Когда Урс проснулся, в первую очередь он почувствовал кислый запах. Его вытошнило? Чушь, так много он не выпил! А как он дошёл до кровати? И почему кровать такая жёсткая? Ох, он же лежит на полу! Урс попытался встать, в темноте что-то звякнуло, и он почувствовал холодный металл на своём запястье. Его приковали цепью! Кто это сделал? Тройняшки пошутили? Или это всё ещё сон?
Он услышал длинный, шаркающий звук, в темноте появилась щель и беспокойный свет, похожий на свет факелов, осветил помещение.
Это была не его комната. Урс находился в тесной камере без окон и без мебели, построенной из грубых чёрных камней. Единственной примечательной вещью в этой камере были две дыры в полу, размером с кулак, из которых выходили цепи, сковывающие его запястья. Что это за звук, доносящийся снаружи? Шум голосов? Столпотворение?
Урс встал, отрыгнул чем-то кислым, и ему стало плохо. Затем он, шатаясь, зашагал к двери. Цепи почти не мешали ему. Чем дальше он шёл, тем больше звеньев появлялось из дыр.
Кошмар
Когда Урс вышел из камеры наружу, то увидел, что свет на самом деле исходил от двух больших факелов, укреплённых в стене справа и слева от него. На несколько секунд он был ослеплён светом, но постепенно привык к новой обстановке. Урс вышел на улицу, вправо и влево от него уходила каменная стена с множеством дверей и факелов. Над ним была темнота. На другой стороне улицы находился каменный парапет, за которым и скрывался источник многоголосого шума и смеха.
Урс знал сны такого типа. Очень правдоподобные, красочные кошмары полные ощущений и обильных, подробных архитектурных сценариев, в которых чаще всего происходили ужасные вещи, пока он не просыпался: землетрясения, наводнения, огненные ураганы и метеоритные дожди. Это была цена, которую платил Урс за свои поздние ужины: кошмары, посылаемые ему в качестве штрафа его перегруженными органами пищеварения.
В этот раз ощущения были особенно интенсивными. Урс чуял такое огромное количество запахов, которое он в последний раз чуял на ярмарке около Вольпертинга: аромат еды, испарения живых существ, горящее масло.
Из двери слева от него вышел ещё один вольпертингер. Урс встречал его, но не помнил его имени. Его руки тоже были в цепях, и он также был сбит с толку.
– Урс? – спросил вольпертингер. – Это ты?
Урс пошёл дальше к чёрной стене. Цепи тянулись за ним. С каждым шагом шум голосов становился громче, а его беспокойство – сильнее. Что было там за стеной? И вообще, правильно ли хотеть это выяснить? Не умнее было бы спрятаться в своей камере и подождать, когда он проснётся?
Театр
Урс посмотрел через стену. Отсюда он видел только лишь круглую, нет, восьмиугольную арену, освещённую сотнями факелов – пустую площадку аккуратно и равномерно посыпанную белым песком. Очевидно, он находился на балконе, обходящем по кругу все восемь углов этого гигантского театра. Над ним возвышался ещё один уровень, немного отодвинутый назад. Он был пуст. А под ним, на самом большом балконе этого кошмарного театра находились зрители. Урс отпрянул назад. То, что он увидел, ещё больше подтверждало, что всё ему только снилось, поскольку такого сборища необычных живых существ невозможно было найти нигде на этом свете.
Он опять наклонился вперёд, чтобы рассмотреть их внимательнее. Примерно половина зрителей была прямоходящими двуногими существами со схожим светлым, иногда мертвенно-бледным цветом кожи. Черепа их на уровне лба раздваивались и как рога расходились в стороны. Они были одеты в дорогие одежды из бархата и блестящего шёлка, в свете факелов всюду сияли украшения, золото, бриллианты и серебряные браслеты.
В то время как бледнокожие занимали первые ряды, на задних рядах сидели зрители другого сорта, отличительной чертой которых было их разнообразие. Некоторые были маленькими, как карлики, другие выше двух метров. У одних была зелёная чешуйчатая кожа, у других красная, жёлтая или синяя. Урс увидел обезьяноподобных существ с крыльями, гномов с крокодильими головами, свиней со слоновьими хоботами. Общей чертой, которая объединяла все эти существа, было, судя по всему, то, что их всех собрали из кусков разнообразных живых существ.
Прочая публика представляла собой смесь из кровомясников, йети, рубенцелеров и прочих неотёсанных существ. Общая численность зрителей исчислялась тысячами. С уверенностью можно было сказать, что это место было самым странным из всех, где Урс побывал во сне и наяву.
Напротив Урса, на другой стороне арены, посреди рядов с бледнокожими находилась ограждённая территория, привлёкшая теперь его внимание. Это была четырёхугольная ложа, отделённая от прочей публики стеной и толпой солдат-кровомясников. В этой ложе находились всего два существа. Посредине ложи стоял причудливый трон, напоминавший кровать с балдахином.
Как только Урс взглянул на существо, сидящее на троне, то сразу же отпрянул от парапета во второй раз.
