Английский историк Дэвид Ирвинг, изучивший множество архивных материалов, дал довольно полную и убедительную картину действительных и мнимых болезней Гитлера. Вот что пишет Ирвинг: «Мне удалось разобрать большую часть этих бумаг (архива лечившего Гитлера с 1937 года врача Морелля. — Авт.) и еще протоколы высказываний других врачей о нем. Я нашел врачебные записи, электрокардиограммы, рентгеновские снимки, анализы… пациента «А» или «МФ» («Майн фюрер». — Авт.), как именовали Гитлера его врачи в своих бумагах.
На основе этих документов можно, по-видимому, считать опровергнутыми многие упорные слухи и легенды: Гитлер не был импотентом и не страдал какими-либо сексуальными отклонениями, он не болел также болезнью Паркинсона (дрожательный паралич, мозговая болезнь). А главное, не был ни параноиком, ни шизоидом».
Ирвинг опровергает и установившееся мнение о том, что врачи накачивали Гитлера наркотиками и ядами. Правда, английский историк признает, что благодаря методам лейб-медика Гитлера Морелля фюрер злоупотреблял лекарствами (в течение многих лет он принимал от 120 до 150 таблеток в неделю, не считая многочисленных инъекций), часть которых была далеко не безобидна. Тем не менее Гитлер не стал (может быть, не успел стать) наркоманом. Он был в состоянии «вменяемости», как говорят юристы, и, следовательно, мог полностью отвечать за свои поступки. Подробнейший анализ болезней Гитлера и методов его врачевателей Морелля, Брандта и Хассельбаха и, наконец, последнего лейб-медика Штумпфеггера (каждый из них имел свою «опору» среди ближайших приближенных фюрера, которые с помощью врачей влияли на него; Брандт и Хассельбах ориентировались на Шпеера, Морелль был человеком Бормана, Штумпфеггер — Гиммлера) привел Ирвинга к следующему выводу: весной 1945 года Гитлер «не был собственно болен, хотя и был совершенно опустошен и превратился в развалину».[81] И далее: «Что следует из этой истории болезни диктатора? Был ли он сумасшедшим, накачивали ли его наркотиками и ядами? Ничего подобного. Конечно, желудочно-кишечный тракт, дыхательные пути и нервная система Гитлера всегда функционировали не безупречно. Несомненно также, что Морелль искусственно взбадривал своего пациента, мобилизуя все его физические ресурсы с помощью таблеток стрихнина, вливаний глюкозы, витаминов, гормональных препаратов, вдыханиями чистого кислорода, что в конце концов привело к тотальному истощению его организма. Но не более».
В общем и целом, к тем же выводам приходит и западногерманский историк Мазер, хотя на всем протяжении своей книги он пытается вывести многие поступки Гитлера, особенно те, которые кажутся нам в свете последующих событий наиболее авантюристическими и безумными, непосредственно из его психического и физического состояния. Однако предоставим опять слово Ирвингу:
«В последние годы жизни (по свидетельству всех очевидцев, это случилось после разгрома немецких армий на Волге. — Авт.) Гитлер был ослаблен, нервен, раздражителен…»
Политика, тактика и практическая деятельность Гитлера перед катастрофой были такими же, какими они были раньше. Фантасмагорические черты, которые они приобрели, объясняются только тем, что изменилась обстановка на фронтах и в мире и зловещий отблеск гибели уже лежал на всем «коричневом рейхе» и на его абсолютных властителях. Авантюристический блицкриг обернулся тяжелейшими военными поражениями для Германии. Легкие победы на Западе — катастрофой в России… Но сам Гитлер остался таким же. Поэтому он хотел теперь, чтобы конец его преступной жизни стал концом Германии. И будь это в его власти, он превратил бы весь мир в развалины.
«Если война будет проиграна, — сказал Гитлер Шпееру, — народ окажется обреченным. И нет никакой нужды сохранять для него базу, чтобы он влачил потом жалкое существование. Напротив, лучше самим разрушить все, самим уничтожить себя». И это были не пустые слова! Нельзя забывать, что к тому времени Гитлер еще обладал огромной властью. И всю эту власть он употребил на то, чтобы претворить в жизнь свою программу уничтожения, или, как он говорил, «самоуничтожения». Согласно этой программе, сотни тысяч немецких солдат должны были вести бессмысленные бои. Преступная гитлеровская стратегия обернулась против самой Германии.
