— Эй, сирота московский, — крикнул кто-то Алесю, — расскажи про Москву!
— Я рассказывать не умею, — отозвался Алесь.
— Ему Москва не по плечу, — сказал другой голос, — ну, хоть про книги расскажи!
Алесь рассказал про Печатный двор. Слушали его внимательно, без шуток, как взрослого.
— А ну, теперь скажи-ка буквы…
— «Како», «люди», «мыслете», «наш», «он», «покой», «рцы», «слово», «твердо»…
— Повезло тебе, парень, — произнёс тот же голос, — кто грамоту знает, тот силён. А то пас бы скотину, неучем бы помер.
— Зачем крестьянскому сыну науки? — возразил кто-то от другого костра. — Это дело господское.
— Не скажи, брат! Московские, они всякое дело сообразят. И не господа, а учёный народ.
Люди улеглись спать. Алесь долго сидел у костра, глядя на тлеющие угли.
Вдруг из темноты вырос перед Алесем краснолицый унтер с тростью. Алесь встал.
— Послушай, сирота московский, — сказал унтер, — сдаётся мне, что ты того… беглый!
— Откуда же я беглый? — спросил Алесь.
— С государева Печатного двора, вот откудова!
— Господин унтер-офицер, — жалостливо промолвил Алесь, — ей-же богу, я на Печатном дворе не служил!
— А что ты всё про книжное уменье людям рассказываешь?
— Дедушка Ефремов там служил.
— Не видал я твоего дедушки! А ежели ты беглый, то мне через тебя начальство штраф сделает.
— Это что же такое «штраф»? — полюбопытствовал Алесь.
— Наказание — вот что такое!
Унтер воинственно распушил усы.
— В ночь гнать тебя не желаю, а завтра поутру ступай, братец, восвояси. Какой ты человек и откудова взялся, неведомо, а беглых покрывать у нас не положено. И не проси! Знаешь, что есть служба?
Унтер исчез во мраке. Алесь снова уселся у костра. Значит, завтра опять брести одиночкой по дорогам; авось добрые люди прокормят… А может статься, что и нет — у самих есть нечего…
Два года прошло с тех пор, как сгорела родная деревня. За это время Алесь многое повидал и вырос. И сейчас ему больше всего хотелось делать что-то большое и настоящее. Он чувствовал себя взрослым, сильным и, кажется, мог бы руками дерево из земли вывернуть… Он заснул у костра, и снились ему большая дорога, и ветер, и облака, и конский топот.
Топ-топ-топ… Топ-топ-топ…
Алесь проснулся. Нет, это не сон. И впрямь кто-то скачет по дороге.
— Господин поручик! — закричал Алесь и бросился вниз по склону холма.
Поручик Павел Ефремов скакал с сумкой через плечо и с плащом, развевающимся за плечами, как облако. За ним следовал его верный Тимоха. Оба они очень удивились, увидев в вечерней мгле парнишку в холщовой рубахе до колен и в неуклюжих сапогах с загнутыми вверх носками.
— Алесь! — закричал поручик и осадил коня.
Алесь бросился к поручику и ухватился руками за стремя.
— Господин поручик, — сказал он одним дыханием, — возьмите меня, я убежал из Москвы! Хочу с вами!
— Ого, — сказал Тимоха, — судьба нам, ваше благородие, этого беглого парня на дорогах спасать.
— Помолчи, — сказал поручик Ефремов, — это ученик покойного дяди моего. Слушай, Алесь: еду я в царскую ставку, в военный поход под Полтаву. Что тебе со мной делать?
— Хочу в военный поход, — сказал Алесь.
Поручик оглянулся. Лица Тимохи не было видно, только белые зубы блестели в полутьме. Тимоха смеялся.
— Что ты зубы скалишь? — рассердился поручик. — Бросить его в поле — так скажешь? Али взять опять на седло?
— Взять, ваше благородие, — весело откликнулся Тимоха, — он наш!
— Полезай! — сказал поручик.
Топ-топ-топ… Пыль поднялась облаком и медленно осела на дорогу. Алесь уехал с поручиком Ефремовым на войну.
ПРИ ЗВЕЗДАХ И ПРИ ЛУНЕ
Позади остался Льгов, позади Сумы. Лесу стало меньше. Потянулись ветряные мельницы, вишнёвые сады, белые и голубые мазанки. Говор кругом слышался певучий, песни стали слаще, девичьи наряды ярче. Это была Украина — край богатый, но взбудораженный войной.
