Директор Мартини проводил девочку внимательным взглядом. Он уже думал о другом. Новые ученики четвертого класса гимназии его всегда очень интересовали. Они приносили с собой настроения городской неполной средней школы, тот дух обновления, который, хочешь не хочешь, не пройдет и нескольких лет, воцарится, наверно, во всей итальянской школе. Ученики лицея — другое дело, их-то он хорошо знал и не ждал от них никаких сюрпризов. Объектом его изучения каждый год становились новички, только пришедшие к нему в лицей: лишь наблюдая их с малолетства, можно было избежать того, что, повзрослев, они вырастут для него в неразрешимую проблему. Верен ли был его метод?
Он размышлял об этом, не спеша направляясь по коридору к своему кабинету, как вдруг из-за угла выскочила секретарша. Увидев его, она стала подавать ему знаки.
— Господин директор, вас к телефону. Срочно!
Без всякой причины он вдруг почувствовал, как горло ему железной рукой сжала тревога. Торопливо просеменил он вслед за секретаршей в свой кабинет, и черная телефонная трубка, лежащая на бумагах, показалась ему чем-то опасным, таящим угрозу — чуть ли не бомбой.
— Алло.
— Это директор Мартини? — спросил слегка гнусавый голос. Во всяком случае, голос был незнакомый, и директор сразу почувствовал облегчение.
— Да, — произнес он даже с излишней теплотой. Но улыбка сразу же исчезла с его губ, и секретарша, искавшая на столе среди высящихся горой учебников записную книжку, увидела, как он побледнел.
— Господин директор, сумма возросла. Теперь речь идет не о полмиллионе, а о миллионе долларов. Поняли?
— Миллионе? А почему? — растерянно пролепетал он, и это вызвало на другом конце провода громкий смех.
— Господин директор, так ведь денежки-то должны выложить не вы. Я сказал — миллион, а почему — не ваше дело. Человек, который должен их заплатить, поймет, почему мы решили увеличить сумму.
— Я передам комиссару…
— Вот молодец! Так и передай. Даем, скажи, еще несколько дней — ровно столько, чтобы собрать монету, а потом я опять тебе звякну и скажу, что делать.
В телефонной трубке раздался щелчок и лишил директора всякой возможности что-нибудь ответить — если допустить, что ему вообще было что ответить… Тяжело дыша, он оперся о письменный стол.
— Вам плохо? — обеспокоенно спросила секретарша, подбегая к нему.
— Ничего, ничего. Не обращайте внимания. Лучше скажите… вы… вы нашли записную книжку?
— Да, вот она.
— Поищите, пожалуйста, телефон Да Валле. Да Валле.
Как только номер был найден, директор поспешно набрал его, но тревога не отпускала. По счастью, комиссар был у себя, и Мартини без лишних слов сообщил ему о телефонном звонке.
— Вы понимаете? Они не останавливаются даже перед тем, что беспокоят меня в этих священных стенах!
— Да, конечно, я должен был это предвидеть. Мы держим под контролем ваш домашний телефон, а они звонят вам в лицей.
При этом новом смертельном ударе профессор Мартини бессильно упал в кресло. Секретарша стояла и не знала, что делать — бежать, звать на помощь? На директора было просто страшно смотреть.
— Что?! Мой домашний телефон… телефон… вы прослушиваете мой телефон? Боже мой, это неслыханно!
— Почему? Обычная мера предосторожности. Если бы я знал, что вы придаете этому такое значение, я — бы спросил вашего разрешения.
Не слушая, что ему отвечает директор лицея, комиссар Да Валле принялся размышлять. С чего это похитители вдруг так неожиданно увеличили сумму выкупа? Как на это будет реагировать старый Джеймс Джардина? Пока что единственная возможность схватить бандитов — это, пожалуй, именно засада в момент передачи им денег. Тем более что все полученные до сих пор сигналы (а их было множество ввиду обещанной награды) подсказывают пути весьма ненадежные, а то и вовсе ведущие в тупик.
— Во всяком случае, дайте мне знать, если будет что-то новое, — сказал комиссар, не слишком-то, впрочем, надеясь на этого столь уважаемого, но такого пугливого человека.
