Не прошло и нескольких минут, как приказания были исполнены, потому что привычки Волка уже хорошо изучили и всё, что он мог пожелать, находилось под рукой. И скоро Волк уже прихлёбывал брагу из здоровенной кружки, развалившись в своём кресле, как какой-нибудь восточный паша.
Но только настроение у него отчего-то совсем упало, можно сказать валялось на полу. Музыка почему-то звучала тоскливо, а танец волкохранов напоминал просто неуклюжее топанье. «Эх, лучше бы, верно, вздремнуть, — подумал Волк. — А утром опять можно устроить разные забавные штуки. Поразвлечься. Придумать что-нибудь эдакое… и для других заключённых». Волк залпом допил брагу, шлёпнулся на топчан позади трона, укрылся коричневым пледом и моментально захрапел: хватив браги, он спал крепче всех волков на свете.
Волкохраны прекрасно это знали: тут же, не мешкая, они ухватили бадью с брагой и поволокли её в свою дежурку. Вскоре оттуда уже доносились весёлые крики и шум. Опытные волкохраны рассчитывали, что Волк теперь проспит несколько часов и не нарушит их веселья. Наступила наконец и для них свободная минута.
Свет факелов трепетал на сквозняке, один за другим язычки пламени сникали и чахли, пока не угасли совсем. Лесовик, позёвывая, смотрел от нечего делать на двух волкохранов, оставленных сторожить тронный зал. Они выглядели не слишком бдительными — один даже задремал, прислонившись к стене. Второй тоже смотрелся не слишком-то бодро, да и вообще в нём было что-то странное. Лесовик вглядывался, вглядывался… Этот волк казался очень и очень знакомым! Лесовик мог бы даже поклясться, что где-то он его встречал. «Невозможно! — думал он. — Ведь я не знаком с волками — никогда с ними не водился. — И он решил выбросить эту чепуху из головы. — Старческий склероз, провалы памяти, — тихонько урезонивал он себя, — лучше постараться уснуть, пока тихо». Лесовик закрыл глаза и вскоре, будто последовав примеру Волка, захрапел.
Глава шестая
Лесовику недаром померещилось, что один из волкохранов ему знаком: внутри волчьей шкуры притаился Пекка! Он всё посматривал на другого охранника: тот клевал носом, приваливался то одним, то другим боком к стене, но всё никак не засыпал. Каждый раз, когда Пекке казалось, что волк задремал, тот встряхивался и отхлёбывал браги из своей кружки. Пекка уже начинал отчаиваться: хотя он пробрался сюда и до сих пор ему кое-как удавалось избежать разоблачения, но приближался рассвет, а с наступлением утра все наверняка заметят, что он никакой не волк…
Пекка вздохнул. В эту ночь на его долю и без того выпало немало испытаний. Он опять вспомнил, каково было блуждать в тёмном лесу, освещённом лишь слабым лунным светом, и прислушиваться к вою волков, то удалившемуся, то раздававшемуся где-то совсем рядом… Вначале всё это его смешило, но постепенно стало не до смеха… А потом случилось самое страшное — Пекка наткнулся на лежавшего на земле волкохрана и от страха завопил громко, как полицейская сирена. Но тот не двигался. Наверное, он в темноте с размаху налетел на какой-нибудь корень или ветку и теперь лежал без сознания, будто спал. И тогда, сам не зная зачем, Пекка снял с волка шубу и неумело натянул на него свою пижаму. А когда через пару минут подошли другие волки, они ни о чём не догадались, так как оживлённо обсуждали свою экспедицию и придумывали, как бы поправдивее наврать Великому Волку. Конечно же, Пекке было страшно. Но всё-таки он не раскрывал рта, а только ворчал и рычал и, к собственному удивлению, вполне сошёл за волка. Вот только надолго ли?
И тут случилось то, чего Пекка больше всего боялся: волкохран очнулся, огляделся, явно в поисках компании, и помахал кружкой.
— Слушай, друг, выпей и ты бражки, чего бояться? — Он кивнул в сторону топчана. — Этот ещё долго продрыхнет.
Пекка замотал головой, но волкохран смотрел на него выжидательно, и надо было отвечать, Пекка как мог понизил голос и прохрипел:
— Спасибо, мне что-то неохота.