На перевозе через Псёл народу скопилось видимо-невидимо. Тут были и хуторяне в широких шароварах, и казаки в синих куртках, и слепые музыканты со странной скрипкой, которую заставляют играть поворотом колеса.
Поручик Ефремов стоял на пароме молча, опираясь на шпагу. За его спиной Тимоха держал под уздцы лошадей. Паром был битком набит людьми, возами и волами. Паромщики кричали, отталкивались шестами и подтягивали паром к канату, который был натянут между берегами реки.
Алесь прислушивался к гудению голосов. Говорили о военных делах.
Шведы осаждали Полтаву. Гетман Мазепа изменил России и перебросило к шведскому королю. Имя Мазепы произносилось вполголоса.
— И много у него людей? — спрашивал какой-то седоусый хуторянин в большой соломенной шляпе.
— Горсть, — презрительно отвечал его собеседник, раскуривая трубку, — кое-кто из шляхты да тысячи две казаков, и те без охоты пошли…
— А к Диканьке проехать можно?
— Отчего же нет? Езжай, куме, через Лебедин, самая верная дорога…
— Не во гнев будь сказано панам, — раздался вдруг третий голос, — а я поехал бы через Ахтырку.
— Зачем?
— Затем, что в Лебедине шведы.
Наступило молчание.
— Как — в Лебедине шведы? — сказал человек с трубкой. — Что ты брешешь?
— Далибуг,[20] не вру, — произнёс тот же голос, — я оттуда еле ноги унёс… Мне ухо порубали.
— Кажи! Аив самом деле, куме, ему ухо повредила вражья сила.
— Может, то баба кочергой? — спросил кто-то сзади.
Раздался хохот.
— Что смеётесь, добрые люди, — обиженно проговорил раненный в ухо, — сами ещё попробуете свейской сабли…
Алесю этот голос показался знакомым. Он глянул из-за воза — и отпрянул. Перед ним стоял человек с длинным жёлтым лицом и длинным носом. Он сразу заметил мальчика.
— Гм, — пробурчал он и подался к краю парома.
Алесь подбежал к поручику сзади.
— Господин поручик, — сказал он шёпотом, — гляньте направо, там старый знакомый.
Поручик посмотрел направо, но там уже никого не было.
— Какой старый знакомый? — спросил он.
— Длинный нос. Который сумку вашу хотел стащить в корчме на Смоленском шляху…
— Что? — сказал поручик и вытащил пистолет.
Но было уже поздно. Раздался всплеск. Длинноносый поплыл к близкому берегу, отчаянно загребая то одной, то другой рукой.
Поручик выстрелил, но промахнулся. Пуля взбила фонтанчик воды.
— Лови его теперь, — спокойно сказал человек с трубкой.
— Уплыл, — невозмутимо подтвердил хуторянин. — А зачем пан офицер палил?
— Я знаю зачем, — мрачно откликнулся поручик.
— Беда, — сказал хуторянин, поглаживая усы, — война… Так поеду, куме, мабуть, через Ахтырку?
— Езжай, когда в Лебедине шведы, — отвечал кум.
— Кто сказал, что в Лебедине шведы? — спросил поручик.
— Кажут, — неопределённо отозвался человек с трубкой. Поручик переглянулся с Тимохой. В этот момент паром причалил, и народ повалил на берег скопом. К удивлению Алеся, поручик не стал преследовать длинноносого.
— Слыхал? В Лебедин не поедешь, — сказал он озабоченно, — дороги нет.
— Слыхал, ваше благородие, — отвечал Тимоха. — Я уже давно слыхал, да думал — враки. Так поедем налево, за волами?
— Не за волами, а впереди волов, — выразительно сказал поручик, помахивая плетью.
Всадники скоро оставили за собой пыльную дорогу, по которой лениво брели волы.
Деревень встречалось немного. Потянулись холмы и рощицы. Людей становилось всё меньше. Ветряные мельницы не махали крыльями. Уже на закате всадники въехали в опустевшую деревню, где все хаты были на запоре и даже собаки не лаяли.
Поручик остановил коня и подозрительно осмотрелся.
— Что это, Тимоха, — сказал он, — неужто и в Ахтырке шведы?
— Были бы в Ахтырке шведы, — отвечал Тимоха, — мы бы и наших близко встретили. А то ни живой души, ровно вымерли…
— До Тростянца вёрст пятнадцать, — задумчиво промолвил поручик, — там живые души найдутся… А в пустом селе ночевать не след. Поехали!
