Доктор Донников, конечно, не отказался бы от такой помощницы в гараже. Однако он отпустил птицу на волю, потому что считал себя не вправе эксплуатировать живое существо.
Но галка, благодарная человеку за спасение и участие, принялась теперь ежедневно заботиться о порядке на ветеринарном дворе. Каждое утро участок вокруг дома был так чист, будто его всю ночь скреб и отшаркивал взвод дворников. Завидя доктора, черная галка кричала ему с тополя: «Убирай — не убирай — никакого тебе порядка! Привет мастерам машинного двора! На первый-второй рассчитайсь! Ура!»
— Спасибо за службу! — отвечал на то дядя Митя и всегда угощал птицу чем-нибудь вкусным.
— Вот, Фая, учись, — говорил, вздыхая, доктор своей помощнице. — Такая же чистота и порядок должны быть у нас в комнатах. Многие болезни животных, птиц, а также человеческие недуги можно победить самым простым лекарством — образцовой чистотой. Главное снадобье любого ветеринарного врача — чистый воздух, чистая вода и яркое солнце. Чаще надо проветриваться, Фая!
НАЧКОН ЖУКОВ ПРОСИТ СОВЕТА
Доктор Донников шел по дороге к ферме. Прыгая через лужи и канавы, он осторожно придерживал руками тяжелую сумку. В ней лежала масса интересных и нужных вещей, пригодных на все случаи ветеринарной жизни. Тут был безыгольный шприц-пистолет, хранились разнообразные скальпели и пинцеты, зажимы, резиновые жгуты, ножи для зачистки копытного рога, банки со всевозможными мазями, растворами и порошками, флаконы со сладкими и кислыми витаминными настойками.
Дядя Митя давно уже не пользовался обычным шприцем при работе с животными. Конечно, укол для быка, у которого толстая кожа, не то что для человека.
И все же безыгольный пистолет делал свое дело много быстрее и безболезненно. Некоторые животные вообще ничего не ощущали при операции.
Безыгольный пистолет дядя Митя получил в Москве на ВДНХ страны за отличную работу в колхозе. Инструмент этот — давняя мечта колхозных ветеринарных врачей. Он почти ничем не отличается по внешнему виду от настоящего пистолета, покрытого никелем, с мощным стволом и насечкой на рукояти. Но вместо патрона с пороховым зарядом ветеринарное оружие заряжают капсулой с лекарством или витаминным раствором. Человек нажимает спусковое устройство — выстрел. Струя из капсулы, с огромной скоростью вылетая из ствола, пронизывает кожу любой толщины, даже такую, как у слона, бегемота или носорога.
Правда, на конной ферме нынче не требовалось ни пистолета, ни лекарства. Доктор спешил к жеребятам. Они родились весной и вскоре же сильно заболели. Доктор ухаживал за ними: выпаивал им молоко, грел большими лампами, готовил витаминный корм. Теперь, как он знал по опыту, самое тяжелое осталось позади.
А началось-то с пустяка вроде — замаялись жеребята болями в животе. Но это вовсе не безобидная болезнь. Чаще всего и телята, и жеребята, и поросята страдают от болезней живота. У дяди Мити на этот случай есть в запасе верное народное средство. Средство это — разнообразные настои лекарственных, или, как говорят в народе, целебных трав. Доктор самолично готовил такой настой для жеребят, сам поил их, добавляя в молоко матери. У тех животных, кому давали напиток из трав, боли проходили дня за три.
Для выздоравливающих, но еще слабых жеребят доктор прихватил бутылку «живой воды». Наверное, это была та самая живая вода, о которой упоминается в старых русских сказках. Несколько глотков «живой воды» — и возвращаются к больным силы, бодрость и здоровье, и кажется, что солнце начинает светить много ярче и теплей.
Доктор шагал и, время от времени поглядывая на небо, чему-то усмехался. Это было тем более удивительно, что серьезному, занятому человеку просто некогда бывает глядеть в пустое небо. Да и что такого особого можно увидеть днем? Но, верно, колхозный лекарь и исцелитель дядя Митя видел то, чего не замечали обычные люди.
