– Не знаю, как бы я справилась, не будучи уверенной, что смогу вернуться домой. Мама, ты не переусердствуй! Там яичницы на двоих хватит.
– А ты съешь столько, сколько захочешь, плюс еще маленький кусочек. – Ада-Мей через плечо прищурилась на Шелби. – Вот говорят, что слишком худым сделаться нельзя, и ошибаются, потому что ты как раз и есть слишком худая. Знаешь, Кэлли, мы твою маму немного округлим и сделаем ей румяные щечки.
– Зачем?
– Затем, что ей это необходимо. – Ада-Мей выложила омлет на тарелку, присовокупила ломтик жареного хлеба и протянула через стойку дочери. – И плюс один кусочек!
– Слушаюсь, мэм.
– Ну вот. – Ада-Мей занялась наведением порядка в и без того стерильно-чистой кухне. – На два часа ты записана на массаж горячими камнями в бабушкин салон.
– Да?
– Тебе бы не помешала и комплексная терапия для лица, но это я тебе потом сама сделаю. Женщина, прикатившая с ребенком из самой Филадельфии, заслужила хороший массаж. А с Кэлли у нас на вторую половину дня сегодня свои планы.
– Да?
– Я ее везу к Сюзанне. Помнишь мою близкую подругу Сюзанну Ли? Вчера она прийти не могла, поскольку племянница принимала гостей по случаю помолвки. Слушай, а эта племянница, это не Скарлет, случаем? Скарлет Ли? Вы же с ней в одной школе учились!
– Да. Так что, Скарлет замуж выходит?
– Намечено на май. Хороший парень, они в колледже познакомились. Свадьба будет здесь, поскольку у Скарлет тут вся родня, и потом сразу уезжают в Бостон, где он нашел работу. Вроде в рекламном бизнесе. У Скарлет диплом учителя, так что она ясно чем займется.
– Учителя? – Шелби рассмеялась. – Насколько я помню, Скарлет ненавидела школу лютой ненавистью.
– В общем, сегодня я везу Кэлли к Сюзанне похвалиться внучкой, а Сюзанна как раз будет пасти внучку Челси, ей три годика, как и Кэлли, это дочка ее сына Робби, который женат на Трейси-Линн Боран. Мне кажется, ты с Трейси незнакома. Она из Пиджен-Форджа. Приятная девочка, керамикой занимается. Вон у меня там ваза ее работы, с лимонами – видишь?
Шелби взглянула на глубокую коричневую вазу с яркими синими и зелеными полосами.
– Красиво.
– У нее есть своя печь для обжига, так что она работает на дому. Что-то они отвозят в город на продажу, в художественный салон да еще в сувенирный магазин при отеле. Тебе и Трейси мы сегодня даем выходной, поскольку мы с Сюзанной, Челси и Кэлли устраиваем детский праздник.
– Она будет очень довольна.
– И я тоже. Я какое-то время буду до нее жадной, а ты уж меня, пожалуйста, не ограничивай. Мы поедем около одиннадцати. Сперва познакомятся, потом пообедаем. Если погода позволит, погулять сходим.
– Кэлли обычно после обеда спит где-то с часик.
– Значит, положим спать. А ты давай кончай волноваться, а то, я вижу, никак дергаться не перестанешь. – Ада-Мей выставила вперед подбородок и подбоченилась. – Я, между прочим, вырастила тебя и еще двух мальчишек в придачу. Уж, наверное, с одной малышкой я справлюсь.
– Я знаю, что справишься. Просто она уже столько времени неотступно при мне.
– Ты же всегда была умной девочкой. Да другой у меня и быть не могло, – добавила Ада-Мей, обошла центральный стол и опустила руки дочери на плечи. – Господи, девочка, ты же вся комок нервов! Я тебя записала к Вонни – помнишь ее? Она наша родственница с папиной стороны.
Смутно, подумала Шелби, потому что родни у них всегда было с избытком.
– Вонни Гейтс, – продолжала Ада-Мей. – Средняя дочка папиного двоюродного брата Джеда. Вонни с тебя это напряжение мигом снимет.
Шелби подняла руку и положила поверх маминой.
– Ты не обязана обо мне так заботиться.
– Интересно, что бы ты ответила своей дочери в ответ на такие же слова?
Шелби вздохнула.
– Ей я бы сказала, что это моя святая обязанность, и притом мне это в радость.
