— Где был, там меня уже нет! — отвечает Игорь, натягивая штаны. Потом, видно, уловил, что ситуация не в его пользу, тем более рядом двое незнакомых стоят, слушают, и поясняет: — Ребят из класса встретил, в футбол с ними наверху погонял.
— Что же ты нам не сказал ничего? — говорит Вовка. — Мы ведь ищем тебя, волнуемся.
— А кто вас просил волноваться? Нашли ребеночка! И вещи мои таскать никто не просил. Вам, между прочим, давно уже пора дома быть. Ох и зададут вам!
Тут Алик в разговор вмешался:
— Ты слышал, как тебя вызывали? Почему не пришел? — Голос у Алика такой, что ничего хорошего не предвещает.
Игорь сразу скис.
— Не мог, — говорит, — я на воротах стоял.
А девушка не выдержала и негромко, но презрительно произнесла:
— Ну дрянь же ты, как я погляжу!
Алик больше ничего не сказал, только как наподдаст Игорю ногой пониже спины — тот метра на три отлетел. Вскакивает, глаза злющие, выкрикивает:
— Дураки вы все! Плевал я на вас! — И как припустился бежать — только шнурки от кедов разлетаются.
Алик сплюнул в сердцах и говорит:
— Зря вы, пацаны, с таким водитесь. Правильно Аня сказала — дрянь он. Ну, бегите домой. Достанется вам сегодня, думаю, по первое число. И поделом. — Взял девушку под руку, и они пошли в ту сторону, куда Максимыч направился.
Вовка говорит Глебу:
— И в самом деле — дрянь этот Игорь. Теперь даже близко не подойдем к нему. Бежим скорее, катер у причала стоит!
И Глеб сразу вспомнил, что свои двадцать копеек Игорю отдал. До чего же нескладный день сегодня! Так хорошо начался, так замечательно! А теперь… И чем дальше, тем хуже. В троллейбусе пришлось ехать зайцами. А тут еще Глеб обнаружил, что нет в кармане ключей от квартиры. В песке, наверное, остались. Может быть, на пляж вернуться, поискать? Только где их там, в песке, отыщешь? И времени уже — шесть часов. Глеб на уличных часах видел, когда мимо проезжали…
Дома Глебу, конечно, досталось. Сначала, правда, мама целовала его да обнимала, что он живой-здоровый вернулся, ну, а потом началось. Столько слов на него вылилось — за весь месяц не наберется. Еще и Дима туда же! Только папа много не говорил.
— За твое безобразное поведение (он это слово, «безобразное», так сказал, что его верхняя губа чуть носа не коснулась) неделю из дома не выйдешь. Только в школу — и обратно. Всё.
Вот так. Хорошо еще, что ругательный дед не пришел про государственное имущество разговаривать. А то бы полный набор получился. Родители никогда Глеба не били. Считают, что бить детей нечестно и унизительно. Глеб однажды слышал, как мама об этом с Неонилой Петровной говорила. Он, разумеется, такого же мнения придерживается. Но сейчас ему кажется, что лучше бы уж наподдали ему пару раз, чем на целую неделю под домашний арест сажать. И даже в голову не пришло, что он не один все-таки дома останется, а с телевизором, с Логом. Из-за этой нервотрепки даже о Логе забыл!
Осталась нерешенной проблема ключей. Каждый по этому поводу свое мнение высказывал. Кроме Глеба, конечно, — ему не до разговоров было. Мама считала, что надо сменить замки или еще ключей наделать, чтобы у каждого свои были. И про запас неплохо бы. Папа сказал, что это целое дело. Потому, наверное, так сказал, что заниматься ключами придется ему. Дима предложил прятать ключи в каком-нибудь укромном, только им известном месте. Тогда даже одной связкой можно обойтись. Говорили-говорили и остановились на том, что ключи пока будут только у Глеба (ну, смотри, Глеб!) и у мамы. Папа был очень недоволен, что остался без ключей.
Глеба накормили (несмотря на бурные события этого дня, аппетит у него разыгрался не на шутку) и засадили за уроки. Ерундовские, конечно, уроки — в прописях несколько рядков букв написать да всякие «мал» и «мор» в букваре почитать. Но буквы в тетради получались неровные, вкривь да вкось…
Мама, войдя в комнату, где Глеб делал уроки, увидела, что он спит за столом, уткнувшись лбом в раскрытый букварь.