Дмитрий Сергеевич Донников действительно думал о том, что происходит сейчас там, за тысячи в тысячи километров, в молчаливом непроницаемом космосе. Думал о предстоящей встрече во дворе ветеринарной амбулатории нынешней или завтрашней ночью. И то, о чем он замечтался, было ни на что не похоже, не встречалось еще в обычной жизни.
Интересно, что же или кто навещал ветеринарного доктора глубокими, сонными ночами? Привидение или инопланетяне?
Начкон Жуков поджидал дядю Митю у ворот конной фермы. Главный специалист по выращиванию, разведению и обучению лошадей — от крестьянской работы до бегов на отечественных и западных ипподромах — в обычной жизни именовался начконом — начальником конной части. В этом названии слышались отзвуки прошлых времен, когда конница решала все и на поле боя, и в мирной жизни, пусть в мирной жизни она и называлась просто — тягловая сила. Тогда начкон был значительной фигурой на конных заводах и фермах страны.
— Ну, как там малыши? — еще издали поинтересовался дядя Митя, потому что ему было всегда приятно поговорить с начконом о лошадях.
Начкон Жуков, загнав на время улыбку под пушистые, с сильной проседью усы, отвечал вежливым густым басом:
— Заботами вашими, Дмитрий Сергеевич, — прекрасно. Да вы сами посмотрите. Жеребятки — огонь и молния! Сейчас резвятся в леваде, вихреногие, застоялись в болезни-то!
Дядя Митя с начконом прошли в конюшню. По обеим сторонам прохода тянулись денники, а в простенках висели тяжелые кожаные уздечки, недоуздки, вожжи, потники и седла.
Денник — это дощатая или кирпичная комната для лошади, с крепким деревянным полом, с кормовым стойлом и поилкой. Кони обычно живут в денниках зимами. Летом конский косяк перегоняют на дальние пастбища, а в конюшне остаются рабочие лошади, малыши да рысаки, которых наездники готовят к спортивным состязаниям. На кормовых столах желтели горки овса и краснела крупная морковь. Конюхи разносили охапки душистого сена. Но носить было не трудно, потому что в конюшне сейчас стояло всего два десятка лошадей. Остальные кони гуляли на вольных выпасах далеко от Кордона.
Поговаривали, что иногда ночами в конюшне слышалось многоголосое мелодичное ржание стоящих взаперти коней. Оно проникало сквозь дверные и оконные щели и заполняло окрестности. И в ответ неслось ржание с дальних травяных холмов: вольные кони успокаивали товарищей, и в гривах их сверкали под мягким сиянием луны капли росы, на копытах плавилась от бешеного дробного бега желтая глина.
Дядя Митя и начкон скоро очутились у левады — большого ровного луга, огражденного березовыми жердями.
Два жеребенка, завидя знакомых людей, тотчас заскакали по большому кругу левады. Порой они тормозили на полном ходу, кидались вбок и назад и смешно трясли головами с нежной гривой. Но в них все яснее видели специалисты будущих рысаков.
— Радуются, малые, как вас заметили, — пояснил, отмахиваясь от слепней, начкон.
— Давно жеребята на прогулке? — спросил доктор, любуясь молодыми рысаками.
— Да с утра самого, — ответил пышноусый начкон Жуков. — Сводил их, как приказали, уже и в «солнечную баню». До чего полюбились лошадкам эти самые бани — ну, век не додумался бы!
«Бани» — это выкрашенные черной краской бочки с водой, поднятые высоко вверх. Черный цвет быстро вбирает солнечные лучи, и резервуары с водой постепенно нагреваются. В жаркую погоду коней обливают теплой водой. Такой душ, массирующий кожу, укрепляет здоровье и нервы лошадей. Кони — животные нервные, чуткие. Работать с ними могут только сильные и ласковые люди, притом гораздые на выдумку.
Начкон Жуков приблизился к ограде и, смешно надувая толстые щеки, засвистел. Таким тихим сигналом наездники обычно подманивают к себе лошадь.
— Те-ткле, те-ткле, — и дядя Митя подзывал жеребят каким-то птичьим заговором. — Не бойтесь, серенькие, подходите. Имеется для вас сладкое на десерт!
Правда, серенькие и не думали пугаться. Им, видно, надоело бегать по кругу, и они внезапно очутились перед людьми. В зеркальных черных глазах маленьких лошадок четко и выпукло отразились крошечные фигуры людей, крошечные конюшни и постройки, крошечный лес на горизонте с крошечными круглыми облаками над ним.
