24
На следующий день я вышагивал у себя по комнате и репетировал речь для Эйми.
— Пора всему этому положить конец. Никакого последнего испытания. Я сыт по горло. Больше я этого не выдержу.
Я громко повторял эти слова. Я разучивал свой спич по всем правилам, пока не запомнил все назубок.
Может, если я выложу Эйми все как есть, решил я, она наконец выслушает меня.
Если я перестану прикидываться храбрецом и расскажу ей всю правду, она, по крайней мере, перестанет хвастать мною и подставлять меня. И настанет нормальная, спокойная жизнь без всяких неожиданностей.
Я еще раз повторил речь от начала до конца. Потом взял телефон и набрал номер Эйми.
Она сняла трубку с третьего гудка.
— Привет, это я, — говорю и весь напрягся, как перед прыжком. Только на сей раз я решился идти до конца. Через пять минут этот кошмар кончится.
— Крэг, как ты решил третью задачку по математике? — спрашивает она.
— Меня сейчас математика не интересует, — отвечаю.
— Меня она вообще не интересует, — восклицает Эйми. — Но мне надо разделаться с третьей задачкой.
Я вздохнул и присел на краешек кровати.
— Послушай, Эйми, мне надо тебе кое-что сказать.
Молчание.
— Ничего не случилось? — спрашивает она наконец. — У тебя голос такой… очень уж серьезный.
— Мне надо тебе кое-что сказать.
— Ну ладно. Валяй.
Набираю полную грудь воздуха и начинаю:
— Я вовсе не храбрец.
— Чего-чего?
— Я вовсе не храбрец, Эйми. Я все время пребываю в страхе с того самого момента, как приехал сюда в Миддл-Воллей. Я…
— Крэг, но я своими глазами видела, какой ты смелый. Ты что, забыл? — перебивает меня Эйми. — Я видела, как ты рисковал жизнью, спасая ребенка в автомобиле. Как ты спас птичье гнездо и…
— Да это все случайно, — не сдаюсь я. — Только, ради бога, дай мне закончить.
Я снова глубоко вдохнул. Правду говорить всегда тяжело. Только отступать поздно.
— Помнишь, Трейвис сказал, что меня в той школе звали Заикой Крэгом? Так вот все это правда. Меня так звали, потому что все считали меня последним трусом, который боится собственной тени. И я и сейчас такой, Эйми.
Молчание в трубке. Я слышал дыхание Эйми. Но она не произносила ни слова.
— А насчет этих испытаний, так они меня повергали в ужас и пугали до смерти. Мне больше этого не вынести. Вот почему я решился и говорю тебе все как есть. Я хочу, чтобы ты отказалась от пари. Пока не поздно, откажись от всей этой глупости. — Я вздохнул. — Я слишком перепуган. Это правда. Скажи ребятам, что мы отказываемся от пари. Ладно, Эйми? Ты скажешь?
На том конце тишина. Ну вот, наконец-то. Наконец-то до нее дошло.
— Крэг, ты просто бесподобен, — слышу наконец ее голос.
— Чего-чего? Бесподобен?
— Мне такого замечательного парня не приходилось встречать, — восторженно кричит в трубку Эйми. — Это даже представить себе трудно. Ты беспокоишься о Трейвисе и Брэде.
На сей раз я очумело молчу.
— Да что ты несешь, Эйми? — выдавливаю я, отдышавшись.
— Я же понимаю, для чего ты это все плетешь, Крэг, — говорит Эйми. — Ты решил, что Трейвису и Брэду не по карману проигрыш в сто двадцать долларов, а тебе не хотелось бы ставить их в неловкое положение. Как же это мило с твоей стороны!
Я только бормочу что-то нечленораздельное.
— Вот ты и готов прикинуться трусом, — продолжает Эйми. — Тебе не хочется, чтоб они потеряли такие деньги. Как же это мило! Я просто поверить не могу!
Я снова набираю побольше воздуха.
— Так ты скажешь, что пари отменяется? — спрашиваю я не очень уверенно.
— Фига с два! — отвечает Эйми. — Мы им зададим, Крэг. Они заслуживают, чтоб их проучили.
— Но, пойми, я не могу залезть в гроб с мертвецом, — уже чуть не плачу я.
Эйми смеется.
— Это ты-то не можешь? Да для тебя это — тьфу! Ерунда! Брось дурака валять. Мне надо кончать. Папа ругается из-за математики. Пока.