Поручик с Тимохой пустили коней крупной рысью. Но как ни спешили всадники, в густом лесу им пришлось ехать медленнее. Копыта лошадей спотыкались о корни деревьев. Безлюдье становилось непонятным и угрожающим. Казалось, что по этой дороге давно уже никто не ездил. Становилось всё темнее. Поручик вдруг остановил коня.
— Постой, — сказал он, — там кто-то лежит.
Тимоха вгляделся в полумрак.
— Человек, ваше благородие, — сказал он, — на нём рубаха белая.
Оба замолчали. И как бы в подтверждение Тимохиных слов вдали раздался стон.
— Оставайся здесь с конём, — сказал поручик Алесю, слезая с лошади и вынимая пистолет, — я пойду погляжу.
— Господин поручик, — отозвался мальчик напряжённым голосом, — соизвольте сумку оставить… кругом лес…
— Ишь ты, лесной человек, — сказал Ефремов, — а ведь сумка запечатанная, она должна быть при мне. А я при пистолете и шпаге!
— Соизвольте оставить, — повторил Алесь, — я на коне, а вы пеший. Я подожду, слезать не буду.
Поручик думал с минуту и наконец снял с себя сумку и надел на Алеся. Две фигуры скрылись во мраке. Мальчик сидел в седле, не выпуская поводьев из рук. Послышались голоса.
— Ваше благородие, — говорил Тимоха, — его же стволом придавило, он дышит…
— Навались посильнее, — приказывал поручик.
И вдруг в лесу что-то полыхнуло, и закричало сразу несколько голосов. Раздался выстрел, за ним другой, и на дорогу повалили какие-то тени в треугольных шляпах. Кругом всё загудело. Поручик отчаянно рубил шпагой, отступая к лошадям. Тимоха отмахивался своим тесаком, но его повалили. Мальчик услышал отчаянный голос Ефремова:
— Алесь! Скачи обратно!
Алесь резко повернул лошадь поручика и ударил её по бокам ногами. Через несколько минут его и след простыл. Поручик защищался спиной к дереву, но нападающих было не меньше двух десятков. На него накинули петлю, камнем сломали шпагу и наконец сзади ударили по голове. Падая, поручик успел пробормотать только:
— Эх, надо было ехать через Лебедин!
Алесь дал полную волю коню. Жеребец поручика скакал галопом, вытянув голову, как будто чувствовал за собой погоню. Но погони не было.
Мальчик постепенно пришёл в себя и придержал коня. Жеребец пошёл рысью, потом шагом. Кругом было пусто. Луна светила на поля, перелески и холмы. Небо было усеяно яркими звёздами. Дорога белела во мгле.
В тишине только луговой коростель поскрипывал, как несмазанное колесо.
«Куда же я заехал?» — подумал Алесь.
Он осмотрелся. На краю холма темнели будто бы горбы. Но когда мальчик подъехал поближе, он увидел, что это были соломенные крыши мазанок.
«Пустая деревня!» — догадался Алесь.
Да, это была та самая деревня, в которой поручик Ефремов остерёгся ночевать. Но теперь Алесю ничего не оставалось делать, как дождаться утра либо в самой деревне, либо возле неё.
Алесь остановил коня и прислушался. Во тьме слышались какие-то неясные звуки. Что-то шуршало, останавливалось, снова шуршало…
«Может, забыли кошку или козу?»
Но Алесь отлично знал, что деревенские не уйдут из своего жилья, оставив в нём животных.
«Волки?»
У мальчика мурашки поползли по спине. Но что делать волку в пустом селе, где нет ему никакой поживы? Да и волчьи глаза блестят, как огоньки… И конь бы захрапел и попятился. Нет, это не волки.
Алесь миновал околицу. В садиках, свесив головки, спали высокие подсолнухи. Серебряным блеском светился вдали пруд. Длинная чёрная тень лошади и всадника бежала сбоку по дороге.
И вдруг из-под плетня бесшумно выскочили три фигуры в остроконечных бараньих шапках. Одна из них схватила лошадь под уздцы, две другие крепко облапили мальчика за ноги. Алесь увидел перед своим лицом ярко блестящий при луне наконечник пики.
— Слезай! — скомандовал густой голос.
Алесь слез, крепко прижимая к себе поручикову сумку.
— Что везёшь? Что за бес, то парубок!
— Так и есть, хлопец… Ты чей, хлопец?
— Господина поручика Павла Ефремова слуга, — сказал Алесь, пытаясь избавиться от железных объятий.
