Сборник «Смена вех» был восторженно встречен советской печатью. «Сущность всех статей сборника, — говорилось в статье «Психологический перелом», помещенной в «Известиях», — сводится к приятию Октябрьской революции и к отречению от всякой борьбы против ее результатов». Известия поражаются, «до чего людям, еще вчера с оружием в руках боровшимся с трудовой Россией, удалось понять ее дух и историческое призвание». «Правда», приветствуя сменовеховцев, посвящает сборнику передовую статью «Знамение времени». Сборник перепечатывается советскими типографиями. О нем говорит Ленин. Троцкий в октябре 1921 года на Втором съезде политпросветов настаивает: «Нужно, чтобы в каждой губернии был хоть один экземпляр этой книжки „Смена вех“». Сменовеховство обсуждается на Одиннадцатом съезде партии, на Двенадцатом съезде партии.
Сменовеховство используется прежде всего для разложения эмиграции: существование организованной и враждебной эмиграции советская власть будет долгие годы рассматривать как серьезную опасность. Борьба с эмиграцией будет вестись с помощью ГПУ и с помощью идеологии. Создав провокационную «монархическую организацию Трест», ГПУ с 1921 до 1927 года будет вести успешную игру, взрывая изнутри, прежде всего, монархические эмигрантские организации, и водя за нос иностранные разведки. Сменовеховские идеи проникали в широкие слои эмиграции, они станут потом важной частью идеологии «возвращенчества», войдут составным элементом в «евразийство».
Н. Устрялов был несколько сконфужен комплиментами «Правды» и в ответ на передовую «Знамение времени» писал, что авторы «Смены вех» отнюдь не являются «без пяти минут коммунистами». Логика примирения с властью вынуждала, однако, сменовеховцев, веривших, что они смогут стать «оппозицией Его Величества», партнерами в диалоге с большевиками, одобрять террор, одобрять высылку «людей мысли» из страны, приветствовать рождение ГПУ. ГПУ приветствовалось, ибо оно пришло на смену «знаменитой Чрезвычайки». Террор приветствовался, ибо «нужно было страхом заморозить сердца, сковать волю врагов, воссоздать дисциплину в армии и в разнуздавшихся массах. Для этого все средства хороши и любые руки приемлемы». Высылка оправдывалась, ибо «в настоящее время в России происходит чисто животный процесс восстановления органических государственных тканей. «Мозг страны» в этот период (по необходимости непродолжительный) не должен ни в какой мере мешать этому процессу».
Быть может наиболее важным практическим результатом сменовеховства было создание идеологии для интеллигенции, остававшейся в стране, для бюрократического аппарата, разраставшегося с чудовищной быстротой. Вернувшись в 1922 году после болезни на работу, Ленин с ужасом обнаружил, что Совнарком, председателем которого он был, создал в его отсутствие 120 комиссий — по расчетам руководителя государства было достаточно 16 комиссий. Национализация промышленности, система разверстки (конфискации и распределения) вели к увеличению числа чиновников. Полная неподготовленность большинства из них вынуждала ставить на одно место по несколько человек: аппарат снова разбухал. В 1917 году в учреждениях работало около 1 миллиона чиновников, в 1921 году — 2,5 миллиона. На транспорте в 1913 году было занято 815 тысяч работников, в 1921 — 1229 тысяч, хотя перевозки сократились в 5 раз. В 1913 году чиновники составляли 6,4% общего числа работающих, в 1920 году — 13,5%. В большинстве эти люди пошли работать в советские учреждения по необходимости, ради пайка. Сменовеховство дало им идеологические аргументы.
В сентябре 1922 года «Правда» опубликовала результаты «статистического обследования». Было опрошено 230 инженеров, работников советских учреждений и трестов. На вопрос: как вы относитесь к советской власти, 12 ответили: враждебно, 46: безразлично, 34 не дали ответа, 28 ответили: сочувственно, 110 назвали себя «сменовеховцами». Если можно предположить, что среди не давших ответа были люди, враждебно относившиеся к советской власти, подавляющее большинство «сменовеховцев» не оставляет сомнения. Ответ на второй вопрос позволяет понять причины успеха сменовеховских идей. На вопрос о перспективах советской республики не составили определенного мнения — 34; не ответили — 34; 68 ответили, что укрепление государственного капитализма приведет к победе коммунизма; 94 видели в будущем крах государственного капитализма и возвращение к прежним капиталистическим отношениям. Именно так поняли они «послание» сменовеховцев: большевистское правительство восстановит сильную власть и самоустранится или трансформируется.
