Аглая(нервно). И восьминос подходит к берегу, не замученный!
Лизка. А вон на той скамейке уже никто из них впервые в жизни не призна`ется кому-то в своей первой любви! Да тоненько так, трогательно: «Саша, я давно хотел тебе сказать!..» Давно он хотел! Три дня назад в первый раз ее на линейке увидел! Почему они всегда «давно хотят сказать», пионерчики эти, а?
Петровна. А знаешь, они теперь какие?
Лизка. Ну?
Петровна. Раньше ведь как было кончил школу, женился, родил ребенка, бросил курить. А у нынешних, говорят, то же самое только… наоборот!
Лизка. Это как?! (Сообразив «как», замолкает.)
Аглая(строго). Будешь творить зеркало, Лизавета? Второй раз тебя спрашиваю?!!
Безуспешно пытаются сотворить самое что ни на есть обыкновенное зеркало.
Лизка(Петровне). Ну что ты так на нас смотришь? Ну, немного разучились. Ну и что?
Аглая. А давай, Лизка, как на театре?
Лизка(ревниво). А что на театре?
Аглая. Как если бы ты мне была зеркалом, а я тебе?..
Лизка. Давай!
Оказав друг другу «помощь» а на самом деле заставив друг друга растрепать и испачкать себя почти до неузнаваемости, использовав для этого все подручные средства: уголь, кирпич, штукатурку со стен и т.п., Лизка с Аглаей возвращаются на крыльцо совершенно довольные собой. (Ибо, наблюдая превращения соперницы, каждая из них сама себя, разумеется, не видит.) Петровна , хмурясь, отодвигается от них, но быстро соображает, что теперь она остается совершенно «вне конкуренции».
Теперь на крыльце сидят три счастливые женщины. Ждут. Во все горло то хором, а то по отдельности горланят старые пионерские песни, прислушиваются, ждут ответа. Но ответом им только эхо из ближнего леса. Постепенно их настроение портится.
Аглая. Нет никого!!!
Лизка. В самом деле! В завтрашний четверг они придут на тебя покушаться, Аглайка, после дождика. Жди!
Петровна(неожиданно). И потом, Аглая, тебе ведь, почитай, уже лет триста, не меньше?!
Лизка. Ну да?!
Петровна. А ты что думала?
Аглая(огрызается). Все равно я моложе тебя! У меня вон даже отчества еще нет! А ты уже давно Петровна!
Петровна. Не спорю. Вы, конечно, помладше меня будете. Меня «Петровной» крестили в честь Святого града Петра, еще при его закладке. А мне тогда уже добрая сотня была!..
Аглая всхлипывает.
Лизка(запальчиво). Ну и что? Что из того? Ты только посмотри, Петербурговна… Солнце садится! Уходит равно от ВСЕХ НАС каждый вечер, словно навсегда! Я из-за этого в детстве даже спать ложиться боялась. Думала: открою утром глаза, а ничего вокруг нет! (Быстро приводит вяло сопротивляющуюся Аглаю в порядок: причесывает, вытирает ей лицо и т.д.) Так что если это, ну, все же когда-нибудь с нами случиться!.. (Тоже всхлипывает.)
Аглая(также быстро приводит Лизку в порядок). А что там твой восьминос, Лизка?
Лизка. Живет.
Аглая. Не могу взять в толк: как ты с ним общаешься?
Лизка. Обыкновенно, пузырями: буль-буль. По азбуке Морзе. (Показывает Аглае какую-то книжку.) Видать, тоже от пионерчиков осталась. (Петровне.) А восьминос откуда тут взялся?
Петровна. Снова здоро`во! В залив ведь сливают отходы всякие секретные научные институты. А в ямах на дне и вообще неизвестно что!.. Острашенный уровень радиации! В таких условиях вывестись может все что угодно. Вот он и вывелся, бедный!
Лизка. А тут вдруг решил себя голодом уморить: чего, пузырит, я? Зачем? Для кого? Да всеми своими восьмью носами: буль-буль-буль да буль-буль-буль. Урод какой-то!!! Еле-еле уговорила обождать!