Но волкохран на этом не успокоился. Ещё бы: первый раз в жизни он слышал такое из уст волка! Волкохран прищурился, чтобы рассмотреть товарища повнимательней, В нём было что-то странное. Может, и показалось — из-за браги, темноты, усталости, но… Волкохран пялился изо всех сил. Пекка почувствовал, как у него по спине потекли струйки холодного пота. Он вскочил на ноги и принялся быстро расхаживать взад и вперёд перед тюремными камерами. И одновременно бурчал что-то непонятное, вроде бы удивляясь. Волк неуверенно встал на задние лапы и в полном изумлении наблюдал за беготнёй сослуживца. Ему, видно, не мешало бы винтики подкрутить… Наконец он не выдержал:
— Эй, ты чего? Чего ищешь?
Пекка хрипло прорычал:
— Слышь, иди помоги, да поскорей! Тут какой-то непорядок!
Волкохран поднялся, встряхнулся и заковылял на одеревенелых лапах к Пекке, Ох, как он устал! Совсем зевота одолела. Он с удовольствием пошёл бы спать, но твёрдо помнил, что воинский долг прежде всего. Потому что эту истину в него долго вколачивали учителя в школе волкохранов.
— Где непорядок? — рявкнул волк и уставился на Пекку ещё пристальнее; да уж, было в нём что-то совершенно чужое, но одновременно очень знакомое. Но прежде чем волк успел задать ещё какой-нибудь вопрос, Пекка дёрнул его за лапу и указал в тёмный угол:
— Вон там, за тем валуном… там что-то такое… иди-ка посмотри!
Волкохран вздрогнул: может быть, там прячется что-то ужасное?
— Сам иди, — нашёлся он. — Я по старшинству выше тебя! Приказ!
Пекка чуть в обморок не упал — что же ему делать? Но, как, вздыхая, говаривала Пеккина мама, «беда научит», хотя ей самой никакой пользы от этой мудрой пословицы не было. Пекка грозно нахмурился и прорычал:
— Отставить разговорчики! Ты что, не знаешь — меня только что повысили! Теперь я ваш начальник! Я даже медаль получил из лап самого Великого Волка!
Волкохран испугался и занервничал: он-то знал, что такое вполне возможно — это в духе Великого Волка. Никогда не было понятно, кто кем командует, потому что он всё время менял порядки по своему капризу, никого не предупреждая. Волкохран был совсем подавлен и безропотно подчинился.
— Ну да, конечно, теперь я буду самым последним, опять убирать заставят…
Он так огорчился, что даже не взглянул больше на Пекку, а поплёлся за камень, на который тот указывал.
С опаской приблизившись, волк заглянул за валун, но не нашёл там ничего особенного. Там было полно верёвочных обрывков, тряпья, мусора и объедков, но этого добра предостаточно валялось по всему замку: уборщики не удосуживались выносить мусор подальше. Да и к чему — ведь в замке всегда царил полумрак, а Великий Волк не слишком следил за чистотой. Главное, чтобы его опочивальня и помост вокруг трона были более или менее в порядке.
— Ничего здесь нет, кроме верёвок и отрепьев, — сказал волкохран. Он, посмеиваясь, показал Пекке верёвку. — Сам посмотри. Может, ты это за змею принял?
Но Пекка зашипел так угрожающе, что волкохран даже вздрогнул.
— Посмотри-ка внимательнее! Разве это обычная верёвка?..
— А ч-чт-то же это? — заикаясь, спросил волк. И отшвырнул верёвку, как будто она жглась.
Но Пекка уже стоял за ним и толкал в спину:
— Не выпускай, держи крепче!
Бедному волку пришлось покориться. Ведь в школе ему втемяшивали на разные лады: своей головой думать запрещено, даже если приказ не совсем понятный. Начальство лучше знает!
Итак, волкохран наклонился и нехотя поднял верёвку. Лапы его дрожали, но он старался не обнаруживать страха и держал крепко, вцепившись в неё когтями.
— Давай-давай, — шипел Пекка, — жми!
Волкохран сжал лапы с такой силой, что у него аж в глазах потемнело. Пекка только того и ждал. Он схватил свободный конец верёвки и стал бегать вокруг волка, как карусельная лошадка. А волкохран стоял столбом и таращил глаза.
— Эй, ты что это? — наконец тревожно спросил он. — Ты, никак, меня связываешь?
Пекка ответил не сразу. Он всё бегал и бегал, верёвка затягивалась всё туже. И Пекка на бегу принялся успокаивать волкохрана: они, мол, проводят научные испытания — проверяют качество верёвки. Приказ самого Великого Волка!