– Ну вот, – проворковала Ада-Мей, целуя дочь в макушку. – А теперь еще кусочек!
И Шелби съела еще кусочек.
– С завтрашнего дня ты сама будешь мыть за собой посуду, но не сегодня. Чем хочешь с утра заняться?
– Ох! Да вещи разобрать надо.
– Я же не спрашиваю, что тебе надо делать. Я спросила, чем ты хочешь заняться, – проворчала Ада-Мей, убирая со стола.
– В данном случае это одно и то же. Когда я все распакую, то буду чувствовать себя более обустроенной.
– Мы с Кэлли тебе поможем. Когда прибудут остальные вещи?
– А все уже здесь. Я все привезла.
– Все? – Ада-Мей остолбенела. – Дорогая моя, ведь было всего два чемодана. Ну, и девочкины какие-то вещи – так, во всяком случае, у тебя на коробках написано. А коробок этих штук шесть, не больше, я же видела, как их Клэй-младший в гараж таскал.
– Мам, а что мне было делать с такой кучей вещей? Даже если я найду нам с Кэлли дом – а сначала мне надо устроиться на работу, – я все равно не нашла бы им применения. Ты разве не знала, что есть такие фирмы, которые приезжают, смотрят вещи и покупают мебель всю на корню, прямо из дома?
Она проговорила это легко и непринужденно, потом поднялась, нагнулась взять Кэлли, которая уже вытанцовывала и тянула ручки вверх.
– Риелторша помогла мне такую фирму найти. Она мне вообще очень помогла! Наверное, когда сделку окончательно оформят, мне надо будет ей цветы послать, как думаешь? – Шелби переменила тему.
Однако вопреки ожиданиям ее вопрос Аду-Мей с толку не сбил.
– Всю эту мебель? Послушай, Шелби, но ведь там у вас одних спален было шесть штук. И еще огромный кабинет. А что в других комнатах, я даже не знаю. Это же не дом, а целый господский особняк, хоть я никогда в них и не бывала. И новый совсем! – На лице Ады-Мей читался шок пополам с тревогой. – Надеюсь, тебе хорошую цену дали?
– Я имела дело с очень солидной фирмой, можешь мне поверить. Они в этом бизнесе уже больше тридцати лет. Я очень серьезно изучила этот вопрос в Интернете. Честное слово, после тех изысканий, что я проделала, мне теперь впору профессиональные консультации давать. Только боюсь, после недели такой работы мне захочется застрелиться. Кэлли, мы сейчас будем разбирать вещи. Ты мне поможешь, пока вы с бабушкой еще не уехали?
– Помогу! Я люблю маме помогать.
– Ты моя самая лучшая помощница! Ну, давай начинать. Мама, ты не знаешь, Клэй не приносил наверх коробку с маленькими плечиками для ее вещей? На большие ее платьица пока не повесишь.
– Он отнес наверх все, на чем стояло ее имя. Сейчас схожу проверю.
– Спасибо, мам. Ах да, мне же тоже надо выйти – детское кресло переставить в твою машину.
– Я что, по-твоему, вчера на свет родилась? – По напряжению в мамином голосе Шелби поняла, что она еще не переварила новость о продаже всей мебели.
А ведь она и половины всего еще не знает.
– Мы с папой купили такое же кресло, как у тебя, – пояснила Ада-Мей. – И оно уже стоит в машине.
– Мама! – Шелби подошла и свободной рукой притянула мать к себе. – Кэлли, у тебя самая лучшая бабушка на свете!
– Моя бабуля!
И это наконец отвлекло Аду-Мей от мрачных мыслей – насколько это было возможно, прибавила про себя Шелби, зная, что мама еще долго будет переваривать новость о том, что обстановка в доме площадью почти десять тысяч метров была продана одним росчерком пера.
Странно было не видеть вертящейся под ногами Кэлли и вообще не иметь ее в своем поле зрения, но малышка была так возбуждена предстоящим детским праздником! И то сказать, без «помощи» со стороны Кэлли Шелби распаковала и разобрала вещи вдвое быстрее.
К полудню все уже было разложено по местам, кровати застелены, и Шелби стала ломать голову, чем бы себя занять.
С некоторым неудовольствием она взглянула на свой ноутбук, но все же сделала над собой усилие и нажала кнопку. От кредиторов новостей не поступало – уже хорошо. Известий о продаже дома тоже, но она их еще и не ждала. Зато пришло сообщение из комиссионного магазина, что они продали две мужские кожаные куртки и кашемировое пальто, а также два ее коктейльных платья.