— Что я могу вам еще сообщить? Пока что я отправляюсь домой, мне нужно прилечь. Надеюсь, эти негодяи оставят меня, наконец, в покое.
— Вот в этом я не совсем уверен. До свидания.
«Однако засаду надо будет устроить очень осторожно, продолжал размышлять комиссар под внимательным взглядом старшины Калабро — когда позвонил директор, тот стоял рядом и докладывал о результатах допросов в связи с одним ограблением. — Иначе эти типы угробят старика — и дело с концом. Хорошо еще, что братец из Америки не вздумал просить его задержать полицейское расследование до тех пор, пока не будет уплачен выкуп, как это обычно происходит при похищениях в Италии».
— Да, кстати! — воскликнул он, снимая телефонную трубку и одновременно раскрывая справочник абонентов. Он начал набирать номер под неотрывным взглядом старшины, по-прежнему стоявшего рядом.
— Адвоката нет в конторе, — ответил бархатный голосок секретарши. — Скажите, пожалуйста, кто говорит?
— Говорит комиссар Да Валле. Мне необходимо связаться с господином Алесси по весьма срочному делу.
Девушка, наверно, получила точные указания, так как немедленно дала ему другой номер, по которому можно было попытаться найти адвоката. На этот раз повезло.
— Адвокат, с вами говорит комиссар Да Валле, — представился полицейский комиссар, услышав знакомый голос.
— Ах, это вы, комиссар! Слушаю вас. — Есть новости: они опять звонили.
— И что же?
— Теперь они требуют миллион. Директор школы не сумел мне объяснить почему.
Последовала очень долгая пауза. Комиссар ее не нарушал, пока у него не иссякло терпение.
— Вы предполагаете, что ваш клиент заплатит, его не остановит эта новая сумма? — спросил он, заинтригованный столь долгим молчанием.
На этот раз адвокат не заставил ждать ответа.
— Он предоставил мне полную свободу действий, не ограничивая сумму. Заплатит.
— Ну вот и хорошо.
— Для этого понадобится какое-то время, но, я думаю, похитители это сами понимают.
— Я тоже так думаю.
— Ладно, комиссар. Тогда подождем.
Повесив трубку, адвокат Алесси сразу же поднял глаза на человека в зеркальных очках, смотревшего на него через разделявший их письменный стол. Он побарабанил пальцами по кожаной папке.
— Миллион!
— Я этого ждал, — ответил тот, ничего не объясняя.
Логика подсказывала, что это была цена его ночного похода. Похитители хотели показать, что граната их вовсе не испугала.
Несколько минут они молча глядели Друг на друга, каждый погруженный в свои мысли, потом детектив резко поднялся.
— Ну ладно, я пойду, — сказал он и, не дожидаясь ответа, направился к пожарной лесенке, которая, тесно прижавшись к гладкому торцу здания, спускалась вниз на улицу с высоты восьмого этажа.
При воспоминании о том, что произошло прошлой ночью, в нем до сих пор все дрожало от ярости. Он злился на самого себя. Пока что так и не удалось узнать, кто стал жертвой взрыва брошенной им ручной гранаты: сразу же прибыла полиция, но, кроме обильных следов крови, не обнаружила на месте происшествия ни убитых, ни раненых. Утренние газеты сразу же начали строить предположения насчет тайного убежища фашистских террористов, но журналисты, так же как и полиция, не спешили с расследованием, пытаясь прежде выяснить, кому принадлежит дом. В самом деле его владельцем оказалось какое-то загадочное общество, директор которого — явно подставное лицо, какой-то несчастный, совершенно слепой старик, находящийся в богадельне, — был, конечно, не в состоянии сообщить хоть что-нибудь путное.
Но это еще полбеды, поскольку своим походом он, в сущности, хотел показать похитителям старого Пьеро, что они разоблачены. Беда была в том — и, вновь переживая все, он в ярости сжимал кулаки, — что рядом с заброшенным складом, где произошел взрыв, обнаружили каморку с койкой и кандалами. Это не возбудило подозрений полиции — никаких оснований связывать историю со взрывом с недавним похищением уличного торговца у нее не было.