Я слышу: клац. Она повесила трубку. Тишина. Сижу я на краешке кровати и тупо смотрю на телефон.
— Мертвому припарки, — бормочу я сам себе.
Эйми ничем не проймешь. Она не верит мне. Не верит, что я последний трусишка на свете. Ей что в лоб, что по лбу. Не верит, и все тут.
Надо что-то такое предпринять, чтобы остановить это безумие. Но что?
Телефон у меня в руке звонит. От испуга я подпрыгиваю чуть не до потолка и роняю его на пол.
«Даже телефонный звонок пугает меня, — думаю я. — Почему, ну почему Эйми не верит мне? Что же мне делать?» Поднимаю телефон:
— Алло! Эйми?
— Нет, это я, Брэд.
— А, привет. У тебя тоже не клеится с третьей задачкой?
Брэд не удостоил меня ответом.
— Завтра вечером, Крэг, — говорит он низким, торжественным голосом.
Сердце у меня оборвалось. Я чуть снова телефон не выронил.
— Чего-чего?
— Трейвис велел встретиться на том же месте, — отвечает Брэд. — У похоронной конторы. Завтра вечером.
25
Мы с Эйми шли вместе. Стоял ясный прохладный вечер. Бледный месяц парил над кровлями домов на синевато-сером небе. Деревья стояли неподвижно; ни одна веточка не шелохнется.
Трейвиса и его дружков мы встретили у его дома, а оттуда Трейвис повел нас к заведению своего отца.
Фрэнки и Гас перекидывались теннисным мячом. Гас все время упускал его и потом бегал искать в темной траве.
Трейвис, Брэд и Дейвид шли с серьезными физиономиями.
Сегодня у них на уме одно, подумал я. Они решили заработать.
— Вы, ребята, и впрямь готовы лишиться ста двадцати долларов? — подала голос Эйми.
— А то как, — отвечает Брэд. — Нас же пятеро. Чего нам мелочиться?
Трейвис вдруг обернулся и подошел к нам.
— А у вас-то есть деньги? — спрашивает он Эйми.
— А зачем они нам? — ехидно отвечает Эйми. — Мы не собираемся проигрывать. — Она хлопает меня по спине. — У нас с Крэгом только одна проблема.
— И какая же? — спрашивает Трейвис.
— Как истратить такую кучу денег! — восклицает Эйми.
Трейвис усмехнулся и пошел прочь.
— Ну это мы еще посмотрим, — бросил он на ходу.
— Надеюсь, сегодня без этих дешевых шуточек, — вступаю я. — Никто, как в Хэллоуин, не будет выпрыгивать из фобов?
— Сегодня никаких шуток, — отвечает Трейвис. — Сегодня нам не до шуток, Крэг. Какие шутки, когда есть настоящий труп, без всяких дураков.
Дейвид спихивает меня с тротуара.
— Что, уже дрожишь? — подмигивая, спрашивает он. — Ну признайся, Крэг, признайся, что уже в штаны наложил.
Эйми нагибает плечо и врезает Дейвиду. Он раза в два выше нее, но она сшибает его с тротуара и он летит на дорогу.
— Крэг даже отвечать на это не собирается, — презрительно заявляет она.
Мы останавливаемся у живой изгороди, окаймляющей автостоянку. Здание похоронного косметического кабинета погружено во тьму, как и в прошлую ночь.
Только сегодня нет дождя и нет ветра. Все тихо и спокойно. До жути.
Спокойно как на кладбище.
Трейвис ведет нас к боковому окошку. Кругом тишина, только наши шаги слышны.
Мы вступили в непроницаемую темноту на неосвещенной стороне здания. Трейвис взялся обеими руками за раму окна, легко поднял ее и сделал мне знак лезть первым. Я потоптался на месте.
— Так там настоящий труп? — спрашиваю я его дрожащим голосом.
Трейвис кивает.
— Настоящий, настоящий. Сколько раз тебе говорить. Сегодня утром привезли.
— Свеженький, — брякает Гас. Только никто не смеется.
Я вспоминаю, как были мы здесь последний раз. Помню, как два работничка тащили из фургона большущий пластиковый мешок.
И по всему телу пробегает дрожь. Пытаюсь представить себе, как выглядит мертвец. Каков он на ощупь.
Трейвис настороженно смотрит в темноту за нами:
— Ну, пошевеливайся, Заика Крэг. Давай. Пока нас тут не застукали.