— Какого тебе «господина»? — передразнил его голос во тьме. — Ты московский, что ли?
— Я из Москвы, — сказал Алесь.
— Отдай суму! Не болтайся!
— Не отдам!
Нападавшие помолчали.
— Отведём его, брат, до атамана, — сказал один из них, — бо не наше дело ковзяться с хлопцами: мы дозорные.
Алесь получил сильный толчок в спину.
— Какой атаман? — спросил он.
— Увидишь!
Мальчика притащили в ближнюю хату. На пороге этой хаты сидел человек с длинным ружьём в руках.
— Кого похватили? — спросил он равнодушно.
От этого голоса у Алеся забилось сердце. Он остановился и получил новый толчок в спину.
— Вот тебе батько покажет, как шататься по ночам на воинском коне, — грозно сказал один из конвоиров. — Ярмола, открой дверь!
При слове «Ярмола» Алесь бросился вперёд.
— Ярмола! — закричал он. — Ярмола, браток!!
Человек с ружьём отпрянул и чуть не уронил ружьё.
— Алесь, — проговорил он прерывающимся голосом, — Алесь… Ты живой?
Алесь решительно отбросил руки своих конвоиров и бросился к брату. Ярмола был тот, да не тот. У него выросла густая борода, и волосы его, когда-то аккуратно остриженные скобкой, теперь висели вихрами. Лицо было кирпичного оттенка, и только голубые глаза были всё те же — проницательные и немного застенчивые.
— Как ты сюда попал?
Ярмола махнул рукой.
— Отбился от своих, браток… Наши мужики всю зиму в лесу жили. А по дорогам свейские конные… Всё, ироды, хлеб ищут… Мужиков порют да вешают. Всю округу ограбили. Пошли мы, кто помоложе, по лесам. Так с тех пор и стали бродячие люди. Раздобыли кто саблю, кто пику, а кто и пистоль. Дошли аж до Гомеля, оттуда на Черниговщину — повсюду война. А за Нежином пристали к атаману Ястребу. С тех пор воюем со свеями. Видишь мушкет? Я его у свейского солдата сдобыл. И с зарядами!
— Шли бы к нашим!
Ярмола покачал головой.
— Царские офицеры не очень нас жалуют. Мужикам положено по деревням сидеть. А то ещё лоб забреют в войско шагать… С Ястребом легче.
— Да кто он такой, Ястреб?
— А вот побачишь…
— Слухай, хлопец, — нетерпеливо сказал один из конвоиров, — ступай, куда тебе велят. Наш батько справедливый. Скажет миловать — пойдёшь с нами. А скажет сказнить — к плетню пикой приколем! Геть!
Алеся втолкнули в горницу.
Горница была чисто выметена, окна занавешены полотенцами. По стенам стояли копья, косы, алебарды. На столе был фонарь, и при его скупом свете Алесь разглядел дюжего мужика в расшитой рубашке и барашковой папахе с длинным красным шлыком, красиво расправленным по плечу. Вся широкая грудь батьки Ястреба была закрыта чёрной бородой. Из-под густых бровей два чёрных глаза сверкали и сердито и насмешливо.
— Ярмола, — сказал он голосом низким и звучным, как металл, — кто этот хлопец, отвечай!
— Мой брат, батько…
— А не свейский лазутчик?
— Провалиться мне, батько…
— Подожди проваливаться, — спокойно сказал Ястреб. — Сколько ты его не видал?
— Два года…
— Что может быть с хлопцем за два года? Пристал, може, и к Мазепе?
— Батько, он на воинском коне, — заметил один из конвоиров.
— Где взял коня? Говори!
Алесь рассказал про всё: и как бежал из Москвы, и как встретил поручика Павла Ефремова, и как поручик попал в засаду. Ястреб слушал внимательно. Когда мальчик кончил, атаман разгладил не спеша свою пышную бороду и протянул огромную ладонь:
— Дай торбу!
— Что?
— Суму дай, — подсказал Ярмола.
— Не могу, — сказал Алесь, — она запечатанная.
— Говорю, дай торбу!
— Нельзя!
— Ярмола, — прогремел Ястреб, — не был бы он твой брат, я бы его на месте уложил!
— Алесь, — мрачно молвил Ярмола, — не спорь с батьком. Он знает, что кажет.
— Не могу я!
— Парубок, — сказал Ястреб, — мне твоя торба не нужна. Мне нужно поглядеть, что в ей. Коли червонцы али какой боевой припас — заберу! А коли что другое — не трону. Клади на стол!