Глава четвертая
Второй раунд
В первом «А», где учился Глеб, тридцать шесть учеников. Мальчиков двадцать, а девочек только шестнадцать. Глеб слышал, что женщин на Земле больше, чем мужчин. Может быть, это и так. Значит, их класс, как сказал бы Дима, исключение из правил. Когда первого сентября их по партам рассаживали, Глеб надеялся, что его с мальчиком посадят. Должно же было кому-нибудь из пацанов повезти — девчонок-то на всех не хватало. Хорошо бы, например, с Андреем. Они в детский сад в одну группу ходили. Или, если уж судьба у него такая, что обязательно должен с девчонкой сидеть, то пусть уже с Викой. Она, вообще-то, кривляка, каких свет не видывал, и воображуля. Но тоже из их садика.
Глеб, хотя и хорохорился перед сентябрем — подумаешь, невидаль какая, школа! — волновался отчаянно. Школа — это все-таки не детский сад. А уж с кем за одну парту сядешь — вопрос не пустяковый. Первейшее, если хотите знать, дело. Короче говоря, посадили его с Олей Волковой. Он — Зайцев, а она — Волкова! Вот уж действительно — нарочно не придумаешь! Странно даже, что пока никто в классе не обратил на это внимание.
Удивительная все-таки девочка Оля Волкова. Такое впечатление, будто она всем одолжение делает. Что ходит, что говорит. Все это медленно, все с удивлением: «Да-а?» И не столько смешно Глебу, сколько раздражает. И прическа у нее совершенно глупая: волосы, как солома, а челка такая длинная, что бровей не видно. Глаза, правда, хорошие — светлые-светлые, аж прозрачные. Только Глебу ее глаза не нужны. Он эту Олю вообще не замечает. Как Дима говорит, в упор не видит. Очень надо!
Откровенно говоря, Оля его вниманием тоже не балует. Смотрит, как на пустое место. Немножко обидно, конечно. Только никто об этом, кроме Глеба, не знает и знать не должен. Подумаешь, цаца какая! Очень много о себе понимает! А сама — умереть можно со смеху! — куклу в портфеле носит. И что интересно — платья ей все время меняет. Один раз Глеб видел ее в каком-то желтом сарафане, а другой — в черном бархатном платье. Ему бы ее заботы! Не повезло, короче говоря, с соседкой. Одно утешение, что парта их у окна. Правда, окно в школьный двор выходит. Но тоже интересно бывает. Особенно когда во дворе у старшеклассников урок физкультуры идет.
Сегодня и у Глеба есть по расписанию физкультура. Сегодня вообще хороший день: первый урок — физкультура, а последний — рисование. Но шел в школу Глеб без настроения. Нельзя, конечно, сказать, что он всегда идет в школу с настроением. Но сегодня особенно пасмурно на душе. То ли из-за вчерашнего разноса, то ли оттого, что в прописях каракулей наделал. И еще дядя Гарик не вернулся. А может быть, просто так плохое настроение. Утро хмурое. Небо тучами заволокло, и дождик брызгает. Даже не верится, что вчера еще столько солнца было. Осень все-таки…
Чтобы не расстраиваться, принялся Глеб о хорошем думать. А что у него может быть лучше, чем вчерашняя встреча с Логом? Стал вспоминать, как появился Лог на экране, как смешно по комнате прыгал. Изо всех сил старался поднять настроение, гордился, что он самый первый с жителем другой планеты в контакт вступил, но веселее не делалось. Бывает же такое! Хотел было позвать Лога, спросить что-нибудь, но передумал. Во-первых, не следует лабиольную энергию по пустякам расходовать, а во-вторых, все равно голоса Лога не услышать.
Вообще-то, по дороге в школу мечтать особенно не следует. Потому что надо перейти две широченные, битком набитые машинами улицы — сначала Ворошиловский проспект, потом Красноармейскую. Тут и ребятам постарше в оба смотреть надо. Не зря мама так нервничала, когда у нее отпуск закончился. Можно было, конечно, Глеба в другую школу записать. Но он обязательно хотел учиться в той же школе, что и Дима. И мама тоже. Потому что так удачно получилось — первый «А» взяла Наталья Викторовна, которая еще Диму учила. Мама думала, что по утрам он с Димой будет в школу ходить. Может быть, и сейчас так думает. Но у того всё дела неотложные. Знает Глеб его дела! Ждет он утром кое-кого, чтобы в школу проводить. Думает, никто не знает.
