— Ну вот, тебя только здесь не хватало! — застонал Пушок. — Калоша! На болото-то тебя как занесло?
— Привет, Пушок. Здравствуйте и вы, судари благородные Рыцари. — Может быть, потому, что в зубах его была зажата дымящаяся трубка, человечек говорил голоском тонким и визгливым. И если честно, то довольно неприятным, так что Аленка, обладательница абсолютного музыкального слуха, поморщилась и, несмотря на все свое любопытство, отошла в сторонку. — Особая благодарность вам, сударь. — Человечек церемонно поклонился Сергею. — Хотя не могу не заметить, что могли бы вмешаться и раньше, тогда мне не пришлось бы бежать через все озеро, посмотрите только, как я вымок!
Человечек старательно растопырил руки и ноги. С него действительно текла вода.
— Извините, э-э, — немного растерялся Сергей. Он с изумлением разглядывал визгливого незнакомца. Маленький, меньше гнома, всего-то полметра ростом, на голове косо сидит потрепанная треуголка, большой кожаный фартук почти полностью закрывает мокрые зеленые штаны и красный жилет с громадными блестящими пуговицами. На маленьких ножках длинные голубые чулочки и башмаки с серебряными пряжками невообразимых размеров. Я просто не сразу понял, что, собственно… Но кто вы? Ведь вы же не гном, правда?
— Гном?! — Человечек негодующе фыркнул и упер руки в боки. — Конечно, нет!
— Разумеется, не гном, перебил его Пушок. — Гномы существа серьезные, положительные, работящие, а это что? Скандалист и свиристелка. С сумчатым хомячком легче дело иметь, чем с этим…
— Что? Свиристелка? Я? А ты сам? Кто ты такой, что у тебя есть? А у меня целый горшок с золотом спрятан!
— Врешь ты все про свой горшок. Никто его никогда не видел. Сколько тебя знаю, ты только с этим драным башмаком и таскаешься, и ни одного золотого…
— Что ты сказал?! Что ты ска… Ах, это ты мой любимый башмачок назвал «драным башмаком»! Все, я долго терпел твои невежественные выходки, но теперь нее! Ты оскорбил не просто меня, ты оскорбил, ты оскорбил… Одним словом, мое терпение лопнуло, сейчас я тебя проучу! Не держите меня, дайте мне ему врезать!
Человечек подпрыгивал и размахивал кулачками перед Пушком, который лег на траву и положил морду на лапы.
— Я отхлещу тебя твоим собственным хвостом! Не держите меня, и я сделаю из его ушей отвороты на башмачки, только отпустите меня! — Он остановился, снова растопырил ручки и с упреком обратился к стоящим вокруг, несколько ошеломленным зрителям. — Я же вам говорю, не держите меня, сейчас я ему покажу, где мерчутки ночуют!
Первой поняла Ольга.
— А! Простите, сударь… э-э, сударь! К сожалению, мы с вами не знакомы. Дело в том, что мы не слишком хорошо знаем здешние обычаи. Скажите, насколько допустимо подобное, так сказать, выяснение отношений, в присутствии барышень, которым вы даже еще не представлены?
— Прошу прощения, благородная барышня. — Человечек обрадованно сдернул с головы треуголку. — Конечно, вы правы, так нельзя, совершенно не по правилам.
Он обернулся к Пушку, нахлобучил треуголку обратно и, выставив вперед правую ножку, задиристо сказал:
— Слышал, ты, коврик мохнатый! Благодари барышню, если бы не она, я бы тебя по всему берегу размазал и по кусочкам птице Бубури скормил!
— Конечно, — согласился Пушок и махнул хвостом. Человечек нервно подпрыгнул и снова повернулся к Ольге.
— Я вообще не люблю драк, но вы же сами слышали. — Голосок его стал еще более визгливым и склочным, так что Аленка просто зажала уши. — Вы слышали, он сказал «драный башмак»! А еще назвал меня свиристелкой!
— И скандалистом, — услужливо подсказал Сашка, за что сразу схлопотал по тычку в ребра с двух сторон, от брата и от Андрея.
— Скандалистом, это конечно. — Щечки человечка приятно порозовели. — Скандалистом… Что ж, это дело известное…
— Надо признать, — оскалился Пушок, — что лепрекон, которого вы видите перед собой, друзья мои, первый скандалист в наших краях.
