Однако похвалиться разведывательными успехами могли не только иностранные дипломаты: отечественные также вносили свой значительный вклад в обеспечение безопасности государства. В 1762 г. под руководством русского посланника в Гамбурге Ф.Гросса был завербован офицер французской разведки, желавший получить хорошую должность в России. При вербовке были получены сведения о французах Шарманто (офицер русской армии) и Казье (житель Петербурга), работавших против России под руководством графа де Конфлана. После того, как данные поступили в Коллегию иностранных дел, группа прекратила свое существование.
Накануне присоединения Крыма русская разведка располагала многими «конфидентами» из числа постоянно проживавшихтам православных купцов (русских, украинцев, греков). На русскую разведку работали также приближенные к ханскому двору агенты и агенты влияния. Один из них- Якуб-ага, состоявший переводчиком при хане Керим-Гирее и получавший ежегоднопо 900 рублей от русского консула в Бахчисарае. Когда в 1767 г. престол занял другой хан и Якуб-ага потерял возможностивести разведку, он написал письмо, в котором, перечислив свои заслуги и указав на смертельный риск разоблачения, потребовал от русских заплатить ему «жалованье» за два года вперед — «для поправления обстоятельств» («обрушившихся» в виде новой жены и нового дома). Осторожный генерал-губернатор Елизаветграда, руководивший разведкой в Крыму, предпочел с выплатой повременить, чтобы испытать возможности «конфидента». Но нетерпеливый переводчик возмутился и ограбил одного из прибывших в Крым русских купцов — ровно на требуемую сумму, на что и указал тому в расписке, посоветовав обратиться за возмещением к генералу-губернатору.
Императрица Екатерина II, блестяще владевшая навыками разведывательной и контрразведывательной работы, в 80-е годы ХVIII века пришла в крайнее беспокойство вследствие исключительной осведомленности французского правительства относительно содержании совершенно секретных документов, касавшихся внешней политики. Подозрения не без оснований пали на французского посла графа Сегюра, но, несмотря на все усилия, обнаружить источник, через который происходила утечка информации, не удалось. Разоблачить чужого «конфидента» было поручено разведчику И.Симолину- русскому послу в Париже, блестяще справившемся с заданием.
В апреле 1791 г. он доложил вице-канцлеру И.А.Остерману: «Нашему конфиденту удалось найти для меня источник получения самых достоверных сведений об осведомителе графа Сегюра, которого он имеет в нашей Коллегии иностранных дел. Отчет об этом я дал ее императорскому величеству также в приложении к сему письму». В докладе Екатерине посол писал: «Я постарался получить эти сведения из источника, который не может возбудить ни малейшего сомнения или подозрения в его достоверности. Осмелюсь приложить к сему экстракт (выписку), полученный из Бюро фондов иностранных дел, в котором обозначено имя получателя и время вознаграждения, выданного лицу, которое в последние три года записано под именем Скрибса». К донесению была приложена расписка конфидента: «Я клятвенно удостоверяю, что эти сведения получены из Бюро фондов иностранных дел (бухгалтерия МИДа) и что я видел оригинал, на котором значатся имена».
Этих данных оказалось достаточно, чтобы выявить и арестовать надворного советника Ивана Вальца, завербованного тремя годами раньше за ежегодные 3 тысячи рублей.
В начале ХIХ века в Европе бушевали многочисленные войны, к которым так или иначе была причастна и Россия. В 1809 г. она объявила войну Швеции, в результате которой присоединила к себе на правах автономии Финляндию. Во время подготовки кампании эффективно поработала русская разведка, которая опиралась на патриотически настроенных шведских офицеров финского происхождения — некоторые из них раскрывали перед русскими ворота осажденных крепостей. Современные финские историки убеждены, что начавшая войну Россия подняла на своем щите самосознание финской нации. Шведский король был низложен собственными офицерами, а на его место был приглашен Бернадотт, один из безродных наполеоновских маршалов.