Приветствовав появление сменовеховства, используя его, Ленин не перестает твердить об опасности сменовеховской идеологии. Опасность проникновения «буржуазных» идей в марксизм (который через год станет ленинизмом), несомненно, существовала.
Сменовеховство давало новую легитимность большевикам, захватившим власть, объявляя их подлинными наследниками русской истории. Сменовеховство оправдывало все методы управления, используемые новой властью. Отмечая седьмую годовщину Октября, Н. Устрялов не без одобрения отмечал: «Привольно гуляет по бескрайним русским равнинам доселе дремавший лозунг Константина Леонтьева: Нужно властвовать беззастенчиво»
Сменовеховство, наконец, легитимизировало национальную политику большевиков. Однако, делало это слишком открыто, слишком «беззастенчиво». Когда в «Смене вех» Устрялов писал: «Советское правительство естественно добивается скорейшего присоединения к „пролетарской революции“ тех мелких государств, что подобно сыпи высыпали ныне на теле „бывшей Российской Империи“». Это не могло не вызывать негодования коммунистов — представителей национальных меньшинств. На Одиннадцатом съезде партии украинец Н. Скрыпник требовал дать отпор сторонникам сменовеховцев в государственном аппарате: «Единая и неделимая Россия — бывший лозунг деникинцев и врангелевцев является в настоящее время лозунгом всех этих сменовеховцев. И профессор Устрялов является защитником этого лозунга». На Двенадцатом съезде Сталин жаловался, что «великодержавные идеи сменовеховства просачиваются в партию», подпадающую под гипноз «великорусского шовинизма». Проникновение «великодержавных идей сменовеховства в госаппарат и в партию было в этот период — прежде всего с точки зрения Ленина — вредным. В 1921—22 году в партийном руководстве идут споры о форме будущего государственного устройства.
Союз нерушимый
После победы в гражданской войне возникает необходимость конституционного урегулирования отношений между советскими республиками. РСФСР занимала 92% территории, на которой жило 70% населения будущего союза советских республик. Остальную территорию занимали советские республики: Украина, Белоруссия, Азербайджан, Грузия, Армения, Дальневосточная Республика со столицей в Чите и две среднеазиатские «народные республики» — Хорезмская и Бухарская.
20 сентября 1920 года РСФСР и Азербайджан подписали договор, который стал примерной моделью для договоров между РСФСР и другими советскими республиками: стороны соглашались на тесный военный и финансово-экономический союз. В кратчайший срок подлежали объединению: военные силы и командование, органы, контролирующие экономику и внешнюю торговлю, органы снабжения, железнодорожный и водный транспорт, почта и телеграф, финансы. Азербайджан был наиболее слабой и бедной из советских республик. Украина самой сильной и самой настойчивой в отстаивании своих суверенных прав. Договор, заключенный с ней в декабре 1920 года, оставлял Украине значительно больше прав. Передав в ведение центрального правительства наркоматы по военно-морским делам, внешней торговли, финансов, труда, почты и телеграфа, и Высший совет народного хозяйства, Украинская советская республика сохранила ряд республиканских наркоматов. Она сохранила наркомат по иностранным делам и право вступать в дипломатические отношения с другими государствами.
Договора между советскими республиками и РСФСР создавали парадоксальную ситуацию: республики имели формальное право руководить своей внешней политикой и фактически лишены были права вести самостоятельно свою внутреннюю политику. Москва постоянно нарушала договора, бесцеремонно вмешиваясь во внутреннюю жизнь республик. Против этого вмешательства резко протестуют коммунисты Украины и Грузии. Непрерывные конфликты Москвы с Киевом и Тифлисом убедительно демонстрируют недостаточность системы двусторонних договоров между советскими республиками. Выход советской России весной 1922 года на международную арену также требовал окончательного урегулирования отношений между центром и окраинами.
В августе 1922 года ЦК создает комиссию по выработке проекта новой советской конституции.
