Полчасика полежали, опять в уме сделались. Друго запели:
– Держите вора-мазурика!.. Хватайте бродягу!
Царь кулаком машется:
– Сказывайте, как дело было.
Вот те в подолы высморкались, утерлись, рассказывают… Царь слушал и сам заплакал:
– Он это! Он, злодей Капитонко, мне назлил… Он, вор, меня и из города выманил. Не семья теперь, а мостова асфальтова! Ишь пеком-то вас как сволокло… Охота народ пугать, дак сами бы сажи напахали, да розвели, да и мазали хари-ти… Дураки у меня и начальники. Кланяться пришли… Взяли бы да из пожарного насоса дунули по окнам-то. Холеры вы, вас ведь теперь надо шкрапить…
– Ничего, папенька, мы шшолоку наварим, и пусть поломойки личики наши кажно утро шоркают.
Царь побегал-побегал по горнице, на крыльцо вылетел.
Народишко, который ради скандалу прибежал, с крыльца шарахнулся. Царь кричит:
– Стой! Нет ли человека, кто мужика со смолой в рожу видел?
Выскочили вперед две торговки, одна селедошница, друга с огурцами:
– Видели, видели! Мушшина бородатый в сертуке туда полз с туесом, а обратно порозной.
– В котору сторону пошел?
– А будто по мосту да в Заречье справил.
– Тройку коней сюда! – царь кричит.
Тройку подали. Царь с адъютантом сел, да как дунули-дунули, только пыль свилась да народ на карачки стал. Через мост, к зарецким кабакам, перепорхнули. Катают туда-сюда, спрашивают про Капитонка:
– Тут?
– Нет, не тут.
– Тут?
– Нет, не этта!
Буди в канской мох мужичонко провалился… А Капитонко ведь там и был.
Учуял за собой погоню – бороду, метлу-ту, отвязал, забежал в избушку. Там старуха самовар ставит, уголье по полу месит.
– Ты, бабушка, с чем тут?!
– Чай пить средилась. А ты хто?
– Чай пить?! Смертной час пришел, а она чай пить… Царь сюда катит, он тя застрелит.
– Благодетель, не оставь старуху!
– Затем и тороплюсь. Скидовай скорей сарафанишко да платок, в рогозу завернись да садись под трубу заместо самовара.
Живехонько они переменились. Капитонко уж в сарафане да в платке по избы летат, самовар прячет, бабку в рогозу вертит, на карачки ей ставит, самоварну трубу ей на голову нахлобучил:
– Кипи!
Тут двери размахнулись, царь в избу. Видит – старуха около печки обрежаится:
– Бабка, не слыхала, этта мужик в сертуке мимо не ехал?
А Капитонко бабьим голосом:
– Как не видеть! Даве мимо порхнул, дак пылк столбом.
– В котору сторону?
– Не знай, как тебе россказать… Наша волость – одны болота да леса. Без провожатого не суниссе.
– Ты-та знашь место?
– Родилась тут.
– Бабка, съезди с моим адъютантом, покажи дорогу – найди этого мужика… А я тут посижу, боле весь росслаб, роспался… Справиссе с заданием, дак обзолочу!
Мазурик-то и смекат:
– Золотить нас не нать, а дело состряпам. Сидите, грейте тут самоварчик, мы скоро воротимся, чай пить будем.
Капитонко в платок рожу пуще замотал – да марш в царску коляску. Только в лесок заехали, эта поддельна старуха на ножку справилась, за адъютанта сграбилась да выкинула его на дорогу; вожжи подобрала, да только Капитонка и видели. А царь сидит, на столе чашки расставлят. Бедна старуха под трубой – ни гугу. На улице и темнеть стало. Царю скучно:
– Што эко самовар-от долго не кипит?
Его величество трубу снял, давай старухе уголье в рот накладывать…
Удивляется, што тако устройство. Потом сапог скинул, бабке рожу накрыл, стал уголье раздувать. Старуха со страху еле жива, загудела она, зашумела, по полу ручей побежал… Царь забегал:
– Охти мне! Самовар-от ушел, а их чай пить нету. Скоре надо заварить…
Хочет самовар на стол поставить:
– На! Где ручки-те?
Старуху за бока прижал, а та смерть шшекотки боится: она как визгнет не по-хорошему… И царь со страху сревел – да на шкап. А старуху уж смех одолел. Она из рогозы вылезла.
– Ваше величество, господин амператор! Не иначе, што разбойник-от этот и был. Как он нас обоих обмакулил, омманул…
Ночью царь задами да огородами пробрался домой, да с той поры и запил, бажоной.
А Капитонко в заграницу на тройке укатил и поживат там, руки в карманах ходит, посвистыват.
Мартынко
Мартынко с артелью матросов в море ходил, и ему жира была хорошая. Хоть на работу не горазден, а песни петь да сказки врать мастер, дак все прошшали.
С англичанами, с норвежанами на пристанях толь круто лекочет, не узнать, что русский. Годы подошли, взели на военную службу. Послали караульным в стару морску крепость. Место невесело, начальство строго, навеку бедной парень эдак не подчинялся, не покорялся.
Вон оногды на часах у складов и видит: подъехали компания лодкой и учали в футбол играть. Мартына и раззадорило:
– Нате-ко меня!
Ружье бросил и давай с ребятами кубарем летать. В это время комендантова супруга на балкон сели воздухом подышать. Ей от Мартынова пинка мяч в зубы прилетел и толь плотно сел, дак фельшер до вечера бился, добывал.