Он помогает мне влезть на подоконник:
— Ну, пошел. Шоу началось.
Я в последний раз оглядываюсь на своих друзей.
Неужели я и вправду делаю это, не верю я сам себе.
Наконец со вздохом я поворачиваюсь и спускаюсь внутрь здания.
26
Снова, как и в прошлый раз, в нос ударил резкий запах формалина. Я прикрыл нос и попытался дышать ртом.
За спиной я слышал шорох, потом стук ботинок. Это остальные лезли следом за мной в окно.
Трейвис включил лампу под потолком и сделал рассеянный свет. Я оглядел серое помещение. От слабого света лампочки на полу образовались вытянутые жутковатые тени, словно по полу растекались странные темные озера. У меня было такое чувство, что, ступи я сейчас в одно такое озерцо, и оно с головой поглотит меня, и мне ввек оттуда не выплыть…
Тряхнув головой, я двинулся в сторону стоящих рядами гробов. Крышки на всех были закрыты. Полированные поверхности поблескивали в смутном свете лампочки.
Я почувствовал, как чья-то рука схватила меня сзади. Обернувшись, я увидел Трейвиса, ухмыляющегося за моей спиной.
— Тебе чего? — спросил я.
Ядовитая улыбка не сходила с его веснушчатого лица.
— Что, круто, Заика Крэг?
Я не ответил. Я смотрел на ряды гробов.
— Я решил сделать тебе поблажку, — сказал Трейвис, все еще держа руку на моем плече.
— Чего-чего? — переспросил я. — Какую еще поблажку?
Он кивнул.
— Я же знаю, что ты весь трясешься от страха. Мы же не собираемся запугать тебя до смерти!
Остальные ребята засмеялись. Ишь шутники.
— Так что можешь не лезть в гроб к этому тру паку, — продолжал Трейвис, показывая пальцем на гроб в середине ряда. — Пожми ему руку и слегка обними его, так прижмись щекой к щеке, вот и все дела.
Я выкатил глаза:
— Вон оно что. Спасибо за такую поблажку. Обнять труп?
Трейвис подмигнул.
— А если готов выложить нам денежки и забыть обо всем этом…
— Нетушки! — встряла между нами Эйми, стряхнув руку Трейвиса с моего плеча. — Это все слишком уж просто. Слишком просто!
Трейвис сделал шаг к гробу:
— Ну что ж, как будет угодно. Воля ваша. Он поманил Брэда, чтобы тот помог ему. Они
вдвоем ухватились за крышку и отодвинули ее.
У меня дыхание остановилось: перед моими глазами предстало тело старика. Я еще никогда не видел мертвого человека.
Он лежал на спине в черном костюме, в белой рубашке с темным галстуком. Руки были вытянуты вдоль тела, пальцы сжаты в белые как мел кулаки.
У него были тонкие седые волосы, зачесанные назад с покрытого старческими пятнами лба. Кожа отсвечивала неестественным оранжевым цветом.
На сей раз все без шуток, понял я, глядя на него во все глаза. Он не вскочит и не схватит меня за куртку.
Он мертвее мертвого.
Я наклонился над гробом. Хватит ли у меня духу пожать ему руку? А обнять?
— Ну, давай, — подгоняет меня Эйми. — Чего тут особенного, верно же, Крэг?
— Р…р…раз плюнуть, — заикаюсь я. Дейвид рассмеялся и тычет в меня пальцем:
— Вы только посмотрите на нашего Заику Крэга. Он весь дрожит, бедненький. Вы только взгляните!
Фрэнки и Гас тоже засмеялись.
Брэд стоял в ногах гроба и нервно покусывал нижнюю губу. Черные туфли старика поблескивали в свете тусклой лампочки.
— Ну, пожми ему руку, — велел Трейвис. — Давай, если можешь.
Я с трудом проглотил подступивший к горлу ком, а сам все никак не мог оторвать глаз от апельсинового лица с коричневыми пятнами на лбу и яркими накрашенными губами.
— Ну что, сдаешься? — давит на меня Трейвис. — Слабо?
— Нет, сейчас, — не сдаюсь я.
Набрал я полную грудь воздуха и, не дыша, стал протягивать правую руку прямо в гроб. А сам глаза закрыл.
Неужели я и впрямь это делаю? Я сейчас прикоснусь к покойнику? Да.
Открываю глаза и сжимаю пальцы на кулаке старика.