— Ну ладно, ладно, Пушок. — Человечек совсем зарумянился от удовольствия, — все-таки не первый, зачем обманывать хороших людей… Но в первой тройке! — Он поднял голову и гордо осмотрел ребят. Они молчали, не очень понимая, как на это реагировать.
Только Сашкина физиономия светилась восторгом.
Лепрекон кивнул ему и скорчил рожу. Сашка, естественно, воспринял это как приглашение начать беседу.
— А я не понял, — тут же задал он вопрос, — лепрекон это что, имя такое?
— Национальность! — неожиданно весело захрюкал Пушок, а лепрекон сморщил личико еще больше и трагическим голосом спросил:
— Ну что это такое? Пушок, с кем ты общаешься? Посмотри на них, они же про лепреконов не слышали! А еще благородные Рыцари, образованные, должно быть, люди!
— Кстати, у меня тоже вопрос. — Андрей с подозрением смотрел на лепрекона. — Откуда сударю известно, кто мы?
— Ха, — презрительно передернул маленькими плечиками человечек. — Что ж я, по-вашему, благородных рыцарей от какой-нибудь невежественной деревенщины не отличу?
— Лепреконы населяют нашу Землю с незапамятных времен, — спокойно пояснил Пушок. — Умнейшие, надо сказать, создания, вот только характер кошмарный. А Калоша, как вам уже известно, среди них в первой тройке.
— Ну да, характер, — задрал носик лепрекон. — А если кому не нравится, тот может эмигрировать. На Внешнем Кольце, между прочим, лепреконов вообще нет, нам там климат не подходит.
— А кому он там подходит? — ухмыльнулся Пушок. — Только мерзавчикам и горбатым зайцам.
— Извините, вклинился в их разговор Сергей, — но я тоже не понял, сударь лепрекон, вас что же, зовут Калоша?
— Вот именно, зовут! — с полоборота снова завелся человечек. — И самое кошмарное, что я уже привык откликаться! А у меня ведь такое прелестное, такое нежное имя!
— Конечно, прелестное, — невозмутимо согласился Пушок. — Только выговорить его никто, кроме лепреконов, не может. — Он усмехнулся и пояснил: — У него в имени семнадцать слогов и четыре гласных.
— Так не бывает, — твердо сказал Сашка. — Это я точно помню, не может быть всего четыре гласных на семнадцать слогов.
— Это у вас не бывает! — Носик-пуговка снова смотрел в небо. — А у нас запросто! У нас, у лепреконов, все имена такие…
— Поэтому тебе и приходится на Калошу откликаться, — закончил за него Пушок.
— Да, в общем, так ведь гораздо проще, правда? — очаровательно улыбнулся им лепрекон Калоша. Оказывается, он и это умел.
Все согласились, что так действительно проще, и тоже представились. Когда церемония знакомства была завершена, Пушок снова спросил:
— Как ты все-таки здесь оказался?
— А-а, — небрежно махнул ручкой лепрекон. — Хотел немного пуха у птенчика Бубури позаимствовать, красивенькую такую розовую опушку для башмачка сделать. А эта дура здоровенная ничего не поняла, накинулась на меня и давай гонять по всему озеру, чуть не потерял из-за нее… — Калоша перевернул башмак, движением фокусника, словно из воздуха, достал молоточек и гвоздь, потом одним ловким ударом вогнал этот гвоздь в каблук.
— Где уж ей понять твои высокие устремления, — фыркнул Пушок. — Могла и подождать, пока ты из ее птенчика нащиплешь столько пуха, сколько тебе нужно. Что с нее взять, никакого образования, ничего не понимает!
— Ты много понимаешь, — огрызнулся Калоша.
— Не-а, я тоже не понимаю, — продолжал скалиться Пушок. — Это у нас семейное. Помнишь, и тетка моя не поняла, когда ты начал ей хвост стричь? Ой, как ты тогда улепетывал!
— Одно из самых ужасных воспоминаний в моей жизни, — вздохнул Калоша. — Но эта птичка тоже меня здорово погоняла… Ладно, можно и без розовой опушки. Может, даже лучше… — Он пристально взглянул на застежку волшебного Плаща. — Если пряжечки фигурные, да побольше… — Лепрекон медленно переводил взгляд с башмака на Андрея, рука которого машинально дернулась, прикрывая застежку.
— Даже и не думай… — холодно и убедительно, как полицейский в американском боевике, предупредил владелец Плаща.
— Что за день такой, сплошное невезение, — сплюнул Калоша. — Ладно, мужики, раз тут мне у вас ловить нечего, пойду я.
