Перс. Расскажи нам о битве. Что было?
Стражники. Да, расскажи о битве.
Бель Африс. Так знайте: я новичок в страже храма Ра в Мемфисе. Не служу ни Клеопатре, ни ее брату Птолемею, а только великим богам. Мы отправились к Птолемею, чтобы спросить его, почему он прогнал Клеопатру в Сирию и как нам, египтянам, быть с Помпеем, прибившимся к нашим берегам после поражения в битве с Цезарем под Фарсалой. И что же мы узнаём? Что Цезарь гонится за врагом, а Птолемей уже убил Помпея и хранит его отрубленную голову, дабы преподнести завоевателю. (Волнение среди стражников.) Мало того: что Цезарь уже явился. На обратном пути, не прошло и половины дня, мы повстречали сброд, бежавший от его легионов после того, как не удалось помешать их высадке.
Бельназор. А вы, храмовая стража? Тоже не остановили его легионы?
Бель Африс. Мы сделали все, что в человеческих силах. Но раздался рев труб, подобный проклятью черных гор. Потом на нас двинулась стена щитов. Вы знаете, как горит сердце, когда идешь на крепостную стену. А когда стена идет на тебя?
Перс (с торжеством). А я что говорил?
Бель Африс. Стена приблизилась и превратилась в шеренгу солдат – обыкновенных людей в шлемах, кожаных рубахах с броней на груди. Каждый метнул свое копье. Тот, что против меня, пробил мой щит, как папирус – и вот! (Показывает на забинтованную руку.) Пронзил бы мне шею, если бы я не нагнулся. Они наступали бегом и обрушились на нас с короткими мечами чуть ли не раньше, чем их копья. А когда противник так близко, ты со своим копьем бессилен – оно чересчур длинно.
Перс. И что же ты сделал?
Бель Африс. Сжал кулак и ударил моего римлянина в челюсть. Он был всего лишь смертный и упал без чувств. Я схватил его меч и зарубил его. (Вытащив меч.) Вот! Римский меч в крови римлянина!
Стражники (одобрительно). Молодец! (Пускают меч по кругу, осматривают его.)
Перс. А солдаты?
Бель Африс. Разбежались, как овцы.
Бельзанор (с яростью). Трусливые рабы! Бросить потомков богов на растерзание!
Бель Африс (с холодным сарказмом). Потомки богов не ждали, когда их растерзают. Ибо не для храбрых был бой, но бег для проворных. У римлян не было колесниц, но они пустили на нас тучу конницы и убили многих. Тогда наш начальник храмовой стражи собрал десяток потомков богов и призвал нас погибнуть, сражаясь. Я сказал себе: безопасней стоять, чем запыхаться и быть пораженным в спину. И я стал рядом с начальником. И римляне обошлись с нами почтительно, ибо зачем нападать на льва, когда в поле полно овец? Разве что ради чести и гордости – но римлянам на них плевать. Так мы спасли свою жизнь, и я пришел предупредить вас. Откройте ворота Цезарю. Он будет раньше, чем через час. Между вами и его легионами нет ни одного египетского воина.
Часовой. Горе нам! (Бросив копье, бежит во дворец.)
Бельзанор. Пригвоздите его к двери! (Стражники бросаются за часовым с копьями, но он убегает.) Ну вот, теперь твоя весть разнесется по дворцу, как огонь по жнивью.
Бель Африс. Как нам спасти женщин?
Бельзанор. Убить?
Перс. А потом откупаться от их родни. Пусть лучше их убивают римляне. Это дешевле обойдется.
Бельзанор (пораженный силой его ума). О, хитроумный! О, змий!
Бель Африс. А царица?
Бельзанор. Верно. Ее надо спрятать.
Бель Африс. Не дожидаясь ее приказа?
Бельзанор. Приказа! Шестнадцатилетней девчонки! Это вы в Мемфисе почитаете ее царицей, а мы-то лучше знаем. Я посажу ее на круп моей лошади. Когда мы увезем ее подальше от Цезаря, тогда жрецы, и няньки, и прочие пусть изображают ее царицей и вкладывают в ее уста свои приказания.
Перс. Послушай, меня, Бельзанор.
Бельзанор. Говори, не по летам умудренный.
Перс. У Птолемея война с сестрой. Продадим ему Клеопатру.