Аглая. Ужас! (Обнимая Лизку, Петровне.) А про четверг тебе ничего не известно? Он-то откуда тут и зачем?
Петровна. Про этот конкретный доподлинно ничего. Оттого, видать, нам, сказочным, в нем и не живется.
Лизка. Про понедельник вон даже сказку написали!..
Аглая. И про субботу тоже!
Лизка. А про воскресенье песню! Да и про вторник со средой тоже, наверное, что-нибудь хорошее можно найти.
Аглая. Не говоря уже о пятнице! А про четверг совершенно ничего не придумано!..
Лизка(вдруг). Может, это вовсе и не покушение?
Аглая. А что ж тогда?
Лизка. Ну, так что-нибудь. Вообще! (И отчего-то при этом совершенно расстраивается.)
Аглая(переглянувшись с Петровной). Думаю, пора пускать диктора, Петроградовна!
Петровна. В самом деле, пора.
Петровна уходит в корпус и тащит оттуда старенький разбитый телевизор «Рекорд», у которого на месте экрана зияет неживое дупло. Устанавливает его на крыльце.
Лизка. Давай «Старый телевизор»?!
Аглая. Лучше этого, ну, он всегда так душевно про температуру рассказывает!
Петровна. Прогноз, что ли? Ну, нельзя же по нескольку раз в день слушать о погоде! Вы что?
Аглая. Можно! Если ожидается хорошей, то можно! Сегодня, кстати, еще не слышали!
Лизка. А злого диктора ты сразу же затыкай. И с «рукламой» покороче шибко уж она утомительна!
Петровна(ворчит). Затыкай-затыкай… Значит, снова числа не узнаем!..
Лизка. Давай «До шестнадцати и старше»?
Аглая. «Старая квартира» во!
Петровна. А я астрономию люблю. И час садовода. А кто будет сегодня показывать?
Лизка. Вообще-то очередь Аглайки, но у нее нынче одни покушения на уме!.. (Прыскает, смотрит на Аглаю.) Выходит, снова я!
Аглая. Но-но! Ты не очень-то из себя воображай, Лизка! Лизка-актриска!
Петровна(Лизке). Лизка, ты готова?
Лизка. Ну да. (Одергивает юбку.)
Петровна. Пускаю, православные?
Аглая. Давай, Ленингра… (Под взглядом Петровны осекается.)
Лизка замирает перед телевизором. Петровна щелкает выключателем. Телевизор несколько секунд потрескивает, нагреваясь, после чего тишину лагеря нарушает голос Владислава Пельша из передачи «Угадай мелодию». Лизка сразу же начинает изо всех сил махать руками.
Лизка(через несколько секунд). Переключай, Петровна! Переключай, родненькая! Вырубай «рукламу»! Сил нет, щас руки отвалятся!
Петровна щелкает переключателем, и в тишину лагеря врываются звуки какого-то остросюжетного фильма: крики, выстрелы и т.д. Лизка несколько секунд вслушивается, пытаясь угадать, что происходит на экране, а потом начинает «в лицах» разыгрывать происходящее, проигрывая все роли.
Аглая. Что в мире-то делается! Ужас!
Лизка(не прерывая «показа»). Кошмар! Кошмар!
Петровна. Ну! А вы что думали?! (Передразнивает Лизку и Аглаю.) Бодибилдинг! Дощечка-через-лужу! Заткнуть диктора?
Аглая. Затыкай!
Петровна. Будете дразниться?
Лизка и Аглая(хором). Нет!!!
Петровна. То-то же!
Петровна переключает телевизор и попадает на «Дежурную часть». Аглая и Лизка пугаются, машут руками: «Злой диктор, злой! Не хотим его! Не хотим!» Петровна с готовностью переключает телевизор и вновь попадает на какой-то «криминал» на этот раз, похоже, международный. При этом Лизка ехидно замечает Аглае : «А не крылатая ли ракета к тебе в «светелку», часом, залетела?» На что Аглая в ужасе отмахивается от Лизки руками.
Неожиданно Петровна выключает телевизор.
Аглая. Что?!!