— Купите цветы, синьор, — обратилась к нему женщина с седыми волосами, схваченными лентой.
Он отстранил ее рукой. Расталкивая прохожих, он продолжал путь стремительным и упругим шагом хищника, все еще сжимая кулаки. Если бы он только мог себе представить, что старик был там, он бы действовал совсем иначе, он привел бы с собой парочку надежных парней, и эти три болвана, сидевшие за карточным столом, наверняка бы от них не ушли. И вот такая блестящая возможность была бездарно упущена. Представится ли еще другой такой удачный случай? Он сильно в этом сомневался. Теперь похитители, наверно, уже отдают себе отчет в том, что игра становится опасной, и будут осмотрительней.
Переходя улицу, он увидел приближающийся автомобиль. Хотя боковым зрением он и определил, что машина еще довольно далеко, все же из осторожности поглядел в ее сторону. И это спасло ему жизнь. Он различил повернутое к нему лицо, сидящего рядом с водителем человека, а главное, короткий ствол нацеленного на него автомата и сразу все понял. Он не бросился ни влево, ни вправо (в обоих случаях его бы пристрелили из машины), а резко повернулся и бросился вперед — навстречу тормознувшему автомобилю. Одним прыжком он вскочил на его радиатор, оттуда на крышу, одновременно пытаясь выхватить пистолет — а это было совсем не просто, так как надо было сохранять равновесие. Когда он соскочил на мостовую, уже заприметив малолитражку «фиат», за которой можно было укрыться (вид у ее водителя был перепуганный насмерть), автомобиль с бандитами газанул и сорвался с места так, что только покрышки засвистели. Короткая злобная автоматная очередь разбила вдребезги светофор и ударилась в стену дома, по счастью не задев никого из прохожих.
Человек в зеркальных очках поднялся на ноги, чувствуя резкую боль в спине. Задавать себе вопрос, ушиб у него или растяжение, не было времени. В нескольких шагах от него притормозил обалдевший от страха парень на японском мотоцикле. Он вспрыгнул на сиденье позади парня и прижался к его спине.
— Постарайся следовать за этой машиной, только не очень заметно, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал не слишком грубо, но и не слишком дружелюбно.
— Но я…
— Заткнись, побеседуем после. Пошевеливайся — и получишь сотню тысяч за беспокойство.
Парню еще предстояло заплатить за кожаную куртку, что была на нем; да и за купленный в рассрочку мотоцикл оставалось сделать добрую дюжину взносов. Поэтому, услышав о подобной перспективе, он устремился вперед так, словно участвовал в мотогонках на Большой приз Италии.
С начала всей этой сцены не прошло и тридцати секунд.
10
«Я считаю, что самое лучшее — объяснить все подробно», — советовала Россана, и Микеле последовал ее совету. «Дорогая тетя, — начал он, — обращаюсь к тебе с очень большой просьбой. Выполнить ее тебе почти ничего не стоит, а для меня это крайне важно…»
Каждый из них перечитал письмо про себя. На лицах у всех отразилось удовлетворение.
— Что за человек эта кузина твоей матери? — поинтересовалась Россана.
Микеле подмигнул ей в ответ.
— Она что надо. Хотя я ее несколько лет и не видел, но прекрасно помню. Очень симпатичная. Полная гарантия.
— Думаешь, она этим займется?
— Готов поклясться.
— Ну, хорошо. Только обязательно отправь авиапочтой.
— Иду.
Микеле направился к двери, Руджеро включил проигрыватель, а Россана пошла на кухню приготовить какое-нибудь питье со льдом. После нескольких ветреных дней установилась на редкость теплая погода, и целый день, совсем как летом, хотелось пить. Услышав музыку, доносившуюся из комнаты дочери, синьора Да Валле вздохнула и поправила очки на носу.
«С каждым днем эта девчонка занимается все меньше… — подумала она, продолжая критически разглядывать в модном журнале новые фасоны на осенне-зимний сезон. — Все равно, пожалуй, поздно что-нибудь шить: ведь на дворе уже октябрь», — вздохнула она про себя. Впрочем, без особого огорчения: денег дома было не густо и она уже смирилась с мыслью, что придется обойтись прошлогодним гардеробом.