Когда с разбором вещей и делами было покончено, она приняла душ и оделась. Все дела переделала, а на массаж все равно еще ехать рано. Она уже предвкушала неземное блаженство. Ну что ж, она пойдет погулять. Хорошая прогулка еще никому не повредила.
Дождик все моросил. Все сеял и сеял из мягкого, дымчато-серого неба крупинки влаги. Но гулять под дождем Шелби любила. Она надела куртку с капюшоном, невысокие мягкие кожаные сапоги и потянулась за своей большой сумкой. За «детской» сумкой. Но тут же вспомнила, что дала ее с собой маме, и убрала кошелек в задний карман джинсов.
Она чувствовала себя так легко и свободно, что, не зная, куда деть руки, сунула их в карманы куртки, где обнаружила пачку влажных салфеток, которые положила туда, когда надевала эту куртку в последний раз – когда у нее еще не было этого чувства свободы.
Она шагнула за порог и втянула в себя прохладный, сырой воздух. Постояла, просто дыша этим воздухом, сжимая в пальцах детские салфетки и предвкушая несколько долгих часов свободы.
Все вокруг зеленело и цвело, и моросящий дождь придавал весенним краскам еще большую глубину и яркость. Шелби шагала вперед и вперед, по хорошо знакомой дороге, и ее окутывали такие же знакомые запахи – мокрой травы, мокрой земли, нежных цветов гиацинта, лиловыми свечками красующихся среди желтых нарциссов.
Можно пройти мимо дома Ли – просто взглянуть, как там дела. Приближалось время дневного сна, а Кэлли еще не на сто процентов приучена не писаться в постель. Процентов на девяносто восемь. Но если бабушка не сообразит высадить ее на горшок, перед тем как укладывать в постель, и случится конфуз, малышка будет очень и очень переживать.
Она просто пройдет мимо и заглянет.
«Прекрати! Немедленно прекрати. С ней все в порядке. Все в полном порядке!» – приказала себе Шелби.
Она последует маминому совету и посвятит этот день себе, будет делать то, что ей хочется. Прогуляется под дождиком, пройдется не спеша, полюбуется на горы в синей дымке, насладится весенними цветами и тишиной.
Шелби оглянулась на дом Эммы-Кейт, отметила про себя, что пикап с надписью «Починим все» опять стоит на дорожке, а за ним – ярко-красная машина. Интересно, подумала она, как мы теперь поладим с Эммой-Кейт, раз она тоже вернулась в Ридж?
И тут из красной машины вышла ее подруга.
Она тоже была в куртке с капюшоном, ярко-розового цвета – Кэлли бы такой цвет понравился. Девушка вытащила с заднего сиденья два пакета с продуктами, а Шелби отметила, что та изменила прическу. Отрезала длинную каштановую косу, с которой она ее помнила, и теперь носит модную стрижку с челкой.
Шелби хотела окликнуть подругу, но осеклась, не зная, что сказать. И почувствовала себя глупо и неловко.
Но тут Эмма-Кейт захлопнула дверцу машины и увидела Шелби. Брови под каштановой челкой поползли вверх. Она закинула сумку на плечо.
– Кого я вижу! Стоит под дождем, как мокрая кошка!
– Да разве ж это дождь? Так, накрапывает чуть-чуть.
– Все равно же мокро! – Стоя с сумкой на каждом плече, Эмма-Кейт приосанилась, но не улыбнулась, и даже сквозь пелену дождя было видно, что карие глаза ее глядят критически. – Слыхала, ты вернулась?
– О тебе то же самое говорят. Надеюсь, твой папа получше?
– Да.
Глупо было вот так стоять и смотреть, и Шелби прошла по дорожке к дому.
– Тебе идет, – кивнула она на прическу.
– Это меня бабушка уговорила. Жаль, что с мужем твоим такое случилось.
– Спасибо.
– А где твоя девочка?
– С мамой. Отправились в гости к Сюзаннне с внучкой.
– А, с Челси. Это такая юла! Слушай, Шелби, ты в какое-то конкретное место идешь или просто гуляешь под дождичком?
– Я иду в салон к Виоле, но времени у меня вагон. Кэлли мама увезла, вот я и решила сперва пройтись.
– Так, может, лучше войдешь, поздороваешься с моей мамой, не то она меня потом поедом съест. Все равно мне ей надо продукты забросить.
