ПОЧЕМУ Я ЛЮБЛЮ РОССИЮ
Воспоминания монсеньора Бернардо Антонини
Предисловие
«Мы должны быть пасхальными людьми», — эти слова часто звучали в устах дона Бернардо Антонини. Он глубоко и очень конкретно проживал пасхальную тайну, тайну нашего искупления. «Моя жизнь — Христос», — эти слова св. Павла дон Бернардо сделал своими. Дон Бернардо принадлежал к «Семье Паолине»[1] и Институту Иисуса Священника и как истинный сын св. Павла не мог удержать внутри себя тот внутренний огонь, которым пылала его апостольская и священническая жизнь. Об этом свидетельствуют многочисленные апостольские и миссионерские инициативы, которые он предпринимал с восхитительным мужеством и неослабевающим рвением, не пасуя ни перед гражданскими властями, ни перед суровой погодой, ни перед бескрайностью просторов России и Казахстана.
Его апостольская жизнь постоянно получала подпитку и поддержку от жизни духовной. А духовная жизнь была сосредоточена на личности Иисуса Первосвященника, распятого, воскресшего и присутствующего в тайне Евхаристии. Центром каждого его дня была Святая Месса и евхаристическое поклонение. Часто можно было видеть его уже в первые утренние часы в часовне коленопреклоненным перед дарохранительницей, в глубоком сосредоточении, с четками в руках, и это трогало до глубины души. Почитание Марии в его священнической жизни выражалось не только в усердной молитве Розария, но и в мелочах, например, в том, что в начале духовных конференций он обычно произносил призыв «Приди, Дух Святой, приди через Марию». Дон Бернардо любил дарить четки детям и взрослым, ищущим Бога. Как экзегет и духовный сын св. Павла, дон Бернардо с любовью внимал Слову Божию и приводил других к тому, чтобы лучше узнавать и больше любить Писание. Конкретным знаком его библейского апостолата было введение «библейского года» в приходах и раздача Библий множеству людей, даже нехристианам. Дон Бернардо был другом всем: православным, протестантам, мусульманам. Его доброжелательность не исключала никого, даже тех, кто желал ему зла.
Жизнь дона Бернардо была отмечена также глубокой любовью к Церкви. Свою веру дон Бернардо проживал, как это было свойственно ему, очень практическим образом. Его любовь к Церкви проявлялась в сыновнем почтении к Святому Отцу и беспрекословном послушании своим епископам. Широк был церковный горизонт дона Бернардо: он интересовался церковной жизнью не только в местном, но и во вселенском масштабе. Чтобы изо дня в день следить за событиями в Церкви «in Urbe et Orbe», он использовал средства массовой коммуникаций, в частности телеканал «Телепаче». Именно во время трансляции «Телепаче», после Missa Chrismatis в Караганде (Казахстан), в Великий Вторник 26 марта 2002 года Иисус, Верховный и Вечный Священник, призвал к Себе Своего верного служителя.
На лице дона Бернардо даже после кончины осталась его обычная улыбка — так он реализовал не только в жизни, но и в смерти утверждение, которое часто повторял: «У нас должны быть лица пасхальных людей».
Ранние корни
Мне было тогда семь-восемь лет. Многие годы мою маленькую деревушку Ральдон (провинция Верона) посещали Дочери св. Павла. Они всегда приезжали с огромными сумками, набитыми книгами. Распространение духовной литературы — особая форма апостольства Семьи св. Павла (теперь и я, благодарение Богу, стал членом этой общины и служу Богу в секулярном институте Иисуса Священника).
Моя мать Аличия всегда с большой любовью приглашала к нам домой монахинь, предлагала им воды (сестры никогда не пили вина), а порой и кусок хлеба. Помню, однажды мама купила у них красивый образок Фатимской Богоматери, и ми-лая сестричка сказала: «В России сейчас идет война против Церкви, но Дева Мария в Фатиме обещала, что там произойдет мощное духовное возрождение и, несмотря на все препятствия, весь мир будет посвящен Ее Непорочному Сердцу». Рассуждая чисто по-человечески, она рассказала нам об этом совершенно случайно!
