Вопрос пятый: Сталин повел себя по отношению к народному восстанию в Праге точно так же, как и к Варшавскому (1944 год). Вероятно, он так же, как и в 1944 году, был заинтересован в его разгроме. Он не мог простить ЧНС и командирам повстанцев, вступивших в контакты с власовцами и с немцами.
Поляки в 1944-м сражались свыше двух месяцев. Шестьдесят три дня Варшава горела, подожженная эсэсовцами, которые систематически уничтожали население. Погибло более двухсот тысяч человек. Все это время советские войска стояли на противоположном берегу Вислы, наблюдая за побоищем. Они не только смотрели, как нацисты убивали восставших. Русские не позволяли союзникам — американцам и англичанам — оказывать полякам помощь. Сталин не хотел, чтобы Варшаву освободили поляки, которых он назвал «бандой преступников». Поэтому он запретил союзным самолетам с оружием для восставших садиться на аэродромы Красной Армии. Для Сталина было лучше, чтобы гитлеровцы утопили восстание в крови.
Западные союзники с пражским восстанием обошлись, пожалуй, похуже, чем с варшавским. Там была хотя бы попытка помочь, но русские ее пресекли. Они проявили полное равнодушие. Главнокомандующий союзных войск фактически позволил Красной Армии захватить всю Чехословакию.
Вопрос шестой: Потери Красной Армии в боевых действиях в Чехословакии составили 140 тыс., в день вступления советских танков в Прагу, сообщает советская печать, было убито и ранено более 1000 человек. Ведь немцы ушли из Праги в ночь на 8-е. А группа армий «Центр» покинула Чехословакию 6 мая.
Вопрос седьмой: Без сомнения, американцы совершили две ошибки, они не помогли восставшим. Используя этот прецедент, они вполне могли занять Прагу! Ограничились присылкой 7 мая в Прагу двух офицеров, которые сообщили восставшим о капитуляции немецких армий и рекомендовали им прекратить восстание, но немцы еще оставались в городе. И пражане, и частично власовцы еще с ними сражались.
Известна переписка в те дни Уинстона Черчилля с Гарри Трумэном. Английский премьер-министр просил американского президента вмешаться в происходящие события и обязать Эйзенхауэра занять Прагу. Тот отказался это сделать, заявив, что он не вмешивается в действия Главнокомандующего союзных войск. Очевидно, Трумэн в то же время надеялся на продолжение союзнических отношений со Сталиным.
Французский философ Монтескье как-то сказал: «Каждый обязан, если нужно, умереть за свою Родину, но никого нельзя обязать лгать во имя Родины». Справедливые слова, но не для сталинской тирании. Советская пропаганда шла на любую ложь, чтобы оболгать, замолчать роль русского освободительного движения в освобождении Праги. Во всех советских (российских) официальных изданиях, вплоть до Большой Советской Энциклопедии, участники этого антикоммунистического движения рассматриваются как изменники и предатели Родины.
И, наконец, какие бы возражения и споры ни вызывало решение генерал-майора Буняченко, оно стало частью истории, поскольку из хронологии событий тех дней непреложно следует, что именно 1-й дивизии РОА принадлежит основная — если не вся — заслуга в освобождении Праги от немцев. Такова историческая правда. Версия же советской историографии, по которой Прагу освободили войска 1-го Украинского фронта маршала Конева, не выдерживает научной критики.
Когда президент Бенет прилетел из Лондона в свободную от оккупантов Прагу, он с радостью принимал в Пражском Граде советских офицеров и вручал им награды своей страны.
Моя дивизия не участвовала в прямых боях за Прагу. Тем не менее нас всех, офицеров и солдат, наградили учрежденной советским правительством медалью «За освобождение Праги».[69] Всего было отчеканено 50 тыс. медалей, из них 40 тыс. вручено пражанам.
Выскажу крамольную мысль: в первую очередь эту медаль заслужили бойцы и командиры 1-й дивизии Буняченко. Но известно, что главных командиров, в том числе командира 1-й дивизии, в 1946 году повесили в Москве, в Бутырской тюрьме. Всех офицеров — расстреляли, а солдат — частично расстреляли, а большую часть отправили в ГУЛАГ. Медаль «За освобождение Праги» была изготовлена скорее, дабы закрепить историческую роль Красной Армии в освобождении Праги.
На этом я хотел бы завершить общую картину того, что происходило в последние дни войны, но, прочитав книгу немецкого историка Иоахима Гофмана,[70] я увидел в ней рассказ о 331-й стрелковой дивизии, ее командире генерал-майоре Берестове. Книга немецкого историка фактически представляет исторический приговор Сталину и Красной Армии, ее командирам не только в начале Второй мировой войны, но и в ее заключительной стадии, на немецкой территории.
