Другое резкое мнение состоит в том, что тот, чьи потребности определены вперед, чьим способностям предстоит только одна задача: развиться как можно лучше, достигает меньшей степени истинной образованности, чем другой человек, задача и долг коего состоят не в достижении образования, а в добывании хлеба насущного тяжелым трудом. Эта печальная превратность судьбы выражается в том, что столько многообещающих начинаний задерживаются, и искусство при всем богатстве своих средств ничего не в состоянии совершить даже там, где природа сама дает материал. Но жизнь полна зла. Точно также как и добра. И богатство средств и путей может дойти до опасных размеров. Может укрепить дурные склонности вместо того, чтобы направить их по верной колее. Но что значит необразованность с тех пор, как у нас есть книги. С тех пор, как книги составляют часть домашней утвари в каждой квартире цивилизованных стран. В беднейшей хижине вы найдете книги. Во всяком случае, одну книгу, из которой дух человеческий веками черпает свет и пищу и ответ на глубочайшие свои запросы. В которой для зрячего глаза заметно отражение тайны бытия. Если и непоясненной, то хоть открытой и представленной в виде пророческих символов. Если и не удовлетворяющей разум, то хоть доступной внутреннему пониманию - что гораздо важнее. "В книгах скрыт творческий пепел феникса всего нашего прошлого". Все, что люди думали, открыли, перечувствовали и придумали, записано в книгах. И кто научился секрету чтения, может все это найти и усвоить.
Но что из этого следует? Разве образование человека (то, что мы называем образованием), бывает закончено в университетах, библиотеках и аудиториях? Разве живая сила нового человека пробуждается исключительно или главным образом мертвой буквой и повествованием о силе других людей? Разве иначе она не может загореться, и очиститься, и дойти до побеждающей ясности? Ты неразумный педант, с сожалением распространяющийся о неведении Шекспира! Шекспир проник глубоко в бесчисленное множество вещей: в природу с ее божественной красотой и ужасами ада, ее хорами светлых ангелов и таинственными жалобными стонами; глубоко проник он в дела людские, в искусство и в уловки искусства. Шекспир знал многое про людей, и про свет, и про то, к чему люди стремятся, чего добивались они веками в различных странах света. Обо всем было у него ясное представление и умение передать все понятое в новых образах. В этом и состояло его знание. Что же знаешь ты? Ничего из того, что мы только что назвали. Быть может, вообще ничего. Ты знаешь только про собственные дипломы, документы, академические почести, только вокабулы да буквы алфавита. И то не все. Ясный взгляд на вещи и свежая сила для деятельности - вот величайший успех обучения. Упражнение лучший учитель.
В наше время совершенно забыто, что человек прежде всего должен быть воспитан для работы. Мы видим последствия этого. Подумайте, какое преимущество имеют необразованные трудящиеся классы над образованными и нетрудящимися только вследствие того, что они должны работать. Работа! Что это за неизмеримый источник образования! Как захватывает работа всего человека. Не только его крошечное теоретическое мышление, но всего деятельного, действующего, решительного и терпеливого человека. Как шаг за шагом пробуждает она дремлющую силу, как искореняет старое заблуждение! Кто ничего не делал, тот ничего не знает. Сидеть, строить планы и умно говорить ни к чему не приведет. Встань и действуй! Если знания твои верны, то применяй их: борись с живой природой, испытай свои теории и посмотри, как выдержат они искус. Сделай что-нибудь в первый раз в жизни. Сделай что-нибудь! Тогда ты сразу станешь лучше понимать всякую деятельность вообще. Работа имеет неограниченное значение. При ее помощи скромнейший ремесленник добивается великого и необходимого, чего не может сделать высокопоставленный человек, не умеющий трудиться. Примись за практику, и заблуждение с истиной перестанут идти рука об руку. Успех заблуждения заставляет тебя запутаться в квадратном корне отрицательной величины. Постарайся извлечь его, добыть из него какое-нибудь земное содержание и жизненную поддержку. Почтенный член парламента может открыть, что "предстоит реакция". Может верить этому и утомительно доказывать это наперекор всему миру, сколько ему угодно. Он не будет испытывать от этого недостатка в пище. Но если медник откроет, что медь - зеленый сыр, то он должен действовать сообразно со своим открытием и потому должен прийти к заключению, что, как это ни странно, медь нельзя жевать, а из зеленого сыра никак нельзя получить огнеупорной посуды. И что его открытие поэтому не имеет под собой твердой почвы, и о нем надо забыть. Проведите эту основную разницу через всю жизнь обоих людей и постарайтесь уяснить себе ее последствия. Необходимость, нужда, которая в данном случае является матерью точности, давно уже известна, как мать изобретательности. Тот, кому многого недостает, кто во многом нуждается, должен много знать, много трудиться, чтобы только чего-нибудь достигнуть, в противоположность тому, кому необходимо только знать, что для того, чтобы позвонить, нужно пальцем надавить кнопку звонка.