Когда вся верёвка накрутилась на волкохрана, Пекка остановился. Он запыхался: в волчьей шубе было жарко, в глазах рябило от беготни, но отдыхать было ещё не время.
— Давай сюда другой конец верёвки, — приказал он. — Быстро!
Волк с трудом отцепил когти от верёвки и в недоумении протянул её Пекке. И тот торопливо связал оба конца в самый замысловатый узел, который только помнил: даже шторм не смог бы распутать такой узел и унести лодку от причала. Только после этого Пекка перевёл дух.
— Уффф! — выдохнул он своим обычным голосом и испугался. Ведь ещё не все дела здесь окончены!
— Эй, послушай, — сказал вконец обеспокоенный волкохран, — я ведь не могу даже лапой пошевелить!
— В том-то всё и дело, — опять зашипел Пекка, — требовалось именно доказать, что верёвка выдерживает… что заключённый сам не сможет развязаться, понял? Теперь наступает последняя часть испытаний…
Волкохран опешил.
Хотя использование собственных мозгов и вообще излишнее думанье не поощрялось, сейчас ему поневоле приходило на ум то одно, то другое. Наверное, следует позвать сюда остальных — что-то, кажется, не совсем в порядке… Он набрал побольше воздуху, чтобы закричать, и разинул пасть пошире, но Пекка был начеку. Он уже давно нащупал в кармане шубы большое яблоко и теперь ловко закинул его волку прямо в глотку, а когда тот вздумал завыть, обмотал ему морду старым фартуком. Не прошло и минуты, как Пекка затолкал волкохрана за угол тюрьмы и привязал к ёлке: посиди-ка тут!
Он поспешно обследовал карманы волка и — о радость! — тут же нашёл связку ключей. Самое трудное позади… Нужные ключи удалось подобрать не сразу: в связке их было так много и вокруг царила такая темень, что примерять каждый ключ к замку оказалось нелёгкой работой, тем более что руки у него дрожали от волнения.
Когда Пекке удалось открыть первый замок, проснулась Лисонька. Она страшно испугалась: кто-то среди ночи забрался к ней в квартиру!
— И-и-и! — запищала она. — Это, наверное, тот самый страшный чёрный дядька!
Филин тоже удивлённо уставился на Пекку, хлопая глазищами. А вот Лесовик сразу же понял, в чём дело. Он посветил фонариком в лицо каждому пленнику, чтобы они поскорей очнулись, и зашептал:
— Эй, просыпайтесь… вы что, забыли, где мы? В плену, в замке у Великого Волка… И медвежий ключ у Волка… Может, мы его раздобудем, вот тогда… Скорей бежим в лес! Надо хотя бы попытаться! Иначе потом нечего жаловаться на несчастную судьбу. На свободе у нас появится хоть какая-то возможность, хотя бы один шанс из тысячи…
Внезапно с противоположного конца двора донёсся прерывистый храп Великого Волка: он то усиливался, то затихал. Медведь так перетрухнул, что хотел было заползти обратно в свою каморку; всем остальным пришлось тянуть его назад. «Волк может проснуться в любую минуту, — сообразил Пекка, — нужно действовать!»
Лесовик, видимо, придерживался того же мнения: он суетился и тормошил остальных так настойчиво, что они все окончательно проснулись и хотели только одного: поскорее покинуть Волчий Замок!
Выбираться через главные ворота нечего было и думать — их могли сторожить волкохраны. За, тюремными каморками в крепостной стене виднелась маленькая дверь, но она была, похоже, заперта. К счастью, Пекка вспомнил про связку ключей и кинулся к двери. Один за другим он пробовал ключи, и наконец замок щёлкнул! Путь на свободу был открыт!
Но неожиданно Пекке пришла в голову новая мысль: посмотрев на Лесовика, он вдруг понял, что должен делать. Пекка торопливо пошептал что-то старику на ухо и начал подталкивать его к выходу. Лесовик в замешательстве оглянулся на Пекку, вздохнул и, на мгновение задержав луч фонарика на лице мальчика, прошептал:
— Желаю тебе удачи… Будь храбрым, Пекка Бесстрашный… Поступай так, как велит тебе сердце.