Через три года, после нападения Наполеона на Россию, тщеславный Бернадотт, мечтавший о французском троне, будучи завербованным русской разведкой, принялся снабжать царя Александра ценной информацией о французском императоре.
Вообще, во время войны 1812 года, разведка сыграла далеко не последнюю роль — во многом благодаря тому, что большинство русских дворян французским языком зачастую владело лучше, чем родным. Особенным дерзновением отличался Александр Фигнер (друг Дениса Давыдова), которому удавалось добывать ценнейшие сведения, выдавая себя то за итальянского негоцианта, то за французского офицера и попадая в самые невероятные по степени риска ситуации. Сравнить эту легендарную личность, истинного героя Отечественной войны можно только с героем войны Великой Отечественной — с нашим партизанским разведчиком Николаем Кузнецовым.
До завоевательных войн на Кавказе и в Средней Азии Россия слабо представляла себе мусульманский мир и по сути первыми учеными, дотошно и последовательно занявшимися изучением новых регионов, стали кадровые русские разведчики из Военно-учебного комитета Главного штаба. Они разработали «Наставление и программу вопросов для туземных разведчиков, посылаемых в малоизвестные страны Средней Азии», которые были переведены на персидский язык русским консулом в Афганистане. Среди 70 пунктов Программы встречаются, например, и такие (60–65):
«— Есть ли у владетелей страны постоянное войско или нет? Если постоянное войско есть, то сколько, примерно, человек пеших и конных? Все ли это войско живет в одном городе или стоит по разным городам?
— Откуда это войско взялось: составлено ли оно из жителей самой страны или из людей другой какой-либо страны и какой именно?
— Если войско составлено из жителей своей страны, то как оно набрано: от селений или отдельных домов, силой, за плату или вместо подати?
— Есть ли пушки? Если есть, то сделаны ли они в самой стране или привезены и откуда, а именно?
— Чем солдаты вооружены? Имеют ли они ружья, пики, сабли? Если ружья имеют не все, то из скольких человек один вооружен ружьем? Какие ружья, сделаны ли они оружейниками самой страны или откуда-нибудь привезены и откуда именно? Как они заряжаются: сзади или спереди?»
Известно, что примерно тогда же в Средней Азии действовали и английские разведчики, собиравшие подобные сведения. Уличенные в этом, они подвергались жестокой казни.
Что касается деятельности нашей разведки во время похода русской армии на Балканы и освобождения Болгарии, то дошедшие до нас сведения немногочисленны. Однако можно утверждать, что для сбора данных широко привлекались жители южнославянских территорий.
Наступил двадцатый век, почти сразу ввергнув Россию в позор русско-японской войны, к которой она оказалась совершенно не готовой.
Русские разведчики, работавшие во время военных действий в Манчжурии, отмечали исключительную сложность добывания оперативной информации. Китайцы ненавидели японских захватчиков, установивших массовый террор на оккупированной территории, но те, в отличие от европейцев, хорошо понимали особенности местного населения и умело использовали это преимущество в борьбе против русских. Все население имело на руках японские удостоверения; оказавшийся в зоне видимости неместный китаец тут же попадал под подозрение и передавался японским властям. Наказание лазутчиков было устрашающим после пыток их на глазах населения живыми закапывали в землю. Зная об этом, некоторые лазутчики обманывали офицеров разведки: получив деньги, добирались лишь до населенных пунктов нейтральной зоны, отсиживались там и в лучшем случае расспрашивали беженцев, покупали японские административныесправки, служившие подтверждением того, что они якобы «побывали на той стороне». В худшем случае они передавали выдуманные сведения, на основании которых иногда принимались серьезные военные решения.
Однако и в этих трудных условиях русским разведчикам удавалось извлечь преимущество из китайско-японской вражды для ведения разведки и диверсий в тылу японцев. Например, в историю разведки прочно вошло имя ротмистра В.Шварца, разведчика-диверсанта, использовавшего в японском тылу боевые отряды из китайских хунхузов (бандитов) для нанесения ущерба противнику.