Аленка ойкнула, и он обернулся:
— Ты чего?
Да просто странно. Так было все вежливо, «благородные Рыцари, прошу прощения», и вдруг «мужики»! Как-то неожиданно.
— Так ведь тогда мы не знакомы были, — объяснил, удивляясь ее непонятливости, Калоша. — С незнакомыми мы, лепреконы, всегда на всякий случай просто удивительно вежливы… — Пушок издал непонятный звук и тут же спрятал морду в лапы. Калоша смерил его ледяным взглядом. — Да, именно так, всегда удивительно вежливы. А когда уже познакомились, все свои, так чего церемониться? А может, кто-нибудь все-таки подарит бедному лепрекону пряжечку-застежечку на башмак? Так сказать, по благородству рыцарской души? Доброе дело совершит. Без хорошей пряжки у башмака никакого вида нет.
— Не подарят, — отрезал Андрей, которому вымогательство лепрекона явно пришлось не по рыцарской душе.
— Странно. А ведь такие благородные. Вам ведь это ничего не стоит, а мне приятно будет. Добрая память, так сказать, и все такое…
Пушок подчеркнуто медленно, с легким рычанием, поднялся с земли.
— Ну, раз такое дело, мужики, — нисколько не обиделся вымогатель, — то я пошел. Так что, счастливо оставаться, не горюйте, еще увидимся!
— Как же не горевать, если увидимся? — проворчал Пушок.
Калоша скорчил ему рожу, подмигнул Ольге, подхватил свой башмак, шагнул в высокую траву и моментально затерялся в ней.
— Чего это он с ботинком таскается? — спросила Оля.
— Изготавливает, значит. Делает, — объяснил Пушок.
— Сапожник? — заинтересовался и Сергей.
— Сапожник — слабо сказано. Лепреконы — лучшие сапожники в мире. Они такие башмаки тачают, что их только в музее выставлять. Каждый лепрекон всю жизнь один ботинок делает.
— Всю жизнь — один ботинок? Как это можно? — удивился Андрей.
— А так… Они в этом деле великие мастера, и каждый стремится достичь совершенства. Посмотрит лепрекон на свою работу — все вроде хорошо. А можно лучше? Конечно, лучше ведь всегда можно. Вот он и делает еще лучше. Потом опять посмотрит и опять хочет лучше сделать…
— Так ведь это же бесконечно, разве не так? — спросила Аленка.
— Ну да, бесконечно. Вот он всю жизнь и делает один ботинок. Видно, так им, лепреконам, на роду написано. Талантливые мастера, а пользы от них никакой.
— Может быть, у них от этого и характер скверный, — предположила Аленка.
— Вполне может быть, — согласился Пушок. — От такого у кого хочешь характер испортится. Между прочим, если кого-то долго не кормить, то у него тоже характер начинает портиться…
— Так я и думала, что этим кончится, — сказала Ольга. — Пойдем, Аленка, готовить, а то у них у всех характеры испортятся.
Когда с обедом было покончено, Андрей напомнил:
— Сударь Пушок, так что ты хотел рассказать про Гребень? Что это такое и как с ним бороться?
— А? — Разомлевший на солнышке, обожравшийся колбасы Пушок не сразу понял, о чем спрашивает Андрей. Потом помрачнел. — Да ни с чем там не надо бороться. Гребень что, Гребень — это место. Волшебное, конечно, но ему, вообще-то, до тебя дела нет. Ты к нему со всем уважением, и оно тебя не тронет…
— Как это «со всем уважением» к месту? — перебил его Сашка. — Как может место что-нибудь понимать?
— Да уж понимает побольше некоторых, — неожиданно обиделся за Гребень Пушок. — Просто мы для него такая мелочь, что до нас ему дела нет. А что касается уважения, так это же понятно: костры там не разжигать, по скалам молотком не стучать, а то были некоторые, пытались кусочки на память отколоть.
— И что с ними стало? — Естественно, Сашку заинтересовали подробности.
— Не знаю, сухо ответил Пушок. — И никто не знает, не видали их больше в этих краях. Дальше… Мусор не разбрасывать, на скалах слова разные писать лучше не надо. А если что любезное по поводу окружающего пейзажа сказать, негромко так, вежливо, то тоже лишним не будет.
— Ладно, в целом мы поняли. Вести себя будем как в гостях. А кто там живет такой, чье внимание ты так боишься привлечь?