— Вот, получите, братья-кролики! — доктор Донников вынул из необъятной своей сумки заветную бутыль, свинтил с нее пробку и налил золотисто-коричневую жидкость в широкое ведерко, которое предусмотрительно подставил начкон товарищ Жуков.
Долго уговаривать жеребят выпить волшебного снадобья не пришлось. Их мягкие губы распробовали содержимое, и малыши по очереди с огромным наслаждением вмиг высосали эту настойку — только свист стоял. Когда кони пьют воду, слышится резкий струящийся звук.
— Мои бы внуки так лекарства хлестали с присвистом! — пожелал начкон Жуков, в профиль, кстати сказать, очень похожий на легендарного маршала Буденного. — Научи, Дмитрий Сергеевич, старика, как это делается.
— Тут, товарищ Жуков Василий Макарович, никакого такого особого секрета нет, — отказался от личной славы ветеринарный доктор. — Не пугай ребятишек слишком часто лекарствами — вот и все волшебство. Сам, поди, снадобья нынешние не пользуешь, только древние, что бабки твои готовили. И вообще, самое полезное лекарство — воздух, солнце, и вода, и солдатская еда!
Жеребята, покончив с настойкой, просили еще, чмокая губами. Но Дядя Митя предупредил животных сразу:
— Хорошего, ребятки, помаленьку! Ну, теперь бегайте и скачите!
— Через несколько денечков Жеребят можно в косяк отогнать, — залюбовался легким широким бегом начкон Жуков с толстыми усами и серыми, в масть рысаков, добрыми глазами.
Недобрым людям не просто работать и ладить с лошадьми. И трусливым тоже. Не выдержат они чистоты и благородства, исходящих от коней.
Начкон товарищ Жуков, верно, не задумывался над тем, добрый он или не очень. Он всегда желал быть просто человеком и всю жизнь старался честно работать.
— Вот какой случай был на моей памяти, — вспоминал Василий Макарович, когда возвращались с фермы. — Числился на ферме конюхом один человек. Фамилия у него, кажись, была Пуприков — не лошадиная фамилия. Как напьется этот самый хитрован Пуприков, так лошадей поколачивает, конечно, незаметно от людей. Трезвый заявится на конюшню — только ругается грубыми словами, как нынешний некультурный футбольный болельщик. Значит, забрел этот человек к чистокровному жеребцу Кивачу и стал подобным манером над животным изгаляться. Кивач, не будь ослом, ухватил конюха за воротник куртки, выскочил из конюшни с добычей и прижал башкой к стене. Мужик, глядим, захрипел — горло ему передавило. С трудом, доложу, его оторвали от коня и, можно сказать, спасли ему скверную его жизнь.
— Лошадь за себя постоит, товарищ Жуков Василий Макарович! — задумчиво отвечал ветеринарный доктор. — А многим людям еще не хватает отцовской выдержки и материнской любви при общении с ними, хотя в стране ведется большая разъяснительная кампания по этому поводу.
— Тебе, брат, больше всех уважения-то в колхозе! — с пониманием уточнил начкон Жуков. — Как здоровые животные либо птицы — мы их обряжаем, водимся. Ну а худо стало и болезнь одолевает — быстрее их к тебе, ветеринару. И что любопытно: очень доверяют тебе лошадки, и я бы сказал, что любят.
СЕАНС ЛЕЧЕНИЯ
— Дорогой Милорд! — протрубила, влетев в дом, гостеприимная камышовая муха. — Входи, как в собственную конуру, располагайся без смущения, ты в жилище друзей.
— Лапы у меня грязные, — замялся пес у порога. — На коврах могут следы остаться.
— Высохнут следы, — успокоила муха. — А потом, у дяди Мити ковров сроду не водилось.
Милорд долго и тщательно очищал лапы о жесткий коврик на крыльце и только после этого осторожно вошел в помещение ветеринарной амбулатории.
Колхозная ветамбулатория состояла из четырех комнат. В них располагались темные старинные шкафы со стеклянными полками. На полках длинными рядами были выставлены загадочные склянки, хитроумной формы баночки, змеевидные трубки, ланцеты, пинцеты и множество других серебристых инструментов, которые применяются при лечении животных Все это местный доктор Айболит — дядя Митя — хранил за закрытыми дверцами. Однако больше всего в шкафах, отметил Милорд, хранилось коробок и пакетов с волшебными и обычными мазями, исцеляющими от многих рал и болезней, с разноцветными порошками, пахучими настойками.
