– Чего? С каким предохранителем?
– Для безопасности. Чтобы на ходу из нее не выпрыгивали. Она, когда вертится, то дверь у нее запирается автоматически. – Леха почесал голову. – Надо ей задний ход дать.
Ничего я не понял, но согласился. Алешка взялся за рукоятку механизма:
– Чеши репу, Дим, и читай стишок. Только наоборот.
Объяснил. Но я послушался, уж больно хотелось поскорее выбраться из этого капкана.
– Избушка, избушка, стань к лесу передом, ко мне – задом.
Алешка налег на рукоятку. Скрежет, скрип – пошла телега!
– Стоп! – скомандовал Алешка и метнулся к двери.
Она послушно распахнулась, я подхватил рюкзаки и поскорее выскочил вслед за Алешкой на волю.
На воле уже смеркалось. Но тропа была еще хорошо видна, вот только сказочные фигуры в наступающей тьме казались не милыми и забавными, а таинственными и угрожающими. И казалось, что они потихоньку, незаметно двигаются к нам. Будто окружают. Хотя – точно – стояли на месте. И ворона, напугавшая нас, тоже вернулась на свое место – раскачивалась на ветке ближайшей ели. Словом, все было на своих местах – снежные скульптуры, деревья, ворона, избушка. На месте только не было... наших лыж...
– Удираем! – сказал я. – Пешком.
– Бегом! – добавил Алешка.
И мы дунули по тропе. И мне показалось, что все снежные сказочные фигуры молча бросились за нами вдогонку.
Мы добежали до развилки, а здесь пошли шагом – запыхались сильно.
– Дим! – вдруг сказал Алешка. – Лыжи!
Точно! Возле бравого снеговика торчали наши лыжи, воткнутые в снег. А рядом – лыжные палки.
Не раздумывая, мы похватали их, нацепили и помчались по все более темнеющему лесу.
Я шел впереди. Выбирал дорогу, чтобы идти по нашей лыжне. И вдруг что-то показалось мне странным. Лыжня была какой-то не такой. Тройной она была. Две лыжи как лыжи, а между ними – третий след.
И тут мне сразу вспомнился шум, который мы слышали в избушке. И все стало, к сожалению, ясно.
Это были следы зимнего мотоцикла по кличке Буян.
– А что я говорил! – отозвался Алешка. – Вот тебе и дед! Дедуля! Сэр! Непруха!
Мы покруче налегли на палки и вскоре вышли из леса, на край поля. Отсюда уже был виден Митьков дом. Но теперь он не казался таким уютным и безопасным. А был он скорее беззащитным. В нем сейчас находился наш таинственный враг. Преследователь. И «запиратель», как сказал Алешка.
– Только это не дед, – настаивал я.
Шибко осторожно мы пересекли поле, где, кстати, почему-то исчезли следы Буяна, подкрались к дому. Стали молча у калитки.
Тишина. В доме нет света. Калитка отперта, хотя я точно помнил, что, уходя, мы задвинули щеколду. Чтобы какая-нибудь Людмила Ильинична не забрела.
Мы сняли лыжи, взяли по лыжной палке наперевес и с особой осторожностью пошли к дому.
Я на цыпочках поднялся на крыльцо и стал искать следы взлома. Но их не было. И это опять говорило, к сожалению, не в пользу деда Васи – Митёк наверняка оставил ему вторые ключи.
Я повернулся к Алешке, он грустно покачал головой. И вдруг насторожился. За углом послышался звук, будто кто-то кашлянул.
Я толкнул Алешку за бочку и тоже присел за ней. Мы затаились, как две мышки при виде кошки.
Послышались шаги – от омшаника кто-то шел, поскрипывая снегом. Да еще напевал вполголоса.
Я чуть высунулся из-за бочки. Из-за угла дома вышел человек и направился к калитке. Постоял возле нее, подобрал наши лыжи и прислонил их к забору. Что-то удивленно пробормотал и пошел в сторону деревни.
Это был... добрый дед Вася.
Глава VI
Ведьма на метле
Когда затих вдали скрип дедовых валенок по снегу, мы вылезли из-за бочки, переглянулись. Алешка вздохнул. Я развел руками. И, достав из кармана ключи, отпер дверь.
Мы вошли в дом и включили свет. Все было в порядке. Никто в дом без спросу не заходил и ничего здесь не искал.
– Этот твой сэр Непруха, – проворчал Алешка, – на улья нацелился. Надо было все-таки опять капкан поставить.