Единственным антисоветским национальным движением, не разбитым к концу гражданской войны, оставалось среднеазиатское басмачество. Оно оживилось после завоевания Красной армией Бухары в сентябре 1920 года, когда после короткого сотрудничества с коммунистами против них выступила партия младо-бухарцев. Осенью 1921 года в Туркестане появляется Энвер-паша, бывший лидер младотурецкого движения, бывший военный министр «кровавого султана» Абдул-Гамида. Как и другие лидеры младотурок Энвер, после прихода к власти в Турции Мустафы Кемаля, объявляет себя сторонником коммунизма. Он готовит для конгресса народов Востока, собравшегося в сентябре 1920 года в Баку, меморандум, в котором предлагает свои услуги для борьбы с «западным империализмом». Осенью 1921 году Энвер-паша направляется советскими властями в Среднюю Азию: используя свою популярность среди мусульман, он должен был помочь в борьбе с басмачами. Прибыв в Бухару, Энвер решает объединить под своим командованием все силы басмачей и выступить против советской власти. Одержав несколько побед над отрядами Красной армии, он посылает «ультиматум» Москве, требуя вывода советских войск из Туркестана, обещая «взамен» поддержку коммунистической деятельности на Ближнем Востоке. Смерть Энвера в бою в августе 1922 года, вражда между басмачами, политика реформ, которую проводит в 1922 году Туркестанское бюро ЦК (возвращение мусульманам вакуфных земель[24], разрешение открыть религиозные школы, признание шариата) способствовали в значительной степени ликвидации басмаческого движения.
Национальные движения в Советской России принимают после гражданской войны новую форму — коммунистического национализма.
Организационная структура коммунистической партии, ее принципиальный централизм требовали централизованного государству. В ответ на сетования украинца Н. Скрыпника о «сменовеховцах в партии, мечтающих о „Единой и Неделимой России“», один из делегатов Одиннадцатого съезда крикнул: «Единая и Неделимая Партия».
Единая и Неделимая Партия — так можно определить цель ее создателя Ленина. Партия, по мысли Ленина, должна выражать классовые интересы, но никак не национальные. Однако, после прихода к власти, Российская коммунистическая партия неминуемо начала выражать прежде всего государственные интересы России. Ленин полагал, что Россия будет факелом, который зажжет мировой пожар. Но он хотел, чтобы факел этот был как можно больше и мощнее, чтобы гореть ярче.
Российская коммунистическая партия была партией многонациональной. Но ее национальный состав не отражал национального состава страны. В 1922 году в РКП (б) было всего 375 901 человек, в том числе русских 270 409, они составляли 72% членов партии. Украинцев было 22 078, евреев 19 564, латышей 9512, грузин 7378, татар 6534, поляков 5649, белоруссов 5534, киргизов 4964, армян 3828, немцев 2217, узбеков 2043, эстонцев 1964, осетин 1699, других 12528. В этой таблице бросается прежде всего абсолютное преобладание в партии русских, а затем значительное число евреев. Уравнение евреев в правах со всеми гражданами российской республики в феврале 1917 года, а затем их активное участие в революции и гражданской войне, как на стороне красных, так и на стороне белых, вызвало взрыв антисемитизма. Еврейские погромы были неотъемлемым элементом гражданской войны. Не менее 100 тысяч человек было убито во время погромов.
По национальному вопросу коммунисты — евреи, а также латыши, поляки, эстонцы — занимали позиции крайне нейтралистские, были в числе наиболее активных защитников «Единой и Неделимой России». Ленин отметит это, заявив, что «обрусевшие инородцы» (он имел в виду грузинов Сталина и Орджоникидзе и поляка Дзержинского), «всегда пересаливают по части истинно русского настроения».
Противниками «великорусского шовинизма» в РКП становятся коммунисты советских республик. Причем сопротивление это тем сильнее, чем сильнее компартия республики. Украинская или грузинская коммунистическая партия вели себя как коммунистические партии, то есть требовали для себя полной власти.
