Дуэль сира де ла Роке и виконта д'Аллеманя
Шестидесятилетний сир де ла Роке и виконт д'Аллемань, которому было где-то около тридцати, были близкими соседями, и это обстоятельство часто приводило к ссорам между ними. Сложилось так, что некоторые деревни оказались под их совместным управлением, то есть оба имели в этих местах равное право сеньората, и, собственно, портить отношения начали даже не они сами, а их управляющие.
Как раз такую сцену приводит в «Ромео и Джульетте» Шекспир. Слуги враждующих семейств — Монтекки и Капулетти — встречаются на улице и начинают ссориться, вместо того чтобы оставить это дело для своих хозяев. После недолгой предварительной перебранки Грегори заявляет:
«— Вы желаете завести ссору, синьор?
— Если вы желаете, синьор, то я к вашим услугам. Я служу такому же хорошему хозяину, как вы.
— Да уж не лучшему!
— Нет — лучшему, синьор!» [36]
И они вступают в драку.
То же самое произошло и с нашими управляющими. Встретившись как-то раз в одной из таких деревень по делу, они страшно разругались из-за того, что каждый утверждал, что он, как представитель своего хозяина, должен иметь приоритет. Однако эти простолюдины не имели права носить меч, так что обошлись руганью да донесением каждый своему господину своей версии произошедшего.
Бой на двух кинжалах
Кинжал считался оружием рыцарским, поэтому ему нельзя было отказать в праве быть орудием дуэли. Правда, любителей носить с собой по два кинжала было не больше, чем носящих по два меча, но один такой случай Брантом нам все же приводит.
Граф Мартинельо был великим воином, и его подвиги на войнах заслужили ему хорошую репутацию, однако помимо этого, увы, он был жестоким и бессовестным хулиганом. У него возникли какие-то противоречия с одним господином из Брешиа, не последним человеком в городе; граф много раз пытался вызвать его на бой, но тот подобного стремления не разделял и всегда уклонялся. Отчаявшись выманить своего противника на дуэль, граф твердо решил убить его каким угодно образом. Он нанял двух солдат, таких же отъявленных головорезов, как и он сам, втроем они заявились средь бела дня к тому господину домой и без всяких церемоний зарезали его. Затем тихо вышли, сели на заранее приготовленных коней и, прежде чем представители власти и родственники убитого успели пуститься в погоню, бежали в Пьедмон, где граф предложил свои услуги королю Генриху II Французскому, который с удовольствием их принял.
Понятно, что после происшедшего несколько человек из числа родственников и друзей убитого брешианина возжелали встречи с графом. Одному из них, итальянскому командиру, чье имя, похоже, выпало из памяти месье де Брантома, повезло, или, вернее, как мы увидим дальше, не повезло, такой встречи добиться. Она произошла на мосту над рекой По, который, похоже, специально строили для таких встреч. В какой-то из предыдущих стычек командир повредил себе левую руку, поэтому он поставил условие, чтобы оружием в бою служили кинжалы, по одному в каждой руке, а левые руки обоих были бы заключены в «brassards a la Jarnac» — то есть в сплошные латы без гибких сочленений, так чтобы рука могла двигаться только в плечевом суставе. Это был редкий вид доспеха, и граф, как и Шастеньере, мог бы отказаться от него, но, как и тот же Шастеньере, Мартинельо был из тех, кто не боится ни человека, ни дьявола, и он сказал:
— Да это не имеет значения; хочет свои латы — пусть будут.
И это действительно не имело значения, по крайней мере для самого графа, который после нескольких первых ударов, уходов и уклонов воткнул один из своих кинжалов прямо в сердце противника, увенчав себя славой новой победы.
Если бы мы писали художественный рассказ, то теперь следовало бы сообщить о том, что этого жестокого убийцу и злобного дуэлянта ждал суровый конец, что он был повешен, утоплен, четвертован или колесован, сожжен на костре или подвергнут другой подобной лютой казни, — но мы имеем дело только с историческими фактами, так что приходится признать, что он принял славную смерть на поле боя при осаде Ла-Шарите, храбро сражаясь на службе у своего венценосного господина.