Стражники. О хитроумный! О змий!
Бельзанор. Мы не посмеем. Мы произошли от богов, а Клеопатра – потомок Нила. Наши земли не дадут зерна, если Нил не оросит их. Без даров, завещанных нам праотцами, мы будем жить, как псы.
Перс. Это верно. На одно жалование не проживешь. Тогда есть другой выход, родичи Озириса.
Стражники. Говори, премудрый. Слушайте змия!
Перс. Не правду ли я говорил вам о Цезаре, когда вы думали, что я насмехаюсь?
Стражники. Правду, правду.
Бельзанор (неохотно). Бель Африс то же самое говорит.
Перс. Так послушайте еще. Цезарь падок на женщин, он с ними иногда даже советуется.
Бельзанор. Фу, бабьи советы! Они погубят Египет.
Перс. Пусть они лучше погубят Рим! Цезарю за пятьдесят, он занят трудами и войнами, он слишком стар для молодых женщин, а пожилые чересчур умны, чтобы боготворить его.
Бельзанор. Осторожнее, перс. Цезарь уже близко, может услышать.
Перс. Клеопатра еще не женщина, и разума нет у нее. Но у нее уже есть всё, чтобы смутить мужской разум.
Бельзанор. Еще бы, недаром она потомок Нила и черного котенка от священного белого кота. Ну и что?
Перс. Тайком продайте Клеопатру ее брату Птолемею, а потом предложите свои услуги Цезарю: мол, поможете ему прогнать Птолемея с престола и освободить нашу царицу, великую правнучку Нила.
Стражники. О, змий!
Перс. Цезарь нас послушает, если распишем ее красоту. Он убьет Птолемея и будет править Египтом вместе с Клеопатрой, а мы будем их стражей.
Стражники. О, наиковарнейший! О, совершенство! О, мудрость!
Бель Африс. Он явится, пока ты рассуждаешь, о, краснобай.
Бельзанор. В самом деле! (Его прерывают панические крики во дворце.) Живо! Паника началась! Перекрыть выход! (Они бросаются к дверям и образуют кордон, ощетинившийся копьями. Из дворца вываливается толпа служанок. Передние пятятся от копий и кричат задним, чтобы не напирали. Голос Бельзанора перекрывает общий шум.) Вернитесь! Назад, никчемное стадо!
Стражники. Позовите сюда Фтатиту, главную няньку царицы!
Женщины. Фтататита! Фтататита! Иди сюда, сюда! Тебя зовет Бельзанор.
Женщина. Не напирайте. Вы толкаете меня на копья.
На пороге появляется рослая суровая женщина. Лицо покрыто сетью морщин, глаза большие, старые и умные; ростом она очень высока. Жилистые ее руки свидетельствуют об огромной силе, рот похож на капкан, челюсти как у бульдога. По ее одежде видно, что она знатная особа при дворе. Она разговаривает со стражниками с оскорбительным высокомерием.
Фтататита. Дорогу главной няньке царицы!
Бельзанор (надменно). Фтататита, я Бельзанор, начальник дворцовой стражи и потомок богов.
Фтататита (еще надменнее). Бельзанор, я Фтататита, главная нянька царицы. Твои предки почитали за честь, когда их изображали на пирамидах тех фараонов, которым служили мои праотцы.
Женщины торжествующе смеются.
Бельзанор (с мрачной иронией). Фтататита, дочь длинноязыкого, оковращающего хамелеона, римляне у ворот! (Женщины испуганно вскрикивают; они бежали бы, если бы не копья.) Им не могут оказать отпор сами потомки богов. У каждого римлянина семь рук, и в каждой копье. В их жилах кипящая ртуть. Их жены рожают через три часа после зачатия! И мужья пожирают их на следующий день.
Женщины дрожат от ужаса. Фтататита, презирая их, проталкивается через толпу и бесстрашно упирается грудью в острия копий.
Фтататита. Спасайте свои шкуры, трусливые потомки дешевых глиняных идолов, которых покупают рыбные торговки. Мы обойдемся без вас.
Бельзанор. Нет, раньше ты выполнишь наше требование, о, пугало человечества. Выдай нам Клеопатру и можешь убираться куда угодно.
Фтататита (с презрительным смехом). А-а, вот почему боги забрали у нас Клеопатру. (Ошарашенные стражники переглядываются.) Знай же, глупый солдат: через час после заката царица исчезла.