Мы приходим к заключению, что жизнь человеческая - школа, в которой глупые от природы (хоть бы ты стал толочь их в ступе) останутся при своей глупости. А умные от природы, несмотря на самые неблагоприятные обстоятельства, становятся все умнее. Однако же, каково должно быть состояние эры, когда величайшие преимущества превращаются во вред! Это знаменательно. Вот двое гениальных людей: один из них ведет плуг, другой катается на четверке с гербами на карете. Они развиваются: из одного вырастает Бернс, из другого - Байрон. Вот двое талантливых людей: один стоит в типографии, вымазан в саже, живет в тяжелых условиях, исполняя трудную работу; другой - работает в Оксфордском Университете среди словарей и библиотек, наемных толкователей и в прекрасных условиях труда. Первый известен миру как доктор Франклин, второй - как д-р Паррт.
XVII. Гении - наши настоящие люди. Наши великие люди. Вожди тупоумной толпы, следующей за ними, точно повинуясь велениям судьбы. Они - избранники света. Они обладали редкой способностью не только "догадываться" и "думать", но знать и верить. По натуре они склонны были жить, не полагаясь на слухи, а основываясь на определенные воззрения. В то время как другие, ослепленные одной наружной стороной вещей, бесцельно неслись по великой ярмарке жизни, они рассматривали сущность вещей и шли вперед, как люди, имеющие перед глазами путеводную звезду и ступающие по надежным тропам.
XVIII. Сколько есть в народе людей, способных видеть незримую справедливость неба и знающих, что она всесильна на земле, - столько людей стоит между народом и его падением. Столько и не больше. Небесная всемогущая Сила посылает нам все новых и новых людей, имеющих сердце из плоти, а не из камня. А тяжелое несчастье, и так уже довольно тяжелое, окажется учителем людей!
XIX. Жизнь великого человека, сказал кто-то, похожа на Библию, на Евангелие свободы, проповедуемое всем людям, посредством которого мы узнаем, что среди стольких неверующих душ возвышенный дух еще не сделался невозможным. Это служит признаком того, что, хотя мы окружены пошлостью и презренными делами, природа человеческая неугасимо божественна. Поэтому мы должны придерживаться самой главной веры - веры в нас самих.
XX. Подобно тому, как величайшее Евангелие было биографией, так и история жизни всякого хорошего человека несомненно является Евангелием. Оно проповедует глазу, серд-цу и всему человеку так, что сами дьяволы должны дрожать от этих слов: "человек рожден божественным. Не рабом условий и нужды, а победоносным их покорителем. Смотри, как он сознает собственное достоинство и свою свободу и, как сказал один мыслитель, является "Мессией природы".
XXI. Начинают понимать, что настоящая сила, которой должно подчиняться все на свете, - это проницательность, духовное созерцание и решительность. Мысль - мать деятельности. Она - ее живая душа. Не только зачинщица ее, но и охранительница. Мысль поэтому служит основанием, началом и сокровеннейшей сущностью всей человеческой жизни на земле. В этом смысле было сказано, что слово человеческое - высказанная мысль - магическое изречение, которое покоряет мир. Разве не покорны ему ветры, и волны, и все бушующие силы, безжизненные точно так же, как и живые? Жалкий, совершенно механически действующий волшебник говорит, и по его слову окрыленные огнем суда пересекают океан. Народы разделены раздорами и несогласиями, погружены в отчаяние и мрачную хаотическую злобу. Но раздается тихий голос еврейского мученика и освободителя, и он успокаивает и мирит людей. Земля становится приветливой и прекрасной. Ужасающая жестокость заменяется миролюбивым отношением людей друг к другу. Настоящий властитель мира, по своему желанию преобразующий свет как мягкий воск - это тот, кто с любовью взирает на мир. Это вдохновенный мыслитель, в наше время называемый поэтом.