Когда до школы совсем уже немного осталось, Глеб догнал Андрея. Андрей разговаривает быстрее всех на, свете. Одно слово от другого не отделяет, еще и окончания проглатывает. Глеб-то его хорошо понимает — еще в садике приспособился. А другим порой нелегко бывает. Наталья Викторовна уже целый месяц с Андреем воюет на каждом уроке. А сейчас он так быстро затараторил, как Глебу еще слышать не приходилось. Даже захлебывается. Такое у него, видите ли, событие вчера произошло, что прямо куда там! Есть от чего захлебываться! Отец его в Таганрог возил. И он — радость какая! — в Азовском море поплескался. Рассказал бы ему Глеб, что с ним случилось, небось, медленней Оли Волковой заговорил бы. А то бы и вообще дара речи лишился. Ладно, пусть тарахтит. Если никому не рассказывать о том, что было с тобой, то радости и вполовину не будет. Глеб по себе знает.
Наталья Викторовна вошла в класс и говорит:
— Спортзал занят, дети, а на улице погода — сами видите какая. Придется нам урок физкультуры в классе проводить.
Все как загалдят сразу, как зашумят. Конечно, какая может быть в классе физкультура! Андрей из-за парты вскакивает и кричит скороговоркой своей:
— Наталя-Викна-пдемводвор!
Просили-просили — уговорили Наталью Викторовну. К тому же тучи разошлись немного и солнышко выглянуло.
Сначала урок, как обычно, проходил. По кругу ходили, упражнения делали. А потом соревнования устроили. Разделились на две команды, и началась эстафета. Вообще-то, не эстафета, а так, одно название. Ничего трудного: через невысокие скамейки перебраться, сквозь обруч гимнастический пролезть, стенки коснуться — и обратно. Чепуха даже для нескладехи Вики. Но не в этом дело. Выиграть надо у другой команды, обязательно обогнать.
Глеб в середине своей шеренги стоял. Примерился, с кем в паре бежать придется, и вышло, что с Олей. Это хорошо. Оля, вообще-то, только строит из себя сонную, а бегает, если надо, будь здоров! Только куда ей до Глеба! Да и выходит по всему, что не бежать им вместе. Глебова команда намного уже вперед вышла.
Но все совсем не так получилось, как он загадывал. Ох уж эта Вика! Пока через одну скамейку перелезла, пока через другую… За это время, наверное, вокруг земного шара обежать можно! Андрей, тот просто с разбегу перепрыгнул эти скамейки, даже не коснулся. А она… Вот и получилось, что, когда Глеба очередь подошла, не он, а Оля была впереди.
Глеб помчался так, словно под ногами у него лава раскаленная. Одну скамейку перемахнул, другую, внутри обруча пролетел, в стенку ткнулся — и назад что есть сил. Оля — вот она, рукой уже дотянуться можно. Но, когда назад бежал, немного прыжок не рассчитал: далеко оттолкнулся. Зацепился за скамейку и упал. Ну, не совсем упал, а так, на руки. Несколько шагов на четвереньках сделал, выпрямился — а тут вторая скамейка. Вот здесь и сплоховал, не сориентировался, потому что не было уже нужной скорости, чтобы одним махом перепрыгнуть, да как грохнется во весь рост! И еще, на его беду, лужица тут была после недавнего дождя. В эту лужицу как раз и угодил. Брызги грязные в лицо полетели. А все смеются. Смешно им! Особенно обидно, что его команда тоже смеялась. Он так старался, из кожи, можно сказать, лез, пострадал, в конце концов, — и вот такая благодарность! А тут еще Оля! Головой своей соломенной покачивает, на его заляпанное лицо глядя, и улыбается:
— Ну, ты хорош! Прямо красавец!
И что противнее всего — слово «красавец» с ударением на последнем слоге сказала. У Глеба от обиды даже в глазах потемнело. Ни слова ей не сказал (а мог бы!), повернулся и помчался со двора быстрее, наверное, чем в эстафете бежал. В школе умылся под краном, переоделся один в классе, собрал ранец и пошел домой. Пусть теперь смеются, сколько им захочется!
Не в лучшем настроении шел Глеб в школу, а уж из школы — и того хуже. С уроков, конечно, не следовало уходить. Теперь Наталья Викторовна вечером звонить будет. Мало ему вчера досталось! Да о чем теперь говорить? Не возвращаться же назад!
Очередной сюрприз ждал его в подъезде дома. Лифт не работал. Конечно, подняться на восьмой этаж для Глеба пара пустяков. Но все равно неприятно. Одно к одному!