– Отлично. Давай мне одну сумку.
– Да несу уже.
Помощь таким образом была категорически отвергнута, причем Шелби догадалась, что сделано это было намеренно, поэтому она, слегка ссутулив плечи, прошла к дому вслед за подругой.
– Форрест сказал, у тебя есть парень и вы живете в городе.
– Так и есть. Его зовут Мэтт Бейкер. Мы уже почти два года вместе. Он сейчас как раз у Виолы, раковину какую-то чинит.
– Я думала, это его машина.
– У них две таких. Эта – его напарника, Гриффина Лотта. Мама переоборудует кухню. И хочет нас всех довести до психушки.
Эмма-Кейт распахнула дверь и оглянулась на Шелби.
– Знаешь, а ведь в Рандеву-Ридже только о тебе и говорят. «Эта красивая дочка Помроев, которая вышла замуж за богатенького – слышали? – теперь овдовела и возвращается домой. Что же она теперь делать-то будет?» – Эмма-Кейт усмехнулась. – И что же она теперь делать-то будет? – повторила она и вошла в дом со своими покупками.
6
Грифф считал себя человеком терпеливым. Обычно его нелегко было вывести из себя. Но если уж это случалось – тут только держись! И заставить его тогда вновь взяться за дело было задачей не из простых.
Но в данный момент он самым серьезным образом размышлял, не заклеить ли чудесный ротик матушки Эммы-Кейт скотчем.
Все утро он занимался сборкой напольных шкафов, и все утро она не давала ему покоя своими вопросами.
Стояла над душой, дышала в затылок, чуть ли не усаживалась ему на спину, пока он стоял на карачках.
Он прекрасно догадывался, что Мэтт отправился в салон к мисс Ви, чтобы избавить себя от сомнительной радости общения с милой, разговорчивой и – будем говорить прямо – эксцентричной матушкой своей подружки.
Самое ужасное – она так и продолжала зудеть (про себя он же решил, что этим словом будет ознаменован весь сегодняшний день) по поводу шкафов, хотя он их уже установил. Но если она опять передумает и заставит его все разбирать – одним скотчем дело не ограничится, тут он за себя не ручается.
У него есть резиновые жгуты, и пользоваться ими он умеет.
– Ой, Грифф, детка, может, не надо было белые делать? Больно уж они скучные, как ты считаешь? К тому же белый – цвет холодный, ведь так? А кухня должна быть теплой. Надо было все-таки делать под вишню. Но пока не увидишь их на месте, очень трудно представить, как все будет смотреться. Как можно знать, как это будет выглядеть, пока оно не стоит на своем месте?
– Будет выглядеть чистенько и свеженько, – проговорил Грифф, стараясь придать голосу побольше бодрости, а про себя скрежеща зубами. – Кухня должна быть чистой и свежей, и именно это вы и будете иметь.
– Ты думаешь? – Она стояла практически вплотную к нему и в отчаянии ломала пальцы. – Ой, я даже не знаю. Генри-то просто умыл руки, сказал, ему все равно. Но ему не будет все равно, если мы сделаем не так.
– Мисс Битси, все будет прекрасно. – У Гриффа было такое чувство, будто кто-то – а может, и он сам – пневматическим молотком загоняет ему гвоздь четко в середину лба.
В Балтиморе им с Мэттом доводилось иметь дело с капризными клиентами. Психопатами, нытиками, скандалистами, привередами. Но куда им до Луизы «Битси» Эддисон.
На ее фоне бывшие чемпионы – Джон и Ронда Тернеры, заставившие их выломать стену в своем таунхаусе в Балтиморе, потом построить заново, после чего выломать опять – казались образцом решимости и твердости.
Работа, которую они рассчитывали сделать за три недели (добавив три дня на случай каких-либо неожиданностей), продолжалась уже месяц, и конца не было видно.
– Ну, не знаю, – в миллионный раз говорила Битси, сложив руки под подбородком. – Белый – это же так скучно, верно?
Грифф установил шкаф на место, вынул уровень и взъерошил светлую шевелюру.
– Свадебные платья всегда белые.
– Это правда, – ее и без того большие карие глаза сделались еще больше и наполнились радостным возбуждением, – свадебные платья? А ну-ка, Гриффин Лотт, может быть, ты знаешь то, чего не знаю я? Что там твой дружок Мэтт? Уже сделал предложение?