Мама вставила купленную картинку в рамку, а я поставил ее у изголовья своей кровати и каждый вечер молился перед образом Фатимской Богородицы, помня о России. Таковы мои самые первые воспоминания, связанные с этой страной…
Второй пласт воспоминаний связан с моим отцом Доменико. Он девять лет жил в США (с 1923 по 1932 гг.) и там много читал о России, коммунизме, оскверненных церквях, преследованиях, об антирелигиозных законах Ленина (1918). Длинными зимними вечерами папа рассказывал нам обо всем этом, ремонтируя в сарае инструменты для работы на поле (в моей семье все трудились двенадцать месяцев в году: в то время праздников для нас не существовало). Я, маленький мальчик, слушал его рассказы с открытым ртом.
В 1942 г., в разгар II Мировой войны, Папа Пий XII, уступив настойчивым просьбам епископов Португалии и сестры Лусии, свидетельницы явлений в Фатиме, посвятил весь мир Непорочному Сердцу Марии. Это было одним из условий обращения России, как открыла Богородица свидетелям Ее явлений. Вот как это произошло: 31 октября 1942 г., выступая по Ватиканскому радио, Папа Пий XII прочел на португальском языке акт посвящения мира Непорочному Сердцу Пресвятой Богородицы; 8 декабря того же года, в базилике св. Петра в Риме, Папа повторил акт посвящения на итальянском языке, чтобы вымолить благодать обращения для России, как было обещано в Фатиме.
Закончив начальную школу (я родился 20 октября 1932 г.), 15 октября 1943 г., в день памяти св. Терезы Авильской, я поступил в семинарию. В то время не было машин, и мой отец на двуколке отвез меня в местечко Ровере, что в 27 километрах от Вероны, куда была эвакуирована семинария.
В семинарии царило подлинно миссионерское рвение, в немалой степени благодаря тому, что первый вице-ректор, которого я помню, дон Джузеппе Кавалльери, горячо любил Церковь. Мы, мальчишки, слушали первые рассказы о мучениках и о страдающей Церкви. Когда закончилась II Мировая война, семинария вновь была переведена в город.
В лицее новый вице-ректор, монсеньор Анджело Марини, преподаватель истории, за обедом и ужином обязательно предлагал нам читать интересные книги, например, о мексиканских мучениках (1926–1929: больше всего мне запомнилось жизнеописание о. Про), о гражданской войне в Испании (1936–1939) и о России. Хорошо помню книгу русского политэмигранта Кравченко «Я выбрал свободу», изданную в Париже. Для всех нас она стала настоящим откровением: Запад до сих пор не знал подлинного лица коммунизма! Итак, постепенно продвигалась моя подготовка, и к моменту изучения теологии я уже был неплохо знаком с идеями коммунизма и его жестоким и кровавым игом.
В июле 1951 г. я сдал экзамены на аттестат зрелости, а 7 октября того же года, в праздник Пресвятой Девы Марии — Царицы Розария, состоялось облачение в сутаны. Я приступил к изучению теологии. Преподаватель истории Церкви, дорогой и глубокоуважаемый монсеньор Пьетро Альбриджи, в рамках весьма занимательного курса подчеркивал ключевой аспект, присутствующий на протяжении всей истории христианства: его миссионерское измерение. Он любил повторять, что миссия — синоним мученичества. Историю Церкви можно обобщить в следующих событиях: от Великого Мученика Голгофы, Господа Иисуса, Апостолов, св. Павла, миссионеров первых веков христианство охватило всю Средиземноморье; во Франции Церковь зародилась в Рождественскую ночь в Реймсе в 496 г. благодаря крещению Хлодвига, а позже, по воле выдающегося понтифика св. Григория Великого, христианство достигло Англии, где проповедовали посланные им монахи; наконец, он рассказывал о миссиях на американском континенте и сопутствующих исторических проблемах. Хорошо помню слова монсеньора Альбриджи: «Туда, куда приходила миссия Церкви, приходила и цивилизация». Таковы «ранние» истоки моего призвания, пришедшиеся на детство и учебу в семинарии.