Накануне Первой мировой войны наша разведка имела большие заделы в военных и промышленных сферах Европы- как в Австро-Венгрии, так и в Германии. Дело поставлено было таким образом, что русские конструкторы-оружейники, приехав инкогнито в Германию, могли воочию детально ознакомиться с самыми последними образцами немецкого оружия. А начальник Генерального штаба австрийской армии (чех по матери) полковник Рейдль преданно служил России.
После революции исчезли и разведывательные и контрразведывательные службы Российской империи. Однако ни одно государство не может существовать без специальных служб. «Каждая революция, — констатировал в своей крылатой фразе В.И.Ленин, — лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться». Для защиты революции и нового государства были созданы ВЧК и ее разведывательный орган — ИНО (Иностранный отдел), а также подразделения разведки в Генштабе Красной Армии.
Обе эти структуры решали специфические задачи, иногда соревнуясь, соперничая, дополняя информацию друг друга, используя легальные и нелегальные возможности (агентуру и разведчиков-нелегалов), а когда это было необходимовзаимодействуя с подразделениями специального назначения.
В литературе обычно указывается на то, что в основу деятельности разведки был положен богатейший опыт нелегальной работы партии большевиков. Однако советская разведывательная служба не сумела бы стать на ноги и окрепнуть, если бы ее не поддержали сложившиеся еще при царском режиме профессионалы. Соответствующий персонаж романа В.Пикуля «Честь имею» не голая выдумка. Подобные случаи слабо отражены в литературе, но это вовсе не означает их неправдоподобия.
В частности, один из царских разведчиков, А.Н.Луцкий, до революции работавший в Японии, перейдя на сторону советской власти, щедро делился своим опытом со сподвижниками. Будущий начальник ИНО М.А.Трилиссер очень многому у него научился.
В феврале 1920 г. Луцкий стал членом Военного Совета и начальником контрразведывательной службы Приморья, но в апреле был арестован японцами и белогвардейцами. После жестоких пыток он был сожжен в топке паровоза вместе с С.Лазо и В.Сибирцевым. Большинство разведчиков царской России порвали с нею связи. Однако известны примеры, когда эти разведчики устанавливали контакты с советской разведкой и продолжали служить своей стране.
* * *
Поскольку специфика работы спецслужб не допускает огласки и многие имеющие к ним отношение дореволюционнные архивы были уничтожены, история русской разведки оказалась недостаточно изученной. Но даже на основе тех немногих доступных нам материалов можно сделать вывод, что главная черта российских разведчиков, людей самых разных национальностей, неизменна: беззаветный патриотизм, забота об интересах единого и могучего государства, любовь к своему Отечеству. Это поддерживало их и в самые тяжелые периоды истории.
Наша внешняя разведка, даже в условиях внутреннего террора, даже испытав на себе удары 30-40-х, когда незаслуженному осуждению и репрессиям подверглись несколько десятков разведчиков-нелегалов (достаточно вспомнить судьбу Дмитрия Быстролетова), продолжала выполнять свой долг перед Родиной. Она своевременно предупредила о готовившемся нападении гитлеровской Германии на нашу страну, а в годы войны перебросила в тыл немцев около 2000 групп разведчиков специального назначения с информационными и диверсионными заданиями.
В закрытых фондах Службы внешней разведки, в закрытом музее бережно хранятся материалы по ее истории. На мраморных досках славы и почета золотыми буквами навечно высечены имена разведчиков и руководителей разведки, которыми может и должна гордиться наша великая Родина. Среди них — имена нелегалов и разведчиков специального назначения. В ближайшее время, когда будет издана История российской разведки, широкая общественность сможет познакомиться с некоторыми фактами, пока сосредоточенными в секретных учебниках, обзорах иделах-формулярах.