Глава 14
Веселая шутка Длинной Мег из Вестминстера, и как она с мечом и баклером победила испанского рыцаря
«Во времена достопамятного Генриха VIII в семье весьма достойных людей родилась дочка, получившая впоследствии за высокий рост кличку Длинная Мег, ибо она не только была выше всех в своей земле, но и столь пропорционально сложена, что казалось, что это высокий мужчина в женском обличье. Достигнув восемнадцати лет, Мег отправилась в Лондон, чтобы служить там и набираться городских привычек. Друзья отговаривали ее, но, раз приняв решение, она от него уже не отказывалась. Она отправилась в путь с перевозчиком по имени Папаша Уиллис и еще тремя-четырьмя такими же девушками, которые тоже ехали в Лондон искать себе работу. Перевозчик запряг лошадь, усадил девиц и стал думать, куда бы их пристроить. Он вспомнил, что хозяйка Игла в Вестминстере уже несколько раз говорила ему, что ей нужна служанка, и он направил свой экипаж через поля к ее дому. Хозяйка сидела дома и распивала в компании с испанским рыцарем по имени сэр Джеймс Кастильский, доктором Скелтоном и Уиллом Сомерсом. Перевозчик сообщил хозяйке, что привез в Лондон трех девиц из Ланкашира, а памятуя, что она частенько высказывала пожелание иметь служанку, привез девушек к ней на выбор. Так Мег была принята на службу.
Сэр Джеймс Кастильский очень старался завоевать любовь хозяйки, но чувства той были расположены к доктору Скелтону, так что сэр Джеймс не удостаивался ни единого знака внимания. Тогда он поклялся, что узнай он только, кто любовник хозяйки, как тут же проткнет его рапирой. В ответ хозяйка, большая любительница поразвлечься, подговорила Длинную Мег переодеться мужчиной и выйти со шпагой и баклером на бой с сэром Джеймсом на поле Святого Георгия, пообещав в случае победы подарить ей за труды новую юбку.
— Так, — завелась Мег, — дьявол меня побери, если я упущу случай получить новую юбку!
На этих словах хозяйка вручила ей костюм из белого атласа, какие носили охранники в доме. Мег надела его, повесила кинжал на бок и ушла в поле Святого Георгия на встречу с сэром Джеймсом. Вскоре к хозяйке явился сам сэр Джеймс и обнаружил ее в весьма меланхоличном настроении, ведь у женщин в арсенале есть лица на все случаи жизни.
— Что с вами, счастье мое? — спросил он. — Откройтесь мне! Мужчина ли какой вас обидел? Будь он хоть самым известным бойцом в Лондоне, я отделаю его, и он будет знать, что сэр Джеймс Кастильский накажет любого наглеца!
— Сейчас я узнаю, любите ли вы меня! — ответила дама. — Один мерзавец в белом сатиновом камзоле сегодня утром чудовищными словами оскорбил меня, и некому было за меня постоять! Он ушел и сказал, что если найдется боец, чтобы его обвинить, то пусть приходит на поле Святого Георгия, если посмеет. Сэр Джеймс! Если вы хоть когда-то любили меня, проучите негодяя, и я отдам вам все, что вы только пожелаете!
— С превеликим удовольствием! — ответил тот. — Ступайте же со мной, чтобы лицезреть воочию, как я разделаюсь с негодяем, и вы, уважаемый доктор Скелтон, тоже будьте свидетелем моего мужества!
И вот все трое явились на поле Святого Георгия, где Длинная Мег разгуливала меж ветряных мельниц.
— Вот он, тот деревенщина, что оскорбил меня! — сказала хозяйка.
— Что ж, госпожа моя, идите за мной! — ответил сэр Джеймс. — А я иду к нему.
По мере их приближения Мег начала готовиться, сэр Джеймс тоже, но тут Мег сделала вид, что собирается уходить.
— Погоди! — крикнул сэр Джеймс. — Я рыцарь этой прекрасной дамы, и сейчас я отделаю тебя в ее честь!