— Можно взять вермут, мама? — спросила Россана, заглядывая в комнату.
— Не кричи, разбудишь Джорджино.
— Да, я забыла, извини.
— Возьми, только не трогай папино виски. Хорошо?
— Эту пакость? Будь спокойна, не трону.
Когда Россана вернулась в комнату с подносом, на котором стояли бутылка и бокалы, Фабрицио с Руджеро изображали пару, танцующую танго.
— Шуты гороховые!
Не успели они налить себе соку с вермутом, как возвратился Микеле. Он был бледнее обычного и тяжело дышал.
— Готово!
— Ты что, бежал бегом по лестнице?
— Пришлось! На меня напала собака, чуть не укусила и гналась за мной до второго этажа.
— Это моська старика Паскуале, — смеясь, объяснила Россана.
— Какого еще Паскуале?
— Нашего лифтера.
— Я его не видел, там никого не было.
— Вот именно. Оттого-то собачонка и пыталась тебя укусить. Когда лифтер уходит, он оставляет ее сторожить, и она, не разбирая, входят или выходят, набрасывается, как зверь, на всех чужих.
Они еще пошутили по этому поводу, послушали пластинки с песнями Дэйвида Боуи и Алисы Купер, а также парочку песен Габриэллы Ферри, чтобы доставить удовольствие Микеле. Тут Россана решила, что пора изложить свою идею.
— Ребята, мы что же, послали письмо в Америку — и дело с концом?
— А что еще мы можем сделать? — удивленно спросил Фабрицио.
До этого разговор шел совсем о другом, и Руджеро с Микеле сразу замолчали, внимательно глядя на Россану.
— Я предлагаю создать небольшую оперативную группу, которая начнет действовать в тот день, когда будут вручать выкуп. А я думаю, что этого ждать уже недолго.
— Создать что?
— Опергруппу. Я постараюсь выведать у отца место и час. Если я буду осторожна, он не догадается о наших намерениях, думаю, мне это удастся. А если не получится с отцом, попытаюсь что-нибудь вытянуть из старшины Калабро — он папина правая рука, они с ним большие друзья.
— А что потом?
— А потом мы возьмем мопеды и начнем кружить вокруг да около, держась на приличном расстоянии. Похитители, конечно, на нас не обратят внимания, и если нам повезет, а главное, если мы будем смотреть в оба, то, может, что-нибудь нам и удастся.
— Ну а вдруг придется на наших тарахтелках гнаться за автомобилем… — возразил Фабрицио.
— Что ж, тут многое зависит от везения. Но ведь никто не сказал, что выкуп будут передавать ровно в полночь где-нибудь за городом, например у могилы Цецилии Метеллы[8]. Это может произойти и днем, где-то в центре, на улице, забитой транспортом, где они не смогут передвигаться быстро.
— У Клаудии есть мопед с несерийным мотором — она говорит, что он дает девяносто пять в час, — сказал Микеле. Клаудия была сестра Микеле, старше его на год.
Россана взглянула на него с интересом.
— Думаешь, она тебе его даст?
— Конечно.
— Значит, ты возьмешь свой мопед, а я ее. У Фабрицио и Руджеро свои, значит, мы все четверо будем на колесах.
— Я — «за»! — сказал Руджеро.
— Я тоже, — сказал Фабрицио.
— И я, — присоединился Микеле, подняв правую руку. — Надеюсь, что «за» будет и Клаудия, когда я попрошу у нее мопед.
— Ты же сказал, что она его одолжит наверняка.
— Да, а вдруг он ей самой понадобится?
— В таком случае остается надеяться, что он ей будет не нужен.
Проводив гостей, Россана села за уроки, но минут через двадцать ее занятия прервал телефонный звонок. Потом она почитала еще минут десять — и опять телефон, еще полчаса — и новый телефонный звонок. Россана решила, что с нее хватит, и захлопнула учебник по латинской литературе. Поскольку по телевидению в тот вечер передавали какую-то скукотищу, можно было использовать время как-нибудь получше.