Добравшись до своей двери, Глеб снял с шеи бечевку с ключами (теперь он их носит под рубашкой: так уж наверняка не потеряются), повозился с замками и вошел в квартиру. На Чуню, вышедшую навстречу, даже не взглянул. Но та, как и вчера, опять стала тереться об ноги и просительно мяукать.
— Ладно уж, — сжалился Глеб, — пойдем молока налью.
На кухне еще одна новость: испортился холодильник. Когда Глеб открыл дверцу, лампочка не загорелась. Взял пакет с молоком и, уже наполняя Чунино блюдечко, сообразил, почему не горит лампочка в холодильнике и не работает лифт: отключили электричество… Выходит, и телевизор смотреть нельзя. Вот это да! А он еще успокаивал Лога, что у них со светом все хорошо. Глеб представил себе, что было бы, если бы Лог сошел с экрана и такая история случилась… Надо будет ему сказать, чтобы он никогда не выходил из телевизора.
Чем бы заняться? Выйти бы на улицу — так нельзя. Позвонить Вовке, спросить, чем у него вчера все закончилось? Это мысль хорошая. Заодно можно его к себе позвать. Папа сказал, чтобы из квартиры не выходил, но не говорил же, что нельзя никого к себе звать. Глеб снял телефонную трубку, но тут же огорченно положил на место. Вовка-то в школе! Это Глеб бездельничает, другие все делом заняты.
Подошел к окну, принялся глядеть на улицу. Все та же малышня на площади, да машины взад-вперед по Ворошиловскому снуют. Решил посмотреть, сколько такси проедет мимо дома, пока он сосчитает до тысячи, но вскоре бросил. Скучища! Подошел к книжной полке, взял своего любимого Андерсена, лег на диван. Только не читается что-то. Смотрит в книгу, а сам видит себя в луже посреди двора да смех обидный слышит. «Красавец»!
Глеб захлопнул книгу, вытянулся во весь рост и закрыл глаза. Лежал, думал, выдумывал. Такую интересную картинку представил, что даже настроение немного поднялось. Оля через скамейку прыгает, в лужу плюхается, портфель ее раскрывается, а из него вываливается кукла в черном бархатном платье. Но следующая картинка совсем невеселой получилась — увидел лицо папы, узнавшего, что Глеб сбежал с уроков…
И тут в, голову приходит прекрасная идея. Блестящая идея! Вот возьмет он сейчас тряпку, пыль вытрет, полы вымоет, приберет в квартире. Вернутся вечером родители — ахнут! Ай да Глеб! Ай да молодец! Вот это помощник! И, главное, сам, без всяких принуждений! С уроков ушел? Плохо, конечно. Но и понять можно. Это же не каждый может вытерпеть, когда над ним смеются и глупые слова с неправильным ударением говорят.
Глеб соскакивает с дивана, идет в ванную и открывает кран. Ждет, когда холодная вода сойдет и теплая польется, чтобы в ведро набрать. А она все холодная да холодная идет. Интересно, что вода из ванны вытекает медленнее, чем набирается: вон уже сколько ее на дне собралось! Если такой силы струю оставить, то ванна, наверное, совсем скоро до краев наполнится. А может, и не скоро. Может быть, чем больше воды набирается, тем быстрее она вытекает? Надо проверить. Набрать, например, до вот этой царапины — и понаблюдать.
Вода уже совсем горячей сделалась, даже пар появился. Глеб добавил холодной. Теперь такая, как нужно, полилась — теплая. Стоять и глазеть, как вода льется, неинтересно. Можно, например, пока опыт проводится, морской бой устроить. Плохо, что электричества нет. Свет из кухни через окошечко еле-еле поступает. Ну что ж, значит, будет ночной бой.
Глеб сбегал в детскую комнату, взял все, что может пригодиться: два пластмассовых катера, самодельную деревянную лодочку и большую бугристую рыбу с загнутым хвостом. Бросил их в воду и занялся расстановкой противоборствующих сил. Но тут прозвенел звонок. Кто может прийти в такое время? Глеб встал на стульчик и посмотрел в глазок. Ага — тетя Нила. Откуда она знает, что Глеб уже дома? Может быть, в окно увидела или слышала, как он дверь открывал? Говорить сейчас с тетей Нилой, объяснять, почему не в школе, ужасно не хотелось. Осторожно, чтобы за дверью не услышали, Глеб спустился на пол, затаился. Неонила Петровна еще раз звонить не стала — решила, наверное, что никого дома нет. Глеб шагнул уже в сторону ванной, и тут его осенило. Если звонок работает, значит, появилось электричество! И телевизор теперь включить можно!