Рука у него твердая. Холодная. Ощущение такое, что это не рука, а камень.
— Ну, пожми как следует, — требует Трейвис. Я пожал руку. Даже потряс. Раз. Два.
— О-о-о-о-о! — Я уронил тяжелый кулак и отпрянул назад.
Ребята засмеялись.
— Крэг сделал это! — закричала Эйми. — Все, вы проиграли, Трейвис.
Я тряс правую руку что было силы, чтобы стряхнуть ощущение прикосновения трупа.
— Он еще не кончил, — покачал головой Трейвис. — Еще объятия.
— Пока не обнимешь этого парня, ты не выиграл, — подхватил Дейвид.
В животе у меня все перевернулось.
— Прижмись к нему щекой, и все, — снова поясняет Трейвис.
Ой-ой-ой.
Это, пожалуй, уж слишком. Я должен прижаться щекой к этой оранжевой физиономии?
— Крэгу это все до лампочки, — воскликнула Эйми. — Покажи им, Крэг.
«Спасибо тебе за поддержку, Эйми, — с горечью подумал я. — Я бы не влип по уши во все это, если б не ты».
Все не спускают с меня глаз. Так и едят глазами. Так и ждут…
Деваться некуда. Надо прижаться щекой к этой роже.
Я повернулся к гробу. Склонившись над ним, я протянул руки и стал опускать их, чтобы обнять мертвого старика.
Раздался какой-то странный скрежет, и я остановился.
Я выпрямился.
Новый скрежет.
Я повернулся к ребятам. Лица у всех побледнели и вытянулись. Они тоже услышали.
— Что это? — прошептал я.
Новый скрежет.
Я оглядел весь ряд гробов.
И вижу — крышка гроба сдвигается. На одном гробу. Вот на другом.
По всему ряду гробы медленно один за другим открываются.
27
Я завопил и отшатнулся к стене.
Оглянувшись, я увидел руки и руки, толкающие крышки изнутри. Распухшие красные руки. Руки в багровых ссадинах. Бледные как бумага.
— Мы потревожили мертвых! — закричал я.
У соседнего гроба крышка встала вертикально. До меня донесся безобразный хриплый стон. Позеленевший труп сел и повернул свою полуразложившуюся голову. Он все пытался продрать глаза, но они были зашиты!
Все помещение наполнилось скрипучими стонами, вздохами, словно из шин с шипением выходил воздух. Вот откинулась крышка еще одного гроба. Мертвец с пожелтевшей разлагающейся физиономией пытался перевалиться через край своего ложа.
Напротив него открылся еще один гроб, и еще один покойник мучительно пытался сесть. Я взглянул на него, и у меня дыхание перехватило: из ноздрей у него вылезали белые жирные черви.
— Не-е-е-ет! — взвизгнул Трейвис в неописуемом ужасе.
— Этого… этого быть не может! — подхватил Дейвид.
— Мы потревожили их! Мы потревожили их! — плачущим голосом повторял я.
Вдруг с гулким грохотом распахнулась дверь стенного шкафа и брякнула о стену. Мы все дружно вскрикнули.
На нас двинулись омерзительные трупы. Они медленно передвигали ногами, словно двигаясь во сне. Веки зашиты, кожа пошла гнусными пятнами и струпьями свешивалась с посеревших черепов. С распростертыми руками они неуклюже двигались, еле волоча ноги, и из глубин их ввалившихся грудных клеток исторгался глухой стон.
Они неумолимо надвигались.
На нас.
Вскрикнула Эйми.
За моей спиной застыли с открытыми ртами Трейвис и Брэд.
Вдруг я услышал хриплый стон с другой стороны и резко повернулся. Еще один труп тяжело шлепнулся на пол из гроба. На голове у него до самых глаз была натянута шляпа с широкими полями. С надсадным стоном он поднялся и двинулся к нам.
С первым же движением шляпа свалилась у него с черепа, и все мы ахнули при виде открывшегося лица.
У него было только пол-лица. Только пол-лица. Серая кожа обтягивала выступающую скулу и челюсть, а в полую глазницу впилась дохлая мышь.
— А-а-а-а-а! — в один голос заорали мы.
Но наши слабые крики потонули в ширящемся гуле стонов и вздохов. Стонов и вздохов… стонов и вздохов…
Впереди всех передвигался труп с багровой кожей. Набычив голову, то бишь череп с зашитыми веками, он тяжело переставлял ступни — левая… правая, левая… правая.