода?
— Есть, а как же… конечно, есть… Очень красивое озеро, Да до него нелегко дойти, высоко очень. Там в июле еще снег лежит. Холодно там чертовски. Только летом добираются до него олени и горные бараны.
— Как, и олени и бараны? — встрепенулся Камо.
— Ну да, чего ты удивляешься?
Камо задумался.
— Дедушка, — спросил Армен, — почему же ты нам не говорил, что вода есть на самой вершине, во впадине? А ну пойдем, расскажем об этом озере товарищу Ашоту.
Взяв деда под руки, мальчики повели его в село. Приход ранних посетителей всполошил геолога.
— Что случилось? — сорвался он с постели.
— Воду нашли, но очень далеко — на вершине горы, — сказал Камо.
— Ну, дед, что ты скажешь об этой воде?
— Что сказать мне, сынок? — ласково глянул дед на Ашота. — Далеко оно, это озеро. В облаках затерялось. А какие там цветы? Красоты неописуемой… Когда мой кум Мукел был пастухом, погнал он как-то овец на вершину Дали-дага, к этому озеру. «Пусть, говорит, этой бессмертной травки покушают, этой живой воды попьют — дольше жить будут». Воду в этом озере деды наши «живой водой» называли. Говорили, будто жизни прибавится, если попьешь… Ну, пригнал он овец, а они, беспокойные, разбрелись по всему лугу — никак не соберет… Рассердился на них кум Мукел. Взял свою дубинку да как бросит в них! А дубинка у него тяжелая была, кизиловая, с железным концом. Попала она не в овец, а в озеро и пошла ко дну. Пожалел кум Мукел свою дубинку, да что поделаешь! А через несколько дней вдруг приносит ее ему сосед Акон. «Акоп, — говорит кум Мукел, — где ты ее нашел?» Что же, ты думаешь, отвечает Акоп? «На озере Гилли, говорит, нашел». — «Как же так?» — «Да так: выловил из озера».
Геолог задумался.
— Это сказка… Под землей дубинка такого пути не одолеет. Где-нибудь да застряла бы. Но тут что-то есть, надо расследовать. Знаешь что, дедушка? Уже светает, давай возьмем ребят и пойдем на гору. Может быть, мы откроем тайну твоего каменного вишапа, — сказал он и начал одеваться.
— Эх, сынок, — вздохнул дед, — уж сколько-сколько раз в старые годы постигала нас засуха, сколько раз выгорали поля и народ с голоду помирал, а кто мог — бежал отсюда! Сами мы разве не искали выхода? Искали, да не нашли.
— А мы, может быть, и найдем.
— Ну что ж, — согласился старик, — пойдем, хотя толку не будет. Зато я вам горных баранов покажу. Мало, что вы о них в книжках читали, надо своими глазами поглядеть. Тогда у вас в голове кое-что останется.
День разгорался все больше, а пока они подняли с постели соню Грикора, и солнце взошло.
У фермы мальчики застали Сэто. Он безропотно выполнял распоряжения Асмик: таскал на плечах из склада корм для птенцов, чистил помещения фермы и вообще'делал все, что только Асмик находила нужным.
— Сэто, ты ведь сын рыбака? — спросил его Камо.
— Да. Разве ты не знаешь?
— Потому и спрашиваю. Ты хорошо и плавать и нырять умеешь?
— Со мной и рыбе не помериться.
Камо дружески положил ему руку на плечо:
— Ступай домой, возьми еды, лапти надень. На гору идем, в башмаках не годится.
— Знаю, — сказал Сэто и радостно помчался домой.
Пришел геолог Ашот Степанович. Он был в походной одежде — с головы до ног облачен в брезент. Не только куртка и брюки, но и фуражка на нем была брезентовая. С плеча свисал мешок (тоже из брезента) с геологическими инструментами.
Ашот Степанович отозвал Армена в сторону и долго с ним о чем-то тихо беседовал.
Камо завистливо поглядывал в их сторону и тщетно напрягал слух, стараясь узнать, о чем они говорят. Услышал он всего лишь несколько слов, сказанных Арменом, но не понял их значения.
— Да… — говорил Армен. — И у меня такое же предположение. Керосин может помочь нам… Хорошо.
Армен вернулся к товарищам. Его большие черные глаза блестели как-то особенно.
— Подождите с полчаса, у меня есть одно серьезное дело, — сказал он и убежал.
Разыскав председателя колхоза Баграта, Армен долго говорил с ним. О чем — осталось неизвестным. Однако в результате этого разговора счетовод Месроп получил распоряжение, вызвавшее у него недовольство.
— А как оформить? Счетовод должен знать, для какой цели выписывается то или другое из склада.
На этот раз Месроп был прав. Но Армен был убежден, что, даже получив необходимые объяснения, счетовод все-таки будет против, — так не любил этот человек юннатов.
— О цели ты потом узнаешь. Наш ученый не хочет открывать своей тайны, — улыбаясь, сказал председатель. — Я думаю, юные натуралисты заслуживают доверия — мы можем отпустить пятнадцать литров керосина, не спрашивая пока, зачем он им понадобился.
На складе Армену выдали пять стеклянных трехлитровых бутылей с керосином.
Тщательно их закупорив, мальчик вернулся к своим товарищам.
— Пусть каждый из вас возьмет дома по одному старому мешку и придет в колхозный склад, — распорядился он, — а я пока сбегаю к Араму Михайловичу.