— Да не то чтобы боюсь… Хотя, вообще-то, боюсь. Уж больно они здоровые, можем не справиться.
— Пушок, если ты сейчас толком не скажешь, о чем речь, я тебя… До завтра колбасы не получишь, — пригрозила Оля.
— Да нет, я ведь не против. Просто не любим мы об этом говорить. Чтобы не накликать ненароком. Великие тролли здесь живут.
— Тролли! — радостно заорал Сашка. — Настоящие!
— Да тихо ты, сударь Сашка, — Пушок нервно вскочил на ноги. — Я шепотом накликать боюсь, а ты тут прямо в голос зовешь: «Собирайтесь, ребята, еда пришла»!
— Не поняла, — Аленке такой поворот разговора совершенно не понравился. — Они что, людей едят?
— Все они едят. И людей, и лошадей, и нас… даже литропивцев ловят, если они сдуру сюда залетают.
— Та-ак, — протянул Андрей. — И каким образом предусматривался наш переход через эту троллью столовую?
— Да нас ведь немного. Если потихоньку, да быстренько, то можем и проскочить. Зеленые от Гребня далеко не отходят, так что главное — на ту сторону перебраться, а дальше они за нами не погонятся.
— Господи, какие еще зеленые? — плачущим голосом спросила Оля. — Теперь зеленые какие-то взялись, тоже людоеды, что ли?
— Так это они и есть, Зеленые — тролли. Их же, великих, два вида: Зеленые и Серые. Вот зеленым, когда они голодные, лучше не попадаться. Сытым, впрочем, тоже, они могут и про запас… это… покушать.
— А Серым? — Сашка прямо-таки сиял, предвкушая занимательнейшее приключение.
— Да Серым, в общем-то, тоже лучше не попадаться.
— И чем они тогда друг от друга отличаются? Цветом? — Сергею все это очень не нравилось. — Мне, честно говоря, без особой разницы, какой именно великий тролль меня собирается сожрать, зеленый или серый.
— Да ты что, сударь Сергей, как можно сравнивать! Зеленые, они здоровущие, и весь остальной мир их интересует только как потенциальная еда. Их, если повезет, и обмануть можно, и обойти, некоторым убегать удавалось. В легендах говорится, что, бывало, и отбивались, но очень могучие рыцари. — Пушок обвел взглядом притихших ребят. — Так что и у нас шанс есть. Они, Зеленые-то, в магии не сильны, а у нас барышня Ольга как шандарахнет! Да и остальные кое-что могут. Нет, от Зеленых, если их немного будет, можем отбиться. А вот серые…
— Что Серые? — не выдержала томительной паузы Аленка.
— Понимаете, если Зеленые развивались в процессе эволюции, в основном, в области физической, — Пушок прикрыл глаза, в голосе его были явственно слышны интонации Вагнера, — то Серые великие тролли пошли по пути умственного совершенствования. Естественно, это подразумевает и высшие степени развития магического мастерства. Есть-то они нас не станут. — Он открыл глаза и печально вздохнул, — Но если мы им помешаем нечаянно или там заинтересуем, в смысле научного эксперимента, тогда… нет, не представляю.
— А я и представлять не хочу, — пробормотала Аленка.
— Пушок, а чего мы премся на этот Гребень? — спросил Сергей. — Что, его обойти нельзя?
— Почему нельзя, можно. Что ж вы думаете, мы через него все время туда-сюда шныряем? Нет, мы обходим, только долго это.
— Долго, это сколько? — уточнила Оля.
— Как ехать. Месяца три, но если поторопиться, то за два с половиной можно успеть…
— Ну вот что, — Андрей поднялся. — Значит, если мы хотим перебраться через Гребень без приключений, надо не рассиживаться здесь, а быстро собраться и ехать. Если сумеем тихо и скрытно подобраться, то имеем шанс проскочить. Правильно я тебя понял, Пушок?
— В общем, да.
— Еще что-нибудь мы должны знать? Важное?
— В общем, нет.
— В общем, поехали, — подвел итог Сашка, единственный, кто не утратил своей жизнерадостности.
Он ни секунды не сомневался, что с помощью волшебных артефактов они управятся с любыми троллями: синими, серыми, в розовую полоску, в клеточку… А он опишет все в своем дневнике. Когда люди потом будут его потом читать, они просто обалдеют.
Глава V
Тролли бывают разные
Человек — это звучит гордо!
И на вкус ничего.
Людоед