XXII. То, что Гете был великим учителем человечества, одно уже доказывает, что он был также и хорошим человеком. Что сам он учился, в школе опыта боролся и наконец победил. Для скольких сердец, томившихся в тесной тюрьме неверия - настоящем ничто, пустом пространстве - и ближних к смерти, уверение, что такой человек существовал, что такой человек оказался возможным, было радостной вестью! Тот, кто хочет суметь привести в единство благоговение с ясностью мысли, отрицать то, что можно, бороться с неправдой и в то же время верить в правду и поклоняться ей, среди бушующих партий, думающих лишь о том, что либо совершенно пусто, либо может продержаться всего один день, вызывающих конвульсии распадающегося, умирающего общественного строя, дергая его во все стороны, среди партий этих оставаться на верном пути и работая для света, оставаться чистым перед светом - кто этому хочет научиться, пусть взглянет сюда. Этот человек был нравственно велик. Потому что он в свое время был тем, чем в иные времена могли быть многие люди - настоящим человеком. Его величайшее преимущество перед другими состояло в его неподдельности. Точно так же, как главными качествами его ума были - мудрость, глубина и сила мировоззрения. Основным нравственным качеством его была справедливость. Мужество быть справедливым. Мы в нем восхищались силой великана. Но силой, благородно превращенной в кроткую мягкость. Подобно безмолвной, опоясанной скалами силе мира, из недр коего вырастают цветы, хотя почва покоится на алмазах. Величайшее из всех сердец было и храбрейшее, бесстрашное, неутомимое, миролюбивое, несокрушимое. Он был законченным человеком: трепещущая чувствительность, дикий энтузиазм Миньоны уживается с язвительной иронией Мефистофеля, и каждая сторона его многосторонней жизни получает от него, что ей получить надлежит.
ХХIII. Что он был справедливый, сердцем понимающий человек, это, как основание всякого истинного таланта, предлагается вперед. Как может человек без ясного взгляда в сердце своем иметь ясный взгляд в голове?
XXIV. Умные и мужественные люди составляют, собственно говоря, лишь один класс. Не бывает мудрого или умного человека, который прежде всего не должен был бы быть бодрым и мужественным. Иначе он никогда не стал бы мудрым. Благородный пастырь всегда был благородным борцом вначале, а потом уже чем-то большим. Если бы Лютер, Нокс, Ансельм, Беккет, Самуил Джонсон не были с самого начала достаточно сильны и храбры, какими судьбами могли бы они когда-нибудь сделаться мудрыми и умными?
XXV. Как бы часто нам ни внушали, что более близкое и подробное ознакомление с людьми и вещами уменьшит наше восхищение или что только темное и наполовину незнакомое может казаться возвышенным, мы все-таки не должны этому безусловно верить. И здесь, как во многом другом, не знание, а лишь немного знания заставляет гордиться. И на место восхищения узнанным предметом ставит восхищение самим узнавшим. Для поверхностно-образованного человека, усыпанное звездами, механически вращающееся небо не представляет собой, быть может, ничего удивительного. Оно кажется ему менее удивительным, чем видение Якова. Для Ньютона же оно удивительнее этого видения, потому что тут, на небе, царит еще все тот же Бог. И священные влияния и сейчас еще, как ангелы, подымаются вверх и спускаются вниз. И это ясное созерцание делает остальную тайну еще глубже, еще божественнее. То же самое происходит и с истинным душевным величием. В общем, теория "нет великого человека для его камердинера" нам мало помогает в освещении истинной природы этого случая. Кроме довольно ясной поверхности этого утверждения, оно еще может быть применено лишь к поддельным, ненастоящим героям или к слишком настоящим лакеям. Для доброго Эльвуда Мильтон всегда оставался героем.