Что же происходило в последние недели существования гитлеровского рейха в его верхушке?
Хорошо известно, что Геринг, Гиммлер и часть генералитета пытались договориться с Англией и США о сепаратном мире. Гораздо менее ясно освещено поведение двух других паладинов фюрера — Геббельса и Бормана. Согласно версии западных историков, они остались верными Гитлеру до конца и решили умереть с ним вместе.
Думается, что в этой версии много неточностей. Интриги среди нацистских главарей были куда более сложными. Геббельс и Борман вовсе не были в этот период столь преданы Гитлеру и думали не о смерти, а о возможности улизнуть от возмездия.
Попробуем все это доказать, хотя скажем сразу, что в наших доказательствах будут некоторые пробелы, потому что главные свидетели — Борман, Геббельс и генерал Кребс — отсутствуют, а все остальные деиствующие лица были второстепенными персонажами и не могли в силу этого знать планы организаторов спектакля «гибель фюрера». Тем более, что события развивались с калейдоскопической быстротой, бункер Гитлера был фактически отрезан от всей остальной Германии советскими войсками, да и каждый из оставшихся в живых лиц больше всего заботился о том, чтобы спастись самому.
Однако, несмотря на эти оговорки, мы все же попытаемся воссоздать картину того, что происходило в среде главарей нацистского рейха и в ставке Гитлера под имперской канцелярией во вторую половину апреля и в первые два майских дня 1945 года.
16 апреля началась заключительная операция второй мировой войны а Европе — Берлинская операция Советской Армии. Уже тогда, по свидетельству Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, советскому Верховному командованию было известно «о закулисных переговорах гитлеровских агентов с официальными представителями союзников, из которых становилось ясно, что немцы предлагали союзникам прекратить борьбу против них, если они согласятся на сепаратный мир на любых условиях». Части немецкой армии без боя сдавались в плен англичанам и американцам, пытаясь продемонстрировать этим свою «лояльность» и свое желание бороться на стороне англо-американцев против «большевизма». Так что сепаратные переговоры Гиммлера и Геринга не могли быть неожиданностью ни для Гитлера, ни для Бормана и Геббельса, как это изображают сейчас некоторые буржуазные историки.
План сепаратных сделок с Западом, если можно так сказать, был генеральным планом всей нацистской верхушки. И в свете этого генерального плана надо рассматривать, гитлеровский план битвы за Берлин. Пытаясь сковать и обескровить советские войска под Берлином и в самой столице рейха, нацисты хотели создать наиболее благоприятные позиции для сговора с Западом. Битва за Берлин вовсе не была с этой точки зрения бессмысленным и иррациональным предприятием со стороны немецкой верхушки, как это пытаются изобразить сейчас многие западные историки. В Берлин было стянуто огромное количество немецких войск. В общей Сложности берлинская группировка насчитывала 1 миллион солдат и офицеров, 1500 танков и штурмовых орудий, 3300 самолетов, 10,4 тысячи орудий и минометов. Кроме того, в самом Берлине формировался гарнизон численностью 200 тысяч солдат и офицеров.
«Для того чтобы обеспечить необходимое пополнение частей Восточного фронта к началу предстоящего решительного наступления русских, — показал на допросе в Нюрнберге Йодль, — нам пришлось расформировать всю резервную армию, то есть все пехотные, танковые, артиллерийские и специальные запасные части, военные училища и военно-учебные заведения, и бросить их личный состав на пополнение войск».
Маршал Советского Союза Г. К. Жуков дает подробную картину тщательно продуманной немецкой обороны под Берлином: «Прикрывавшая город 9-я армия генерала Буссе усиливалась людским составом и техникой. В ее тылу формировались новые дивизии и бригады. Укомплектованность соединений первой линии доводилась почти до штатной численности. Особое внимание уделялось сосредоточению и использованию в обороне танков и штурмовой артиллерии.