Я промолчал, а Лешка добавил:
– Это его Клавдия гоняет. То ей воротник из лисы надо, то меду захотелось. А потом она захочет избу. А потом...
– Владычицей морской стать.
Мы сходили за лыжами и, вернувшись, заперли покрепче входную дверь.
Но было все-таки тревожно. Алешка опять отправился на поиски оружия, а я растопил печь и огляделся повнимательнее.
Что-то меня все-таки беспокоило. Ясно, что чужого человека в доме не было. Но почему-то казалось, что он все-таки был. Осторожно, аккуратно – но что-то здесь делал.
Все вещи были на своих местах, ничто не тронуто, но ощущение какого-то незаметного изменения меня беспокоило. Будто я что-то забыл и никак не мог вспомнить. Вот вертится какое-то слово на языке, а не дается. Будто клюет рыбка, да не ловится.
Тут зазвонил телефон. Опять мама. Она начала очень вежливо:
– Вы где шляетесь? Весь день не могу дозвониться.
– На лыжах катались, – честно ответил я.
– Не голодаете? Как вы питаетесь? Что сегодня кушали?
– Сало с медом.
Мама помолчала от неожиданности. Но уточнять не стала: намазывали мы мед на сало или крошили сало в миску с медом?
– Скажи Алешке, что его стеклянный камешек нашелся.
– Где? – обрадовался я.
– В том же месте. Среди пуговиц. Я уже носила его в мастерскую, чтобы в колечко вставить.
– Здорово.
– А ювелир, Дим, эту стекляшку очень похвалил. Сказал, что она достойна самой лучшей оправы.
– Хорошая стекляшка, – сказал я, чтобы маме было приятно.
Но она все-таки что-то почувствовала в моем голосе и сразу стала заступаться за Алешку:
– Дорог не подарок, Дим, дорого внимание. Мне еще никто из Англии никаких стекляшек ни разу не привозил.
Наивная у нас мама.
И я подумал: раз так, то я завтра таких стекляшек в сарае у Митька целый рюкзак наберу. А если не хватит, то вот эту вазу расколю...
Стоп! Вот оно – забытое слово!
Ваза! Ваза на полке. Когда мы уходили, я точно помню, мобильник лежал рядом с ней, вплотную, касаясь ее ножки уголком. А сейчас, когда я его брал, он лежал чуточку в стороне. Самую чуточку, но все-таки в стороне. Ну, не мышка же его сдвинула.
Я глянул на вазу. И мне стало еще больше не по себе. Рядом с ней был четко виден след на полке. Кружочек такой, чистый. Вокруг него легкий слой пыли, а он чистый. Потому что здесь была ножка вазы. И кто-то эту вазу трогал, поднимал, а потом поставил на место. Но не совсем точно.
А зачем ее трогать? Только по одной причине – посмотреть, не лежит ли в ней что-нибудь?..
Тут на лестнице послышались бодрые шаги, и в комнату ввалился Алешка. Сияющий.
– Руки вверх! Сдавайтесь, сэр!
На груди его висел «папаша», а в руках Леха держал немецкий автомат.
– Нашел, Дим! Теперь нам никакие враги не страшны!
Я тут же забыл про вазу.
– Где они были? – это я про ключи от сейфа спросил.
– Ключи-то? – рассмеялся Алешка. – Никогда не догадаешься. Пойдем, сам посмотришь. А я проверю твою сообразительность.
Но вот этого как раз не надо. Сам себя я дураком не считаю, но и давать кому-то повод в этом сомневаться, не собираюсь.
Алешка сложил оружие на тахту, и мы поднялись в кабинет.
– Вот, Дим, – Алешка показал на рукопись. – Помнишь, мы говорили, что тут какие-то разные буквы попадаются? Побольше других? Помнишь? Это Митёк нам на всякий случай шифровку оставил.
– Какую шифровку?
– Смотри. – Алешка положил передо мной страничку. – Видишь, буквы И, Щ, И и всякие другие чуть повыше? Я взял да и выписал их на бумажку. – И он протянул мне листок бумаги со своими каракулями. Я с интересом прочитал: «Ищите не в пятке, а в носке».
– Бред! Бред однорогой коровы!
– Сам ты бред! – завопил Алешка. – Сам ты однорогий! Репу почеши полраза! Тут же все ясно написано! «Не в пятке, а в носке!»
– Ты чего, Митьковы носки обыскивал? Которые без пятки?