Мартынку утром суд. Перва вина, что благородной дамы в рот грезной футбол положил, втора вина – с поста убежал. На ночь замкнули в башню. Башня заброшена – хлам, пыль, крысы, паутина. Бедной арестант поплакал, полежал у порога, и захотелось ему исть. В углу стол. Не завалялось ли хоть сухаря в ящике? Дернул вытяжку, есть что-то в тряпице. Развернул,– как огнем осветило – карт колода золотых, на них нельзя насмотреться. А в каземат часовой лезет:
– Тебе с огнем играть!!!
Тут на карты обзадорился, тут сели играть. И видит Мартынко – карты сами ходят, сами на хозяина играют. Часовой арестанту в минуту все гроши продул.
Нас бы с вами на ум, Мартына на дело: "Я этими картами жить зачну".
Часовому долг простил, выгонил его, в потеменки раму вынял, железно прутье вышатал да окном и выпал.
Утром арестанта хватились, а он уже в городе, в порту похаживат. В портерной иностранного кептена присмотрел, ему карты показал. Кептен ум потерял, сел с Мартыном,– не то что деньги, с себя мундир проиграл.
Мартынко говорит:
– За проигрыш перепехни меня за море на своем пароходе.
Вот Мартынко в заграничном городе разгуливат по трактирам да по пивным. Где карты явит, там люди одичают. Мартынко один с барышом. Денег стало черту на печь не закинуть. Тогда загрустил: "Мне это низко, желаю по своим капиталам в высшее общество". Заказал брюки клеш, портянки сатиновы, нанял такси:
– Вези в трактир, куда первостатейны господа ездят.
Ну, завезли в самолучшей ресторан. Зеркала до потолку, посуда, самовары, публика ослепительно одета.
"А что тако,– думат Мартын,– нисколько не совестно за свои деньги…" – Эй, молодцы, бутылку водки!
Чтобы ловкость показать – и штопору не взел, а по-мужицки о долонь половинкой как хватит. Пробка соседке в плешь, водка соседу во что ешь…
Тотчас вся зала заверешшала, налетели господа с орденами в лентах:
– Вон отсюда, невежа! Твое место под забором с бродягами распивать!..
– На свои пью, не на ваши!
– Ты понимаешь, куда забрался? Этта генералитет, а которы есть и министры, чай пить соизволяют. Король приворачиват. Этта рюмка водки рублем пахнет.
Потащили бажоного вон за шиворот. Бажоный затужил:
– Вот как! Вот как!! Набывался в высшем свете.
За прилавок зачалился, карты из-за пазухи вывернул:
– Предлагаю сразиться в картишки.
Эких карт на веку никто не видывал. Льзя ли отказаться? И проиграла почтенна публика и коней, и кореты, и одежду, и штиблеты. Мартынко ихни брюки да сертуки нафталином посыпат да в ломбард отправлят. Далее удоволился, говорит:
– Содвигай столы! Угощаю пострадавших за свой счет!
Этим генералам да профессорам все одно делать нечего. Голой домой не побежишь. У кого дома телефон, позвонили, чтобы костюм послали, у кого телефона нет,– с запиской лакея турнули, а сами сели закусить. Мартынко выпил и отмяк:
– Друзья! Наша игра не более как милая шутка. На фига мне ваши клячи да кареты. Получай обратно ломбардны квитанции. Пущай всяк при своем!
Тут хмель сборол Мартынка. Он поговорил, песенку еще спел да и растянулся на полу. Дежурной генерал с докладом к королю:
– Явился в ресторане субъект, с первого взгляду малостоющий. Выкинул на прилавок необыкновенные карты и этими картами всех до копейки обыграл. Но проигрыши не токмо простил, а и всех собравшихся самолучшим питьем и закусками удоволил.
Король говорит:
– Эта личность где сейчас?
– Где гулял, тамотки и повалился.
Король туда лично пальнул в легковом автомобиле, спрашиват лакеев:
– Где-ка гостя-то положили?
– Они сами под стол удалились.
Мартына рострясли, душетырного спирту дали понюхать, в сознание привели.
Король с им за ручку поздоровался:
– Мимо ехал – и вдруг жажда одолила, не иначе с редьки. К счастью, вспомнил про этот лесторан.
Мартынко осмелел:
– Ваше королевское величие, окажите монаршее внимание с выпитием рюмочки при надлежашшей закуске.
– Ха-ха-ха! Вы в состоянии короля угошшать?
Мартын сидельцу мигнул, лакеи полон стол наносили. Король сколько сам уписыват, боле в чемодан складыват:
– Деточкам свезу гостинчика.
– Не загружайте тары эким хламом, ваше величие. Есть у нас кока с соком в чемодан ложить.
– Это вы не про карты ли?
– Имеются и карты.
Король колоду позадевал:
– Этих картов я и на всемирной выставки не видел.
Сели за зелено сукно. И проиграл король Мартыну деньги, часы, пальто, автомобиль с шофером. Тогда расстроился:
– Тошнехонько машины жалко. Летось на именины ото всей инперии поднесена…
– Ваше величие! Папаша всенародной! Это все была детская забава. Велите посторонним оставить помещение.
Король выпнул публику, заложил двери на крюк, подъехал к Мартынку. Нас бы с вами на ум. Мартына на дело. Говорит:
– Ваше велико! Держава у вас – место самое проходное. В силу вашего географического положения пароходов заграничных через вас плывет, поездов бежит, еропланов с дипломатами летит ужасти сколько. Никакому главному бухгалтеру не сосчитать, сколько через вас иностранного купечества со своима капиталами даром пролетит и проплывет… Ваше велико! Надеюсь, вы убедились, кака сила в моих картах… Поручите мне государственну печать, посадите меня в главно место и объявите, что без пропуска и штенпеля нету через вашу границу ни пароходу проходу, ни ероплану пролету, ни на машине проезду… Увидаете, что будет.