Автор, ссылаясь на собранные им немецкие документы, а также показания военнопленных и перебежчиков (оказывается, они были и в 1945 году), объявляет всех советских командиров военными преступниками, ответственными за безнравственное поведение своих офицеров и солдат в Восточной Пруссии.
Я был участником и очевидцем боев на берегах Балтики и также около трех месяцев впоследствии прожил в Нижней Силезии, поэтому я смею судить о происходивших там событиях. Понятно, что я не могу оценивать поведение всех подразделений 3-го Белорусского фронта, но то, что происходило в моей дивизии, как вели себя офицеры и солдаты с гражданским населением, я больше знал.
Верно, Красная Армия, вступив на немецкую землю, мстила и вермахту, и гражданскому населению «по-черному», мстила немцам за совершенные чудовищные преступления на русской земле. Часто не делали разницы между нацистами и гражданским населением. Происходили массовые изнасилования, массовое мародерство, массовые расстрелы и одиночные убийства и жуткие массовые депортации, но то, о чем повествует Иоахим Гофман, а точнее, о действиях военнослужащих 331-й стрелковой дивизии, у меня вызывает сомнения. Приведу несколько фрагментов, взятых мною из его книги.
Автор пишет, что в Ландсберге советские солдаты из 331-й стрелковой дивизии заточили сотнями ошеломленное население, включая женщин и детей, в подвалы, подожгли дома и стали стрелять по бегущим в панике людям. Многие сгорели заживо.
В деревне у дороги Ландсберг—Гейльсберг военнослужащие той же стрелковой дивизии в течение 6 дней и ночей держали взаперти 37 женщин и девушек. Там их частично приковали цепями и, при участии офицеров, ежедневно насиловали много раз. Из-за отчаянных криков двое из этих советских офицеров на глазах у всех вырезали двум женщинам языки «полукруглым ножом…» У двух других женщин прибили штыками к полу сложенные друг на друга руки. Немецким солдатам-танкистам в конечном счете удалось освободить лишь немногих из несчастных, 20 женщин умерли от надругательств. В Хаисхатене под Крейском-Элау (ныне Багратионовск, Россия) красноармейцы из 331-й стрелковой дивизии расстреляли двух матерей, воспротивившихся изнасилованию дочерей, и отца, дочь которого была выброшена из кухни и изнасилована советским офицером. Были убиты: супружеская чета учителей с тремя детьми, неизвестная девушка-беженка, трактирщик и фермер, 21-летнюю дочь которого изнасиловали. В Петерсхатене, под Прейсши-Элау, военнослужащие этой дивизии убили двух мужчин и юношу 16 лет по имени Рихард фон Гофман, подвергнув жестокому насилию женщин и девушек.
Факты, приведенные немецким историком Иоахимом Гофманом, почерпнуты им из архива Отдела иностранных армий Восточного фронта Генерального штаба Сухопутных войск, руководимого в годы войны генерал-майором Гелленом. В основном это записи офицеров немецкой армии, основанные на свидетельских показаниях. Известно, что свидетельские показания не всегда правдивы, точны и, бывает, искажают реальную действительность. Я уже перечислял многие безнравственные поступки, в том числе совершенные и в нашей дивизии. Но чтобы у гражданских немцев вырезали языки, носы, вырезали женские груди, отсекали человеческие головы, вспарывали животы, отрубали руки и ноги, душили, вырезали на груди черт знает что, бросали детей в костер, убивали младенцев, выкалывали глаза, прибивали гвоздями людей к доскам, разрывали их танками — извините, все это типичный пример пропагандистской риторики. Ею занимались и немцы, и Красная Армия.
А вот что я прочитал о командире 331-й дивизии — генерал-майоре Берестове: «…Генерал-майор Берестов, командир 331-й стрелковой дивизии, 2 февраля 1945 года в Петерсхатене под Прейс-Эйллау с одним из сопровождавших его офицеров изнасиловал дочь крестьянина, которую он заставил себе прислуживать, а также польскую девушку и, кроме того, несет помимо ответственности за многочисленные военные преступления, совершенные его дивизией под Прейс-Эйллау и Ландсбергом, из которых стала известна лишь ничтожная малая часть».
Опять же, сведения получены из немецких документов из архива генерал-майора Геллена.
То же самое рассказывает автор о том, что происходило в Нижней Силезии. Находясь во Фридеберге (Нижняя Силезия) после окончания войны около трех месяцев, я встречался со многими немцами. Большой любви к нам, победителям, они не испытывали. Но почти все признавали гуманное отношение 331-й дивизии и комдива к гражданскому населению.