Петровна. Все. Завтра по у`тру снова на стадион! Конец фильму! И это в самом деле «верняк»! '(Громко и протяжно зевает.) Па-па-ла-там!!!
Лизка. Постой, Петровна! Еще пять минут!
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Картина первая
Новый рассвет. Рано, сыро и, пожалуй, темновато лагерь в основном еще спит. На крыльце Аглая и Петровна. Аглая , не отрываясь, смотрит в сторону залива, где встает солнце и где у горизонта алеет парус. Видно, что она куда-то собралась: на ее спине рюкзачок вроде пионерского. Петровна , по обыкновению, сидя дремлет и клюет носом.
Аглая(вглядываясь в горизонт). Смотри, смотри, Петровна! Вроде он немного приблизился почти на целый сантиметр! (Сбегает с крыльца вниз и тут же возвращается.)
Петровна(не открывая глаз). Да не, по-моему, стоит на месте. По-морскому это называется у них «дрейф»!
Аглая. К заливу не подойти!!!
Петровна. Болото. Грязь. Все к черту заросло! Чего разбудила ни свет ни заря? Который уже четверг не сплю!
Аглая(нервно). А в болоте, поди ж ты, восьминос!!! (Озаряясь новой мыслью.) Лизка где?
Петровна. Дрыхнет, конечно. Где ж ей быть? Не буди ее.
Аглая. Вот что хотелось бы еще узнать: четверг сегодня все-таки или?..
Петровна(не открывая глаз, пожимает плечами). Да кто ж его знает? Возможно даже, что этого не знает никто! (Страшно зевает.) Не разучились бы вполне могли бы ветер ему нагнать!
Аглая(заметно оживляется). Ну!
Петровна. Да толку-то? Фарватера тут все равно нет. Еще при Петре Великом не прорыли. Ему бы со стороны фортов зайти чрез час был бы.
Аглая. Твой водоплавающим был, что ли?
Петровна(от неожиданности открывает глаза). Почему водоплавающим?
Аглая. Ну, ты так морскими словечками сыплешь!
Петровна. Не, вполне сухопутный. Это я из Лизкиной книжки почерпнула, где про морзянку.
Аглая. А как ты полагаешь, Петровна, к тебе или ко мне этот алый парус? Или он вообще к Лизке?
Петровна. Да там их много, матросиков-то этих бедных!
Аглая(присаживается рядом с Петровной на краешек крыльца, готовая в любую минуту сорваться с места и, несмотря на восьминоса, сломя голову нестись к заливу). Я тебя никогда раньше не спрашивала: твой он во… (после того как Петровна открывает глаза и бросает на нее строгий взгляд). .. вообще каким был?
Петровна(наконец просыпается, но говорит спросонья, перескакивая через слова и как-то всмятку). Мой он ведь еще самим Пушкиным Ляксандром Сергеичем описан был. Никакая это была, конечно, не голова! Отрубленная голова, это, скажем так, вольность поэта. Я ведь молодой ох и красивой была! Такой красивой, что просто ужас! За то, должно быть, он от меня перед самой свадьбой и свинтил. Буквально как Подколесин, что Гоголем в «Женитьбе» обсмеян. Боялся, может, что зменять ему буду, а может, еще чего. Он рядом со мной вздохнуть робел. Может, спугался, что так и задохнется, не вздохнув в своей жизни больше ни разу, кто ж их поймет, мущщин этих?.. Короче говоря, сбежал, не помня себя. Тогда ведь мущщины сильные к нам чувства испытывали, не то что сейчас. Да… И врос по самые плечи в сыру мать-землю от горя. Так дальше и жил, не живя. Это еще до Ляксандра Сергеича. Тогда ведь мущщины огромные были, до звезд. А после Ляксандра Сергеича, дав ему себя описать, говорят, опять выбрался на твердую сушу. Где-то, наверное, с тех пор и бродит, не показываясь. Стыдно, должно быть, за то. А можь, и сама я в чем виновна пред ним?.. (Помолчав.) А ты говоришь водоплавающий! Хотя теперь он, может, уже и того… (Бросает быстрый взгляд на горизонт.) Но я его все равно, конечно, дождусь!