От Одера до Берлина создавалась сплошная система оборонительных сооружений, состоявшая из ряда непрерывных рубежей, по нескольку линий окопов. Главная оборонительная полоса имела до пяти сплошных траншей. Противник использовал ряд естественных рубежей: озера, реки, каналы, овраги. Все населенные пункты были приспособлены к круговой обороне.
В районе северо-восточнее Берлина формировалась армейская группа «Штейнер»… Сюда же перебрасывались отборные части морской пехоты.
Кроме того, проводились «специальные мероприятия» по обороне Берлина. Город делился по окружности на восемь секторов обороны. Кроме них, имелся еще особый, девятый сектор, охватывающий центр Берлина, где находились правительственные здания, имперская канцелярия, гестапо и рейхстаг.
На непосредственных подступах к городу создавались три рубежа обороны: внешняя заградительная зона, внешний оборонительный обвод и внутренний оборонительный обвод. На улицах самого города строились тяжелые баррикады, противотанковые заграждения, завалы, бетонированные сооружения. Окна домов укреплялись и превращались в бойницы…
Для усиления артиллерийской обороны подступов к Берлину и самого города привлекались все силы зенитной артиллерии. Свыше шестисот зенитных орудий крупного и среднего калибра были поставлены на противотанковую и противопехотную оборону города. Кроме того, в качестве огневых точек использовались даже танки, находившиеся в ремонте, но имевшие исправное артиллерийское вооружение. Их закапывали на перекрестках улиц, у железнодорожных мостов. Из членов союза фашистской молодежи гитлерюгенда были сформированы танкоистребительные отряды. Их вооружали фаустпатронами.
На оборонные работы в Берлине было привлечено свыше четырехсот тысяч человек. В городе сосредоточились отборные полицейские и эсэсовские части. Для обороны особого сектора были стянуты многие эсэсовские полки и отдельные батальоны, располагавшиеся в ближайших районах».
Во время битвы за Берлин нацистское командование перебрасывало на восток все новые и новые части для борьбы «против большевистского смертельного врага». В приказе прямо говорилось, что не надо обращать внимания на то, какие территории потеряют немцы в результате продвижения англо-американцев. В ночь с 23 на 24 апреля в ставку Гитлера был вызван некий генерал Крукенберг, которому было передано командование одной из дивизий. Крукенбергу было ясно сказано, что главная задача немецкого командования — это, с одной стороны, продержать еще хоть несколько дней русских под Берлином, а с другой — открыть ворота к Берлину с Запада и пустить в столицу «западного противника, с армейскими штабами которого уже налажена связь». 28 апреля, т. е. за два дня до самоубийства Гитлера, в приказе верховного командования немецкой армии в весьма напыщенном стиле дано то же самое указание: «В героической борьбе в Берлине весь мир снова видит исторический бой немецкого народа против большевизма. В то время как в единственном в своем роде грандиозном сражении обороняется столица, наши войска на Эльбе показали американцам спину…»
Как сказано выше, о планах сепаратного мира с Западом хорошо знала вся гитлеровская партийная верхушка, включая самого фюрера. Еще 27 января в одной из бесед в ставке Гитлер внезапно спросил: «Неужели вы думаете, что англичане искренне восхищены русскими успехами?»
Геринг сказал: они наверняка рассчитывают, что мы не станем задерживать их на западе, в то время как русские завоюют всю Германию, Если все пойдет так дальше, мы через несколько дней получим телеграмму от них…
Йодль ответил: они всегда смотрели на русских с подозрением.
Верный своей политике блефа, Гитлер выдвинул на этом совещании такой план: «Я приказал подбросить им сообщение. Из него они узнают, что русские выставили армию из 200 тысяч немецких пленных под командованием немецких офицеров, совершенно зараженных коммунизмом, и что эта армия войдет s Германию. Это окажет на них такое действие, словно их проткнут булавкой».
Итак, оборона Берлина во что бы то ни стало. И сговор с Западом…
Но генеральный план немецких политиков и фельдмаршалов, равно как и частные планы Гитлера и его сподвижников, были сорваны поистине грандиозным штурмом Берлина советскими войсками. Эти планы рухнули в те дни, когда советские фронты прорвали линию обороны немцев на Одере и вплотную подошли к столице «коричневого рейха». Тут началась вакханалия интриг среди главарей нацистской империи. Каждый из них стал спасаться на свой лад.