Глава седьмая
Луч фонарика растворился в лесу, все ушли… А он остался здесь — совсем один против всего страшнозубого волчьего рода. Хотя Волк поначалу казался ему просто смешным, встреча с ним веселья не сулила — особенно один на один, да ещё ночью. Пекка сделал было пару шагов к двери, но остановился. Конечно, добыть ключ смелости из кармана Великого Волка может только он. По взгляду Лесовика он понял, что тот от всего сердца надеется на Пекку. Ведь речь шла не только о них, но и обо всех обитателях Зелёновой Рощи, о Бабушке Зайчихе, о других! Незаметно для самого себя Пекка направился к Великому Волку, храп которого звучал всё более угрожающе.
Воткнутый в стену факел зашипел и погас. Пекка вздрогнул. Стало ещё темнее, потому что осенний рассвет пока и не думал брезжить. Пекка шёл очень осторожно, но всё-таки наткнулся на острый выступ камня и вскрикнул от боли. Храп Волка мгновенно замолк. Наступившая тишина быстро сгущалась, наполняясь невысказанными вопросами и ответами. Сердце у Пекки сжалось. Эх, и зачем он остался здесь, для чего этот безнадёжный геройский подвиг? Бесстрашный Пекка! Да уж, герой: крадётся, замирая от страха, к Великому Волку — наобум, надеясь на одно лишь везение!
Волк по-прежнему прислушивался к звукам, витавшим в зале, потом сел. Сообразив, что рядом с топчаном никого нет, он гулко кашлянул, и каменные стены зала отозвались недобрым эхом.
— Кто там? — спросил он мягко, показывая, что ему совсем не страшно. Очевидно, по залу шатался какой-нибудь обглодок-волкохран. Если расскажет остальным, что Великий Волк струсил, то ведь уважать перестанут! И Волк повторил вопрос. Он хотел ясного и понятного ответа!
— Это твой волкохран, о Великий! — прохрипел Пекка, пядь за пядью отступая назад. Он чуть не заплакал, потому что вдруг вспомнил: вдобавок к чуткому слуху у Волка такой острый нюх, что он вполне может учуять под волчьей шубой человека. Но эти опасения были напрасными. Праздная жизнь, брага и остро приправленная еда давно уже притупили обоняние Волка. Он покашлял и похрипел на своей лежанке, потом спросил уже громче:
— А где остальные часовые? — и с грозным видом огляделся по сторонам. — Невероятно! Опять нарушили все предписания! Кто угодно мог явиться и…
Волку даже и думать не хотелось, что бы тогда произошло. На посту оказался только один волкохран, да и тот не ахти какой: малорослый и, похоже, трусливый.
«Набирают нынче в школу всяких разных, — подумал Волк. — Если б мог… выписал бы с севера целую стаю крепких и бодрых молодых волчат… Да, кабы мог… если бы да кабы…» Его снова клонило ко сну.
Волк вытянулся на топчане, но сон почему-то не приходил. Слишком быстро крутились в голове мысли: «…только один волкохран на посту, а остальные… где-то их носит… однако странно… даже пугающе странно».
И Волк опять приподнялся.
— А где остальные часовые? Ась? — повторил он, вспомнив, что так и не получил ответа на свой вопрос. Час от часу не легче: из этого балды волкохрана слова не вытянешь!
К счастью, Пекка уже успел обдумать, что отвечать, и просипел:
— Твои часовые… о Великий… все отправились ловить человечьего щенка…
И Пекка, как бы нечаянно, отступил ещё на пару шагов. Волк в замешательстве воззрился на него: нет, кроме шуток, этот тип уменьшается прямо на глазах! И мол, все остальные блуждают в тёмном лесу… ищут мальчишку… Нет, нет и ещё раз нет! Здесь кроется какой-то подвох!
Волк подавил на минутку свой страх и спросил самым что ни на есть ласковым тоном:
— Как же это возможно, что все отправились в лес, не спросив у меня разрешения? Может, пока я спал, здесь выбрали нового начальника? Я бы с удовольствием с ним встретился…
Пекка сделал ещё шаг назад и оглянулся. Дверца в стене совсем недалеко.
«Она должна быть открыта, — лихорадочно прикидывал Пекка, — я не запирал её. Или запер? В таком случае мне ни за что не успеть открыть замок».
— О Великий Волк! — Пекка так засипел и закашлял, что чуть не лопнул. — Всё совсем наоборот… Ты наш единственный вождь… Но Ворон принёс известие, что человечьего щенка видели спящим под старой елью, и мы вспомнили твой давешний приказ… решили сделать тебе сюрприз… обрадовать… И потому…