Уродливый карлик
Более странного существа Урс ещё никогда не видел: голова его была слишком большой для такого тела, глаза слишком малы для такой головы, руки слишком мускулисты для такой хилой груди, шея слишком тонкой для такого тяжёлого черепа, нос слишком длинным и узким для такого бесформенного лба, а кисти рук слишком изящны для такого грубо срубленного тела. Но самым страшным был рот карлика. Его отвратительный оскал от уха до уха выглядел так, будто при создании рот прорезали ему одним единственным ударом. И хотя он так сильно отличался от прочих зрителей в этом театре, всё-таки его белая кожа говорила о том, что он является представителем существ, сидящих на лучших местах. А поскольку он сидел на троне, то мог быть даже их королём.
Но больше всего в нём Урса удивляла не телесная уродливость. Ещё ни разу он не видел существа, так нагло выставляющего на показ свою злобу. Он театрально закатывал глаза, пока не оставались видны только белки, затем он прищуривал их в опасные щели, а потом снова широко распахивал их, беспощадно окидывая колючим взглядом публику. Беспрерывно он корчил гримасы, высовывал из своего ухмыляющегося рта тонкий длинный язык и издавал звуки недовольства, от которых вблизи сидящая публика съёживалась, как от удара плети. Урс подумал, как такое неприятное создание могло прокрасться в его сон?
Тощий чёрный
Второе существо в ложе вертелось за троном. Цвет его кожи был тоже светлым, как у утопленника, и череп его тоже раздваивался, но в отличие от карлика на троне он был высоким и тощим. Кажется, всё происходящее ему совсем не нравилось, так как складывалось впечатление, что он пытается спрятаться за троном.
Карлик поднялся, встав на сидение трона. Тощий чёрный позади него повелительно поднял правую руку, и шум голосов на стадионе стих. Властелин, ухмыляясь, ещё раз облизал губы, прежде чем сдавленным голосом начать речь:
– Вуюветстпри вас, о, вы, выено киниплен раатте войсикра тисмер! Вы здесь, бычто сяжатьсра! Вы здесь, бычто ретьуме! О, вы, кичиливсчаст! О, вы, ныеранизб! Вы ныдасоз для гото, бычто в этом шемчайсовы твекуссис питьтувыс с томбюде редпе тойэ нойборот койлипуб! И вы тедебу сяжатьсра! И вы тедебу ратьмиу! Тоэ шава басудь! Чатьна смерть!
Эти слова гремели над ареной. Язык был частично знаком Урсу, частично неизвестен, но, очевидно, речь была направлена к вольпертингерам. Урсу даже показалось, что карлик с этого огромного расстояния уставился своими маленькими сверкающими глазками прямо на него.
Вольпертингер непонимающе посмотрел на Урса.
– Ты понял, что он сказал? – спросил он.
Только сейчас Урс заметил, что из камер в коридор и к парапету вышло множество других вольпертингеров. Вдали он увидел Рольфа, узнал Таско, Биалу и многих других. На противоположной стороне стоял Ушан де Люкка.
Неожиданно Урс вспомнил имя своего соседа – Коррин с Чёрного хутора.
– Нет, ответил он ему. – Я ничего не понял.
– Где мы? – спросил Коррин. – Это сон?
После странной речи публика молчала, будто глубоко тронутая. Затем начали раздаваться кашель и нервное шарканье ног.
И тут Урс подумал: "
История Гаунаба девяносто девятого
Гаунаб Аглан Азидаака Бенг Элель Атуа девяносто девятый был, как ясно видно из его имени, девяносто девятым правителем Гела. Это, наравне с различными правами и обязанностями, означало, что он являлся тем отростком ветвистого родового дерева, чей отпрыск станет сотым королём Подземного мира и исполнит Красное пророчество.
Красное пророчество было древней надписью на ветхой стене из лавовых камней в центре Гела, написанной кровью величайшего алхимика и прорицателя Йота Бема Тагхда. Много лет тому назад он вскрыл себе вены остриём гусиного пера и использовал всю свою кровь для написания пророчества. Сильнейшее пророческое видение посетило его именно тогда, когда он находился далеко от дома и без чернил. Поэтому он вынужден был воспользоваться своими собственными жизненными соками и мученическим способом исполнил свои обязанности. Так записано в истории Гела.
Красное пророчество
Красное пророчество было написано древним шрифтом и очень запутанно, но алхимики Гела за сотни лет тяжёлой работы расшифровали и перевели его. Оно было разделено на двадцать предсказаний, восемнадцать из которых для непрофессионалов были едва понятны. Они были написаны с помощью своеобразного алхимического кода и кишели давным-давно неиспользуемыми словами. Если верить переводчикам, то это были положительные предсказания касательно счастья, здоровья и благополучия жителей Гела, которые исполнятся только, если искусство алхимии будет продолжать находиться на таком высоком уровне. Это и было одной из причин такого развития алхимии в Геле за последние столетия.
Девятнадцатое же предсказание говорило об ужасной катастрофе – о потопе, обвале пещерного потолка на город или подземном землетрясении, которая произойдёт, если искусство алхимии не будет поддерживаться на таком высоком уровне. Это было второй причиной развития алхимии в Геле.