Алешка засмеялся с очень вредной интонацией. А потом сжалился и объяснил:
– Я, Дим, сразу сообразил, что в кабинете нужно обнаружить такую вещь, которая имеет и пятку, и носок. Понял теперь?
Я осмотрелся. Письменный стол, авторучка, портреты писателей, печка-«буржуйка», сейф... Никаких носков и пяток у них не было.
Алешка сжалился еще больше.
– Под тахту загляни, сыщик великий.
Нагнулся, заглянул – никаких пяток у тахты тоже не было. Стояли под ней только домашние туфли Митька. Носками в угол.
Носками...
– Дошло? – подстегнул меня Алешка.
Он поднял один тапочек, запустил в него руку поглубже, в носок, и вытащил связку ключей. Позвенел ими у меня под носом. Сияя глазами и сверкая зубами в улыбке до ушей. Да, не зря его в Англию приглашали. Но и я тест на сообразительность прошел. Почти...
– Молодец! – искренне похвалил я Лешку. И добавил свои «находки»: – Мы под колпаком, Лех. Кто-то тайком был в доме, что-то осторожно искал. Какую-то мелочь.
– А почему мелочь? – Обиделся Алешка за Митька. – У него что, ничего крупного, что ли, нет? Телевизор, например. Печка.
– Мелочь, Лех, потому, что ни телевизор, ни печка в вазе не поместятся. А этот жук в вазу заглядывал. – И я рассказал Алешке про свое открытие. И добавил: – Но я догадался, что он искал.
– Что?
– Ключи от сейфа!
– Точно. – Алешка не стал спорить. Но, подумав, возразил: – А зачем сэру Васе ключи от сейфа. Что он там забыл?
Вот привязался к бедному деду!
– А что там есть? Кроме оружия?
– Да ничего! Патроны, гранаты. Ну и деньги какие-то.
– Много денег? – насторожился я.
– Целая куча. Рублей сто, наверное.
Да, это очень большие деньги. Ради такой суммы, конечно, стоит так рисковать и затевать всякие хитрости.
Алешка снова засунул ключи в тапочек, задвинул его под тахту, точно на то же место. И после этого тяжко вздохнул:
– Я так устал, что даже проголодался.
Да, денек выдался непростой. А еще и камешек.
– Лех, мама твою стекляшку нашла. В пуговицах. К ювелиру носила, он ее в колечко вставит.
– Здорово, – довольно спокойно среагировал Алешка. – Мы ей это колечко на Восьмое марта подарим.
Ну и ловкач!
Когда мы спустились вниз, дрова в печке уже прогорели, чайник вскипел. И почти выкипел.
Я долил в чайник воды и подложил дров в печку. В доме с каждой минутой становилось все теплее.
Алешка уселся на тахту и принялся гладить автоматы. И что-то им нашептывать.
– Дим, тебе какой? – спросил он. В надежде, что я выберу немецкий, уж очень Алешке «папаша» нравился. Он по размеру очень Алешке подходил – они одного примерно росточка. Если рядышком их поставить. И я не стал его огорчать. Тем более что оружие нашел он и имел преимущественное право выбора.
– Вот, Дим, – просиял Алешка, – теперь можно в Шнурки идти. Нам теперь никакие ведьмы и лешаки не страшны. Как дам очередь!..
Что-то я не слыхал, чтобы в нечистую силу из автоматов стреляли. Разве что в американских фильмах. У них для всякой проблемы одно решение – стрельба на поражение.
А наши автоматы, по сути, игрушечные. Хотя напугать ими, конечно, можно. Домового, например.
– Сегодня, – удовлетворенно промурлыкал Алешка, – никаких капканов ставить не буду. Пусть только кто-нибудь сунется без спроса. Как дам очередь!
– Нужно проверить омшаник, – предложил я. – Заперт он или нет?
– А зачем? – удивился Алешка. – У сэра Васи все равно ключи есть.
– А если это не он?
– Ну, ладно, пойдем. Ты бери ключи, а я автомат.
Мы вышли на улицу. Было уже совсем темно. Только очень высоко светил месяц да вокруг него перемигивались звезды.
Пошли к омшанику. Я – впереди, за мной Алешка с автоматом – охранял. Наши длинные тени скользили по синему снегу. Он звонко поскрипывал в тишине, – казалось, будто высоко в небе легким шепотом переговариваются холодные звезды.