Бельзанор. Старая карга! Ты спрятала ее, чтобы передать Цезарю или Птолемею. (Хватает Фтататиту за руку и тащит с помощью нескольких стражников на середину двора, где ее ставят на колени. Вытаскивает страшного вида нож.) Где она? Говори, где она, или… (Грозит перерезать ей глотку.)
Фтататита (свирепо). Тронь меня, пес, и Нил не даст влаги твоим полям седмижды семь голодных лет.
Бельзанор (превозмогая страх). Я принесу жертву, я откуплюсь. Постой. (Персу.) О, хитроумный, земли твоего отца лежат далеко от Нила. Убей ее ты.
Перс (угрожая ей ножом). У персов только один бог, но он любит кровь старух. Где Клеопатра?
Фтататита. Перс! Клянусь Озирисом, не знаю. Она не спускала с рук священных кошек, она шепталась с ними и этим накликала беду на нашу страну. Я выбранила ее за непослушание и пригрозила, что брошу ее здесь одну на съедение римлянам. И вот она убежала, скрылась, исчезла. Я говорю правду, Озирис мне свидетель.
Женщины. Она говорит правду, Бельзанор!
Бельзанор. Ты напугала девочку, вот она и спряталась. Обыщите дворец, каждый угол.
Стража во главе с Бельзанором протискивается сквозь толпу, женщины тем временем убегают за ворота.
Фтататита (истошным голосом). Святотатство! Мужчины! Мужчины в покоях царицы! Свято… (Голос ее прерывается, потому что Перс приставляет ей к горлу нож.)
Бель Африс (кладет руку на плечо Фтататиты). Подари ей еще минуту жизни.
Перс. (Фтататите, внушительно). Мать, боги твои спят или ушли на охоту, а нож – у твоего горла. Покажи нам, где спрятана царица и ты будешь жить.
Фтататита (презрительно). Кто вынет нож из рук безумца, если его вложили туда боги? Так слушайте меня, неразумные юноши. Клеопатра страшится меня, римлян еще больше, но в ее глазах есть на свете только одна сила могущественнее моего гнева и жестокости Цезаря – это Сфинкс, который сидит в пустыне и смотрит в сторону моря. Все, что она хочет сообщить ему, она шепчет в уши священным кошкам. А в день рождения приносит ему жертву и украшает ее маками. Так идите в пустыню и ищите Клеопатру в тени Сфинкса. Но горе вам, если с ее головы падет хотя бы единый волос!
Бель Африс. Можно ли ей верить, перс?
Перс. С какой стороны идут римляне?
Бель Африс. Со стороны моря. Мимо этого Сфинкса.
Перс. О, мать предательства! О, язык аспида! Ты это придумала, чтобы послать нас прямо на римские копья. Вкуси смерть!
Фтататита. Не от твоей руки, сосунок. (Подбивает ему ногу, пригнувшись, убегает вдоль дворцовой стены и исчезает в темноте. Перс падает, Бель Африс оглушительно смеется. Из дворца выбегают стражники с Бельзанором и толпа беглянок – большинство с узлами.)
Перс. Нашли Клеопатру?
Бельзанор. Ее нет. Мы обыскали каждый уголок.
Часовой-Нубиец. Горе нам! Горе! Спасайтесь!
Бельзанор. Что еще?
Часовой. Украли священного белого кота!
Все. Горе нам! Горе!
Общая паника. Все бегут с жалобными криками. Кто-то бросает на землю факел, и он гаснет. Шум бегущей толпы стихает вдали. Молчание и тьма.
Действие первое
Тот же мрак, в котором утонули храм Ра и сирийский дворец. Та же тишина. Все замерло. Затем в черноте и безмолвии медленно возникает серебристый туман и странная мелодия ветра в арфе Мемнона. Над пустыней восходит луна, освещая необъятный горизонт, на фоне которого вырисовывается громадная фигура – это Сфинкс стоит среди песков. Становится все светлее и светлее и уже можно разглядеть его глаза – бесстрашный взор, извечно устремленный вперед и ввысь, и что-то яркое между его огромными лапами: на охапке красных маков лежит девочка. Ее шелковая одежда мерно вздымается на груди от тихого дыхания во сне, а косы отсвечивают в лунном луче, как птичье крыло.