Должен добавить: в годы изучения теологии я часто делился со своим духовником: «Я чувствую непреодолимое желание проповедовать Евангелие не только в Вероне, но во всем мире; я готов стать миссионером и быть епархиальным священником». Дон Франческо Моратти (так звали духовного отца в семинарии) отвечал: «Дорогой Бернардо, я не вижу в твоей душе особого призвания к миссионерству; ты готов к работе в епархии, однако хочешь работать и на миссии (в то время еще не существовало священников „fidei donum“ — епархиальных пресвитеров, служащих Церкви в различных частях света. —
Поздние корни
В 1988 г. праздновалось тысячелетие Крещения Киевской Руси; итальянское телевидение освещало события, приуроченные к знаменательной дате. Немалую роль в подготовке празднования сыграл благодаря своей терпеливой и мудрой работе госсекретарь Ватикана кардинал Агостино Казароли, подлинный архитектор восточной политики Святейшего Престола (так называемой «Остполитик»). Благодаря своей скрупулезности, вере и непоколебимому мужеству он удостоился официального приглашения в Советский Союз на праздничные мероприятия.
«Вспышка» призвания к служению в России настигла меня в июне 1988 г., когда по телевидению в специальном выпуске новостей показали теплую встречу президента СССР Михаила Горбачева и его жены Раисы с кардиналом Казароли в Большом театре, состоявшуюся в рамках празднования тысячелетия крещения Руси. Комментатор произнес слово, которое оказалось для меня судьбоносным: «Празднование и прием, оказанный кардиналу Казароли, стали возможными потому, что началась „перестройка“». Для меня это — волшебное слово, неслыханное, оно означает «преобразование». «Началась „перестройка“, и поэтому кардинал смог приехать и официально принять участие в празднованиях».
Слова ведущего меня взбудоражили, вернее, потрясли. С тех пор «перестрой-ка» и Россия стали по-новому интересовать меня, я начал испытывать к этой стране необъяснимую личную симпатию. Я читал газеты, внимательно следил за радио- и телепередачами о России, наконец, зимой 1988–1989 г. принял решение: следующим летом не буду читать проповеди в приходах, как все преподаватели семинарии, а поеду в СССР и собственными глазами увижу, что такое «перестройка». Своим желанием я поделился с епископом Вероны Джузеппе Амари: «Летом я хотел бы познакомиться с миром русских, который меня очень привлекает. Ведь сегодня, после десятилетий коммунизма, они приглашают к себе кардинала. Я хотел бы провести там лето, но не как турист, а как внимательный гость». И епископ, умный и открытый человек, ответил: «Поезжай, я тебя благословляю!»
Я не знал ни слова по-русски, не был знаком с кириллицей. Я знал, где можно изучать русский язык, но отдавал себе отчет в том, что все эти годы был слишком занят работой в семинарии; помимо этого, на меня были возложены и другие обязанности в епархии, — у меня просто не было свободного времени. Несмотря на нагрузку, я отправился в культурный центр Общества дружбы Италии и СССР, расположенный на виа Мадзини. Секретарь показала мне расписание занятий: «Курсы русского языка проходят в эти дни, однако Вы можете договориться с кем-нибудь из преподавателей о частных уроках». Я встретился с профессором Кристиной Мафреди, работавшей в центре, и она согласилась заниматься со мной. Я показал ей распорядок своей работы, и она весьма благосклонно согласилась пойти мне навстречу урок за уроком. 24 мая 1989 г., в день, когда Католическая Церковь празднует память Пресвятой Девы Марии — Помощницы христиан, я начал изучать русский язык.
Спустя некоторое время через Общество дружбы Италии и СССР я записался на курсы для иностранцев, проводившиеся в Московском Государственном университете. Итак, мои приключения в России, похоже, начинаются…
Вторая глава
Подготовка продолжается
После моего знакомства с азами русского языка Общество дружбы Италии и СССР наконец организовывает поездку для студентов, в которой я тоже принимаю участие. 2 июля 1989 г. мы вылетаем из аэропорта Мальпенса в Милане.
Первая неожиданность: по прибытии в Москву я не нахожу в багаже литургическую чашу, которую захватил с собой, а в коммунистической России купить новую невозможно — в Москве не было магазинов, где продавалась бы религиозная утварь. В глубине сердца решаю: я миссионер, оказался в затруднительной ситуации, в крайнем случае во время мессы буду пользоваться стаканом (не могу же я прожить целых два месяца без Святого Причастия!).