Камышовая муха покрутилась на кухне, напевая под острый нос любимую песню про Муху-цокотуху, потом крикнула:
— Милордик! Суточные щи будешь?
— Не отказался бы, — признался гончак. — Я, Фаина, со вчерашней недели голодный!
— Вот и прибегай через сутки! — пошутила муха.
— На тебя, Фая, грех обижаться, — сдержал гнев гончак. — Это у тебя головокружение от успеха. Бывает, что это проходит, но у иных тянется всю жизнь.
— Ой, какие мы обидчивые! — протянула камышовая муха, однако ей стало стыдно за глупую и бестактную шутку. — Это у меня автоматически выскочило. Я ведь люблю шутки и розыгрыши. Я ведь остроумная особа. Я ведь…
— Здесь кто-то мясные щи обещал, — перебил ее пес. — С того времени как раз сутки проскочили.
— Кушай, Милорд, поживее, — пригласила Фаина, наливая похлебку с мозговой костью в тарелку. — Ты не откажешься сбегать со мной в лес? Предстоит работа по поиску трав.
Милорд с удовольствием похлебал варева, попросил добавки и в два силовых приема размолол сахарную кость.
— Молодец, Милорд, сразу видно хорошего работника! — похвалила летающая кухарка.
— А как ты догадалась об этом? — потупился польщенный словами хозяйки гончак.
— Кто за столом силен, тот в лесу и в поле сдюжит! — подсказала муха. — Так дядя Митя говорит.
— И слова умные, и щи добрые! — поблагодарил гончий пес. — Таких вкусных щей, признаться, я у прежнего хозяина не едал. Там все больше сервелат и другие твердые колбасы давали. Я их, по правде сказать, не любил, а отказаться не смел.
— Ну-с, за дело! — сказала камышовая муха. — Но прежде ты должен обнюхать и осмотреть лекарственные травы, которые нужны ветеринарному доктору.
Она торжественно повела Милорда в особую кладовую с большой дубовой дверью. В полутемном помещении стоял сильный аромат хорошо просушенного сена.
С крючьев и гвоздей, вбитых в стены, свисали длинные жгуты и пучки трав, кореньев, гроздья цветов и соцветий.
— Полагаю, что ты, как животное, немного разбираешься в нашей флоре и фауне, в живой природе то есть, — скучно начала лекцию камышовая муха, — Бывал в лесу на экскурсиях?
— На каких еще экскурсиях? — завопил гончак, — Я в лесу вырос! Все избегал вдоль и поперек!
— Хорошо! — терпеливо прогудела камышовая муха, — Но ты знаешь, что почти все травы — лекарственные? К примеру, крапива. Она ведь растет не только для того, чтобы ожечь кого-нибудь или засорять деревенские и городские сады и огороды.
— Про крапиву не нуди, Фая! — взмолился пегий пес. — Я ее столько выкушал! Если подсчитать — так целое поле, честное песье слово!
— В каком виде? — муха так и скакала вокруг, так и завьюживала.
— В разнообразном, — отчитался Милорд. — В сыром, толченом и вареном. Прокрученную через мясорубку вместе с мясом…
— Отсохни правое крыло, тебе еще не все известно про удивительные свойства этого растения! — уверяла камышовая наставница и сверлила собаку каждым из ста глаз.
— Всего никто не знает! — красиво защитился гончак. — Ну, чего я не слышал о крапиве?
Милордова голова шла кругом от возбуждающих крепких травяных запахов. Гончаку казалось, что они с собеседницей стали заговариваться.
А камышовая Фаина, шустро бегая по сухим стеблям, говорила, и говорила что-то аптечное.
— Ты бы, Фая, не частила! — помотал ушастой головой пес. — Не успеваю слова, переваривать. И откуда ты про всякие там витамины и целебные свойства нахваталась? От дяди Мити?
— Люблю послушать, но особенно — поговорить, — с наслаждением призналась камышовая муха. — Я очень эрудированная муха. Я ведь могу на равных общаться даже с умным человеком.