Мег ничего не ответила, а лишь обнажила меч, и они приступили. Сначала Мег задела его руку. Рана была легкой, но, помимо этого, она несколько раз чуть не попала по нему и заставила рыцаря отступать, преследуя его с таким пылом, что ей даже удалось выбить оружие из руки сэра Джеймса. Увидев, что противник безоружен, она подошла к нему вплотную и, обнажив кинжал, поклялась, что теперь ничто в мире его не спасет.
— О, сэр, пожалейте меня! — запричитал Джеймс. — Я рыцарь, а спор у нас всего лишь из-за женщины, так не пролейте же моей крови!
— Будь здесь хоть двадцать рыцарей с самим королем во главе, они не спасли бы тебе жизнь, — грозно ответила Мег, — если бы ты только не выполнил одно мое желание.
— Что же это? — взмолился сэр Джеймс.
— Сегодня за ужином в доме этой женщины ты будешь прислуживать мне, а после ужина признаешь на всех землях Англии, что я лучше тебя владею оружием.
— Да, сэр, я сделаю это, — охотно согласился тот, — ведь я же истинный рыцарь!
На этом и разошлись, и сэр Джеймс отправился домой вместе с хозяйкой, сокрушаясь по дороге, что противник ему достался самый крепкий во всей Англии.
Вот и ужин готов. Пришли сэр Томас Мур и еще несколько джентльменов, специально приглашенные доктором Скелтоном для того, чтобы посмеяться над рыцарем. Увидев приглашенных, сэр Джеймс попытался сделать хорошую мину и заранее рассказал сэру Томасу Муру обо всем, что произошло, — как он узнал об обиде, нанесенной хозяйке, как сражался с отчаянным придворным джентльменом, как потерпел поражение и как обещал прислуживать ему сегодня за столом. Сэр Томас Мур ответил на это, что нет ничего постыдного в том, чтобы потерпеть поражение от истинного английского джентльмена, ведь англичане отбросили в свое время и самого Цезаря!
В тот самый момент, когда господа обсуждали достоинства англичан, в зал вошла Мег в мужской одежде. Как только она показалась в дверях, сэр Джеймс указал на нее Томасу Муру:
— Вот тот английский дворянин, о чьей доблести я говорил и чье превосходство я целиком и полностью признаю.
Как сиры де Сарзе и де Веньер сразились на парных рапирах, и что с ними произошло
В 1537 году, в царствование Франциска I, произошла ссора, участниками которой стали четверо: сир де Сарзе, сир де ла Тур, сир де Гокур и сир де Веньер. Началось с того, что Сарзе сгоряча бросил в адрес ла Тура, что в битве при Павии, которая окончилась для короля Франциска крайне неудачно, тот позорно бежал. Ла Тур призвал обидчика к ответу за свои слова перед лицом его величества. Сарзе не стал отпираться от того, что говорил, но добавил, что сам услышал эту историю от месье де Гокура. За последним тут же послали, и ла Тур призвал бы к ответу и его, но не успел он и слова вымолвить, как Сарзе закричал Гокуру:
— Ведь это вы сказали мне, что ла Тур сбежал с поля боя?
Гокур попытался хитрить и изворачиваться, но наконец сдался:
— Да вы же сами сказали мне, что слышали это от Веньера!
И это Сарзе пришлось признать, после чего Гокур стал настаивать на том, что, раз Сарзе сам сознался, что услышал сплетню от совсем другого человека, то, стало быть, ему, Гокуру, как человеку совершенно непричастному к данному случаю, делать здесь больше нечего. Король не мог с этим поспорить и отпустил Гокура, призвав вместо него месье де Веньера. Когда тому объяснили суть дела, он сразу же резко объявил Сарзе лжецом. Для Сарзе ситуация стала совсем угрожающей, к тому же по ходу дела выяснилось, что ни один из троих любителей опорочить потехи ради чужое честное имя даже близко не был с битвой при Павии, а все они сидели дома, попрятавшись по своим имениям, вместо того чтобы в тяжелый час быть в Италии рядом со своим сюзереном, так что никто из них вообще не имел права рассуждать о том, кто в той битве сражался, а кто — бежал. Само обвинение, выдвинутое против ла Тура, король Франциск презрительно отмел, а вот Сарзе и Веньеру приказал сразиться у барьера, чтобы стало ясно, кто из них лжет.