Я спустился к двери омшаника, осмотрел замок – он был заперт. Все в порядке, можно ложиться спать.
Когда мы подходили к крыльцу, к поскрипыванию снега примешался какой-то посторонний звук – ровный, далекий.
Алешка задрал голову:
– Самолет летит.
Не похоже. Тем более что звук напористо приближался, становился все громче. И вдруг со стороны леса вспыхнула над полем яркая звездочка. Она тоже приближалась и становилась ярче и ослепительней. Металась над заснеженным полем.
– Буян скачет, – шепнул Алешка. – Дед едет. За ульями. Прячься. – Он присел за перилами, выставил автомат. – Сейчас мы его встретим. Как дам очередь!
Но это оказался не дед Вася. И ехал он не к нам, не за ульями, – Буян промчался мимо – яростным пятном света, треском мотора и вихрем снежной пыли.
Картина была фантастическая. На Буяне верхом сидела... женщина. Встречный ветер вытянул концы ее платка, и казалось, что, растрепав седые космы, летит на помеле старая ведьма. Вредная Клавдия, жена сэра Васи.
Затих вдали рев двигателя, растворился в ночи свет фары, а мы с Алешкой, потрясенные, так и сидели на корточках за перилами.
Да, ведьмачий какой-то край. И ведь не с простыми ведьмами. Не на помеле они летают, и не в ступе, а на зимнем мотоцикле.
– Знаешь, Дим, зря на деда думал, – шепнул Алешка вставая, – я, кажется, что-то начинаю понимать.
А я наоборот – все больше и больше ничего не понимаю.
Мы вернулись в дом, снова заперли дверь. Покрепче. Опять долили воды в чайник, потому что он опять выкипел. Подбросили в печку дров.
Позвонила мама, сказать нам «Спокойной ночи».
– Как повеселились? – спросила она.
– Мы, мам, – ответил Алешка, – веселимся в основном за столом.
– Сало с медом едите? – спросила она. – Ну, не буду вам мешать. Спите хорошо.
Мы напились чаю и быстренько улеглись – все-таки здорово сегодня устали.
– Ты, Дим, – сонно пробормотал Алешка, – засыпай поскорей. И спи покрепче. Завтра снова в поход. До самых Шнурков.
– Ты автомат-то из-под одеяла вытащи, – посоветовал я.
– Ничего, ему со мной теплее.
Мы здорово проспали. Ночь была спокойная. В капканах никто не орал, по потолку никто не ходил.
И никто не подпирал дверь снаружи клюкой.
Правда, ночью меня ненадолго разбудил шум легковой машины – по нашим окнам скользнул свет фар. На всякий случай я все-таки глянул на улицу – мимо дома, со стороны рощицы, проехала, кажется, «девятка». И я немного удивился: откуда она едет? Ведь эта дорога ведет только в одну сторону, к шоссе. А за рощицей, березовым кустарничком, она кончается. Но, честно говоря, мне хотелось спать и не хотелось думать. Тем более что ночная «девятка» благополучно исчезла вдали...
Проснулись мы бодрые, свежие, отдохнувшие, готовые к новым подвигам. И голодные, как волки зимой.
Сделали большую яичницу с остатками сала, быстренько собрались, захватили оружие и стали на лыжи.
День выдался пасмурный, падал легкий снежок. Немного потеплело, и идти на лыжах было трудно – на них налипал снег.
Я шел впереди, прокладывая лыжню. Потому что наша вчерашняя лыжня затерялась, видимо, под ночным снегопадом.
На краю леса мы сделали короткий привал. Выпили по чашке чая из термоса и пошли дальше.
– На «ляну» сворачивать не будем, – предупредил Алешка. – А то опять там застрянем.
Но я возразил:
– На минутку, Лех. Надо избушку осмотреть. Почему она вдруг отказала.
– На дерево наткнулась и отказала, – сказал Алешка. – Уперлась.
Я усмехнулся.
– Откуда это дерево вдруг взялось? Из леса выбежало?
Алешка взглянул на меня и согласился:
– Ну, ладно, только быстро.
Мы свернули к сказкам, подошли к избушке. Она стояла как ни в чем не бывало. Обошли ее и кое-что обнаружили.
Во-первых, чьи-то следы на снегу. Во-вторых, длинную палку с развилкой, она валялась рядом с ближайшим деревом.
– Все, Дим, – сказал Алешка, – мне все ясно. На обратном пути проведем следственный эксперимент. Пошли в Шнурки – нас Домовой заждался.