На этом этапе, на наш взгляд, существовали три варианта «окончания войны», выдуманных самыми влиятельными и сильными людьми в Германии: вариант Геринга, вариант Гиммлера и вариант Бормана — Геббельса. Первые два из них довольно хорошо освещены в исторической литературе, а третий, как ни странно, остался в тени.
20 апреля 1945 года Гитлеру исполнилось 56 лет. В этот день в подземелье имперской канцелярии в последний раз собрались все «великие» фашистского рейха: Гиммлер, Геринг, Риббентроп, Геббельс, Борман, Дениц, Кейтель, Йодль. Как о чем-то само собой разумеющемся шла речь об отъезде Гитлера из Берлина в Берхтесгаден, откуда он намеревался руководить дальнейшими операциями. Уже за десять дней до этого и за шесть дней до решающего наступления советских войск фюрер отослал большую часть своего обслуживающего персонала в Берхтесгаден. В горы отправились и министры со своими канцеляриями. Все остальные штатские и военные деятели лихорадочно готовились к эвакуации. В ночь с 20 на 21 апреля из осажденной столицы убежали Риббентроп и Гиммлер. Из замка Геринга «Каринхаль» потянулись грузовики с ценностями, награбленными рейхсмаршалом в Европе. Геринг также выехал из Берлина. 21-го эвакуировались штабы гитлеровского командования. В тот же день в бункер позвонили Гиммлер, Риббентроп и Дениц — все они предлагали Гитлеру как можно скорей покинуть Берлин.
Из этого мы видим, что ближайшее окружение фюрера (исключая Геббельса и Бормана, о которых речь будет идти ниже) еще действовало в рамках первоначального плана нацистской верхушки обороняться в Берлине до последнего немецкого солдата, а самим во главе с фюрером продолжать сепаратные переговоры с западными союзниками. Однако Гитлер медлил с бегством из Берлина. Так прошло еще три дня, и Геринг решил действовать самостоятельно.
Вариант Геринга. У рейхсмаршала авиации были некоторые формальные основания предпринять попытку сговора с Западом без Гитлера: в июне 1941 года специальным указом фюрер назначил Геринга, в случае своей смерти, преемником, а в случае непредвиденных обстоятельств — своим полномочным представителем. Кроме того, 22 апреля в приступе отчаяния Гитлер сказал, что он остается в Берлине и что, если дело дойдет до мирных переговоров, «Геринг более подходящая фигура, чем я. Он гораздо лучше умеет обходиться с противной стороной». Генерал Коллер, представитель Геринга в ставке Гитлера, незамедлительно вылетел из Берлина в Берхтесгаден, чтобы сообщить об этой фразе Герингу; 23-го днем Коллер прибыл в ставку Геринга и посоветовал ему начать переговоры, пока не поздно. Геринг, хотя и с некоторыми опасениями (он сказал, что боится отдать себя в руки «своему злейшему врагу Борману»), решил последовать рекомендации Коллера. Перед этим он еще вызвал из Берхтесгадена Ламмерса — начальника канцелярии, и взял у него, так сказать, юридическую консультацию — вынул из сейфа Указ Гитлера и спросил; можно ли считать, что «непредвиденные обстоятельства» наступили? Ламмерс счел, что Геринг вправе поступать как наместник фюрера. После этого Геринг дал весьма верноподданническую телеграмму Гитлеру, в которой говорилось:
«Мой фюрер!
Согласны ли Вы, чтобы я, учитывая Ваше решение, остаться на командном пункте в крепости Берлин, согласно Вашему указу от 29.VI. 1941, немедленно взял бы на себя в качестве Вашего наместника руководство с полной свободой действий как внутри, так и вовне? Если до 20.00 от Вас не последует ответа, то я буду считать, что свобода действий у Вас отнята. Тогда, учитывая Ваш указ, я сочту себя вправе действовать на благо народа и отечества. Мое отношение к Вам в этот тяжелейший час моей жизни Вы знаете, словами его не выразишь. Господь да сохранит Вас и да даст Вам возможность, несмотря ни на что, как можно скорей прибыть сюда. Ваш верный Герман Геринг».