Особенно резко выражал взгляды национал-коммунистов Николай Скрыпник, украинец по национальности, связанный с марксистским движением с 1897 года, в 1903 году присоединившийся к Ленину, с 1900 года живший в Петербурге и Сибири. В 1918 году Ленин настаивает на отъезде Скрыпника на Украину: «нам нужен не только украинец, а именно Скрыпник», — заявляет он. Ленин убежден, что старый большевик будет защищать взгляды Москвы, как против националистов, так и против нигилистов, вообще отрицавших существование национальностей. Н. Скрыпник оправдывает доверие Ленина: он работает в ЧК, потом в 1920 году занимает пост наркома внутренних дел. В 1922 и 1923 годах он становится одним из наиболее острых критиков национальной политики партии, а в 1923 году выступает с критикой взглядов Сталина по национальному вопросу. На «Четвертом совещании ЦК РКП с ответственными работниками национальных республик и областей» Н. Скрыпник говорит о провале национальной программы коммунистической партии, отмечая прежде всего неспособность или нежелание помешать росту великорусского шовинизма в партийном и государственном аппарате.
«Султан-галиевщина», которая обсуждалась на Четвертом совещании, была первым «национальным уклоном», «разгромленным» партией. Татарин по национальности, Султан-Галиев еще до Октябрьской революции примыкает к большевикам. В 1918 году он входит в состав коллегии народного комиссариата по делам национальностей, занимаясь в нем вопросами мусульманских народов, руководит Центральной мусульманской военной коллегией. Султан Галиев играет важную роль в осуществлении политики большевистской партии, искавшей пути привлечения на свою сторону мусульман. Он занимается подготовкой создания «Мусульманской Социалистической армии», под «красные знамена» которой зовут вступать мусульман Ленин и Троцкий.
Султан-Галиев видит в Октябрьской революции возможность осуществления татарских национальных чаяний, он мечтает о создании Башкиро-Татарской республики, об объединении мусульманских народов России в могучее государство. Осенью 1919 года он публикует серию статей в Жизни национальностей, в которой излагает свой взгляд на мировую революцию: слабое звено капитализма не Запад, а Восток, именно на Восток должны направить свои усилия коммунисты; но восточные народы не имеют промышленного пролетариата, поэтому необходимо применять для пробуждения их революционного энтузиазма иные методы, чем на Западе; прежде всего следует использовать мусульманских коммунистов — с их помощью распространение коммунизма в странах Востока будет легко осуществлено.
Переход к НЭПу, распространение «сменовеховских» идей были для Султан-Галиева свидетельством краха его надежд. Он приходит к выводу, что «немецкая модель» марксистов непригодна для колониальных народов. В ряде статей татарский коммунист излагав мысли, которые долгие годы спустя найдут свое завершение в идеологии «мусульманского социализма». Он выдвигает идею создания «колониального интернационала», независимого от Коминтерна, основанного на базе союза рабочих и крестьян с мелкой национальной буржуазией, с использованием даже прогрессивных элементов крупной буржуазии. Султан-Галиев наметил 5 этапов осуществления своих идей, создание коммунистического мусульманского государства на средней Волге; включение в него сначала всех тюркских, а потом всех мусульманских народов России; создание сначала Азиатского, потом Колониального интернационала; установление политической гегемонии колониальных и полуколониальных стран над промышленными метрополиями.
Весной 1923 года Султан-Галиев был арестован. Впервые в спор между коммунистами включаются Органы, впервые видный партийный работник был арестован за свои взгляды. В июне 1923 года на совещании с работниками национальных республик и областей Сталин, объясняя причины ареста бывшего своего помощника по наркомнацу, говорил о перехваченных ГПУ секретных письмах Султан-Галиева. Освобожденный после первого ареста, снова арестованный в 1928 году Султан-Галиев погибает в 30-е годы, не оставив ни даты, ни места гибели. Термин «султан-галиевщина» берется на вооружение борцами с националистической опасностью и используется в качестве одного из пунктов обвинения в московских процессах 1936—38 годов. Формула обвинения была готова еще с 1923 года. В 1934 году на Первом съезде советских писателей ее не забыл вспомнить Кави Наджми: «Султан-галиевцы, пытавшиеся использовать советскую систему в контрреволюционных буржуазных целях... защищали идею объединения всех тюркских и татарских народностей в одну большую мусульманскую империю, которая опиралась бы на штыки империалистов...» Тот факт, что Султан-Галиев хотел использовать «мусульманскую империю» для борьбы с империализмом, обвинителей не смущал.