Двадцатое и последнее предсказание велело под угрозой смертельной эпидемии сотому властелину Гела покинуть город вместе со своей армией и всеми врахоками и завоевать наземный мир.
Гаунаб Агкан Азидаака Бенг Элел Атуа девяносто девятый был более чем доволен тем фактом, что он является только лишь девяносто девятым властелином Гела, а не сотым. Поскольку он не обладал никаким желанием покидать Гел и завоёвывать чужой мир. Он не желал даже покидать свой трон. Его королевской обязанности – председательствовать в Театре красивых смертей – было ему более чем достаточно. Он любил наблюдать за людьми, когда они сражались, убивали и умирали и слушать восхищённые вопли зрителей. Его профессия была наилучшей в подземном мире – он был королём. И, что важно, он был счастливым королём.
Откуда произошло название города, никто не знает. Первым властелином Гела был, согласно истории, Гаунаб Аглан Азудаака Бенг Элел первый. Он правил в то время, когда город представлял собой пару каменных пещер, а его жители питались жирными лавовыми червями, выковыривая их из земли, или пожирали своих мёртвых сотоварищей.
Откуда берут своё начало гелцы тоже неизвестно, но то, что они всегда жили под землёй и не зависели от солнечного света, можно было легко заключить по их белоснежной коже. Историки предполагают, что предки гелцев не различали ни свет, ни цвета, а вместо глаз у них были щупальца. Это объясняло рогоподобные наросты на их головах, которые были не чем иным, как вырожденными щупальцами. Но это всего лишь слухи.
Гаунаб первый
Достоверно известно, что исторические записи гелцкого народа начинаются с Гаунаба первого. Хотя народом это сложно назвать, поскольку речь шла о паре сотен созданий подземного мира со слабо развитыми мозгами и глазами, с белоснежной кожей и серебристыми волосами, случайно собравшихся вместе, которых Гаунаб первый с помощью силы и жестокости запугал и поработил. О силе Гаунаба первого существует много легенд. Говорят, что он мог головой разбивать целые скалы и в одиночку только с помощью своих кулаков вырубил из камней Гел. Те, кто знал, какая неестественная сила скрывалась в теперешнем потомке Гаунаба первого, те не сомневались в правдивости этих легенд.
Господство Гаунабов можно разделить на десять периодов, охватывающих каждые десять правителей: Первый период начинался Гаунабом первым и заканчивался Гаунабом десятым, Второй период начинался Гаунабом одиннадцатым и заканчивался Гаунабом двадцатым и так далее до Десятого периода, начавшегося при Гаунабе девяносто первом и продолжающемся теперь при Гаунабе последнем. Десятый период охватывал в отличие от всех остальных периодов только девять поколений.
С Гаунаба сотого согласно Красного пророчества начнётся новое летоисчисление, значит, сотый Гаунаб может снова называться Гаунабом первым, а Гаунаб девяносто девятый – Гаунабом последним.
Клан деспотов
Один Гаунаб сменял другого, так что цепочка престолонаследников ни разу не оборвалась, и каждый из них передавал бремя душевных, моральных и физических уродств по наследству дальше. По праву можно предположить, что не будь у самого первого правителя Гела столь злобный характер, то история города и его жителей могла бы развиться по другому пути, так как гелцы не были безнадёжно злыми или плохими – им просто не была известна альтернатива. Среди них встречались очень миролюбивые и добродушные представители, хотя и сравнительно редко. Но в Гаунабе первом были собраны все самые плохие качества, которые только может пожелать себе тиран: жажда власти, жажда крови, бешенство, коварство, бессовестность и мания величия. Его характер и политические взгляды задали стиль правления королевской семьи почти на сто поколений вперёд, а вместе с этим культуру и обычаи целой цивилизации. Двенадцать сыновей Гаунаба первого была настолько на него похожи, что, когда он стал достаточно дряхлым и беззащитным, они объединились и убили его камнями. После этого началась многолетняя вражда – одиннадцать коварных убийств – пока из них не остался только один. Он и перенял престол – Гаунаб второй, брато- и отцеубийца. О нём достоверно известно только то, что у него было всего лишь одиннадцать пальцев. И так продолжалось в течение более двадцати поколений, тиран следовал за тираном, пока Гел медленно превращался из пещер в настоящий город.
Поведение королевской семьи считалось примером для подражания, не важно, как варварски и зверски они себя вели. Угнетение, подкуп, ложь, пытки и убийства были обычными повседневными вещами, которые даже самыми миролюбивыми гражданами принимались как само собой разумеющееся. Только благодаря этим последним город не погряз в хаосе. К ним принадлежало большинство алхимиков и архитекторов, представляющих духовную элиту Гела, и некоторые другие граждане города.
Алхимия и архитектура были единственными видами искусства, признанного и развиваемого в древнем Геле. Город беспрестанно рос, поэтому прорабы и строители всегда пользовались спросом. В алхимии удивительным способом смешались между собой искусство и наука: литература и медицина, физика и философия, химия и биология. Музыка и изобразительное искусство были практически неизвестны в Геле, а скульптура считалась лишь частью архитектуры.