Можно смело утверждать, что разведывательная служба России является преемницей лучших традиций отечественной разведки минувших веков.
Глава 2. Вместо анкеты
Меня всегда упрекали в том, что из моих записей не посвященный в предысторию мало что может почерпнуть. Да, но ведь мало кто в своих заметках, дневнике обнаруживал следы любопытства других. Скажите, вам понравилась бы в вашем дневнике фраза «Пишите, но думайте о содержании ваших впечатлений жизни. Иногда плохие последствия для автора вытекают из дневника. Т.Кислицын»? Взводный проверил 6 марта 1944 г. записи курсанта и… предупредил. Каких-либо плохих последствий я на себя не навлек, но выводы сделал: писать короче, четче, не давать понимать себя двояко.
Так что же рассказать о себе?
Я родился в 1925 г. в Минске в семье военнослужащего. Если верить архивным данным, мое рождение было отмечено тем, что коллектив служащих «Белбумтреста», где работала мать, преподнес ей поздравительный адрес, а мне «соску советского производства».
В Минске есть большой мост, переброшенный над железнодорожными путями, бегущими в сторону станции Негорелое и далее к Польше и Литве. В детстве, в самом начале 30-х годов, я любил поджидать идущий внизу по рельсам поезд и с тревогой ожидать, когда меня окутает облако дыма и пара, поднимавшееся из паровоза выше моста. Затем я перебегал на другую сторону моста и долго смотрел вслед поезду, пока он не скрывался из виду. Стальная колея звала в дорогу перестуком вагонных колес на стыках. Мать чувствовала: это пробуждение духа странствий, страсти к скитаниям, к непоседливой жизни. Она оказалась права. Жена и сегодня говорит, что из-за меня у нее все время сборы, дороги и опять сборы в дорогу…
Отец мой, Иван Дмитриевич Дроздов, был офицером русской армии. Участвовал в Первой Мировой войне, воевал на Юго-Западном фронте. За храбрость получил Георгиевский крест и удар широким австрийским штыком в грудь. Но остался жив. После 1917 г. служил в Красной Армии. Все годы Гражданской войны провел на фронтах. Там же познакомился с моей матерью. Потом служил на разных должностях в Белоруссии и на Украине. В первые дни Великой Отечественной войны ушел на фронт и был тяжело ранен под Старой Руссой: разрывная пуля вырвала одно легкое. Полтора года он провалялся в госпитале, а затем служил начальником штаба одного из военных училищ и на военной кафедре Казанского Университета. Так что доживали родители свой век в Казани, где когда-то отец начинал свою службу в русской армии.
Мать, Анастасия Кузьминична Дроздова (Панкевич) — дочь садовника помещичьего сада под Лепелем, что в Белоруссии. Вдовец-помещик дал ей возможность закончить гимназию, секретарские курсы и устроил машинисткой на английскую бумажную фабрику в Переяславле-Залесском.
Дед по матери Кузьма Панкевич крепко засел в моей памяти. После революции он служил сторожем на Лепельском кладбище. Его избушка в одну комнату почти вплотную примыкала к кладбищенской роще. Дед был молчалив, по-настоящему стар. Он строгал для меня из тонких жердинок удочки и уводил ловить рыбу в одном из затончиков старой Мариинской системы, построенной еще во времена Петра I и Екатерины II. В период Гражданской войны в Лепеле были поляки. Поляков дед не любил. Он не мог им простить, что польский жолнер тогда уволок у него оловянную мыльницу.
Дед прожил более 90 лет и умер в 1943 или 1944 году. Точно не знаю. В 1975 г. перед отъездом в Нью-Йорк мы с женой во время поездки на машине по местам детства посетили Лепель. С большим трудом, после многочисленных распросов местных жителей нам удалось отыскать старую кладбищенскую сторожку, которая теперь приютила других людей. (Я сфотографировал ее и послал фотографию матери. После долгих изучений она и ее сестры из Витебска и Шклова признали избушку своей.)