Внезапно издали доносится какой-то пугающий звук (может, это приглушенный рев Минотавра), и музыка Мемнона смолкает. Тишина, потом несколько пронзительных звуков трубы. Потом снова тишина. Неслышно появляется человек; завороженный волшебством этой ночи, он замирает, погрузившись в свои мысли возле Сфинкса. Грудь истукана вместе с его ношей скрыта от пришельца могучим каменным плечом.
Человек. Слава тебе, Сфинкс! Юлий Цезарь приветствует тебя! Выброшенный из материнского чрева на землю, я прошел много стран в поисках утраченной вселенной и созданий, подобных себе. На пути своем я встречал стада и пастбища, людские племена и города, но не нашел другого Цезаря, ни воздуха, родного мне, ни родственной души, никого, кто мог бы разделить труды моих дней и тревожные мысли моих ночей. В том маленьком мире, где я живу, я вознесен так же высоко, как ты в этой великой пустыне, но я скитаюсь, а ты недвижим; я завоевываю, а ты живешь в веках; я тружусь и удивляюсь, а ты наблюдаешь и ждешь; я гляжу вверх и ослеплен; гляжу вниз, и мне темно, гляжу кругом и недоумеваю; твои же глаза вечно смотрят вдаль – из мира – в утраченную вселенную, на дом, от которого мы отлучены. Мы с тобой, Сфинкс, чужие среди людей, но не чужие друг другу. Я ли не ведал о тебе и об этом крае с самого моего рождения? Рим – нелепый мираж; мое место тут. Твои звездные фонари я видел издали в Галлии, в Британии, Испании и Фессалии, они подавали тайные знаки какому-то вечному часовому внизу, чей пост я никак не мог найти. И вот он, наконец, их часовой, воплощение того, что неизменно и бессмертно в моей жизни – безмолвный, полный дум, одинокий в серебряной пустыне. Сфинкс, Сфинкс! Я взбирался на горы и ночами слушал тихую поступь ветров, перекатывающих пески – запретные игры наших невидимых детей, о, Сфинкс, их шелестящий смех. Путь мой к тебе указала судьба, ибо ты – символ моего гения: в чем-то зверь, в чем-то женщина, в чем-то бог, и нет во мне человеческого. Разгадал я твою загадку, Сфинкс?
Девочка (проснувшись, пугливо выглядывает из своего убежища). Старичок…
Цезарь (вздрогнув, хватается за меч). Бессмертные боги!
Девочка. Старичок, не убегай!
Цезарь (растерянно). Старичок… не убегай… И это Юлию Цезарю.
Девочка (настойчиво). Старичок!
Цезарь. Сфинкс, ты забыл, что стоишь тут не дни, а века. Я моложе тебя, хотя голос твой все еще голос ребенка.
Девочка. Лезь сюда поскорей. Не то придут римляне и тебя съедят!
Цезарь (выбегает вперед и видит ее). Дитя у его груди! Божественное дитя!
Девочка. Ну, лезь скорее! Залезай сбоку и ползи сюда.
Цезарь. Кто ты?
Девочка. Клеопатра, царица Египетская.
Цезарь. Сон! Ты, наверное, царица песков.
Девочка. Не груби. А то Сфинкс велит римлянам тебя съесть.
Цезарь (себе). Какой сон! Какой великолепный сон! Нет! Я готов завоевать еще десять государств, лишь бы досмотреть этот сон до конца. (Влезает сбоку и, перешагнув через правую лапу Сфинкса, появляется на пьедестале.)
Клеопатра. Осторожней. Вот так. Теперь садись на другую лапу. (Сама усаживается на левую лапу). Он очень сильный и не даст нас в обиду, но… (Беспомощно передернув плечами, говорит по-детски жалобно.) Он почему-то не хочет со мной водиться. Никогда на меня даже не посмотрит. Хорошо, что ты пришел, мне было так одиноко. Тебе не попадался белый кот?
Цезарь (все еще крайне удивленный, медленно усаживается на правую лапу). Ты что, потеряла кошку?
Клеопатра. Да, священного белого кота – вот ужас, правда? Я хотела принести его в жертву Сфинксу, но как только мы вышли из города, его позвала черная кошка, и он убежал. Как ты думаешь, эта черная кошка могла быть моей пра-пра-прабабушкой?