Говоря об историческом значении Пражской операции, Хофман указывает, что следует рассматривать, исходя лишь из действительного вклада власовцев в Пражское восстание, независимо от верности русских союзу с немцами и успеха собственно плана Буняченко. Вступив в борьбу в критический момент, 1-я дивизия РОА сумела занять, за исключением нескольких островков немецкого сопротивления, всю западную часть Праги и обширный район на восточном берегу Влтавы до Страшнице. Сил РОА было недостаточно для того, чтобы занять весь город, но, разрезав город на две части, они помешали соединению немецких резервов с севера и юга. С. Ауски справедливо замечает, что, если бы не 1-я дивизия РОА, немцам удалось бы 6 мая занять западные районы Праги, а 7-го — полностью подавить восстание. Даже неожиданное прекращение боевых действий в ночь на 8 мая и отход частей РОА города имели положительные последствия, косвенно способствуя соглашению ЧНС с генералом Туссеном о беспрепятственном выводе немецких войск. И, наконец, какие бы возражения и споры ни вызывало решение генерал-майора Буняченко, оно стало частью истории, поскольку из хронологии событий тех дней непреложно следует, что именно 1-й дивизии РОА принадлежит основная — если не вся — заслуга в освобождении Праги от немцев. Такова историческая правда. Версия же советской историографии, по которой Прагу освободили войска 1-го Украинского фронта маршала Конева, не выдерживает научной критики и является всего лишь легендой.
Глава двенадцатая
ДЕНЬ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ
«Все — от стратегии до тактики — было отмечено сталинской бесчеловечностью».
К.Симонов
Судеты. 8 мая 1945 года. 8 часов утра
В Судетах дивизия заняла оборонительные позиции, выставив на путях к Праге так называемые блокпосты. Мы не сражались с противником. Этим занимались другие. После тяжелых боев в Восточной Пруссии нам было не до «догонялок».
Очень скоро батальон добрался до передового поста, чтобы укрепить его. А вообще все действия в Судетах напоминали детские игры. Навались хотя бы одна из пятидесяти дивизий противника, расположенных в западной части Чехословакии, от нас бы остались одни перышки. По последним разведданным, немецкие части начали отход на Запад еще до нашего прибытия в Судеты.
Наш мобильный батальон въезжает в предместье чешского города Сливице. Мы пока об этом не знаем. На улицах оживленно. Все спешат в центр на митинг по случаю долгожданного освобождения от оккупантов. На рассвете немцы покинули город. Пожилая чешка рассказывает, что три офицера, живших в ее доме, не успели забрать шинели. Вторая женщина советуется, как ей поступить с брошенным немцами псом. Кто-то нуждается в медицинской помощи. Паренек радостно сообщает, что на соседней улице он обнаружил склад с продуктами.
Я соскакиваю с машины, засекаю на часах время: у меня всего десять минут. Пересекаю улицу и останавливаюсь у ближайшего дома. Стучу в дверь. Открывает молодая симпатичная женщина. Прошу на немецком стакан холодной воды. Неожиданно, приятно улыбаясь, она отвечает мне на чистом русском языке: «Входите, капитан, я русская». Вхожу и сразу же попадаю в богато обставленную гостиную. На стене картины в дорогих рамах. Кажется, где-то я их видел. Не помню. Хозяйка дома приносит поднос с бокалом вина. «Думаю, — кокетливо говорит она, — вы заслужили сегодня бокал французского шампанского». Уходя, поблагодарив, я все же спросил: «Как вас зовут? Как вы сюда попали?» «Я из Крыма. Зовут меня Вера, а как я сюда попала, очевидно, мне придется рассказать в другом месте», — ответила она. На прощание Вера бросает ошеломляющую новость: «Лондонское радио передало о том, что сегодня в полночь в Потсдаме немецкие генералы подпишут с русскими «Акт о безоговорочной капитуляции». Я дружески посоветовал ей поскорее собрать вещички и собираться домой. Через несколько минут колонна машин и замыкающая их батарея двинулись дальше. Вчетвером праздновали День Победы. Об этих счастливых часах в жизни миллионов людей на планете и всех нас, фронтовиков, можно написать целый роман. И он будет, несомненно, написан.
Судеты. 8 мая 1945 года. 12 часов дня
Встреча с одним из передовых постов привела в шок. Такого бардака, с которым мы столкнулись там, никто не видел за время войны. Солдаты пьяны. Выделывают такие карусели, что казалось — земля разверзлась. Вокруг пышного костра, в саду, перед трехэтажным домом, огонь, который чуть не упирался в небо, солдаты, кто в гимнастерках, кто в нательных рубашках, кто босиком, без фуражек, ремней, плясали и выкрикивали что-то, как ошалелые. Их окружала толпа таких же дикарей. Кто-то неистово хлопал в ладоши. Вовсю гремели выстрелы, разумеется вверх. Играла гармонь в сопровождении рояля. Братья-славяне вытащили из помещения в сад огромный стол и за ним вовсю пировали. Повсюду валялись бутылки из-под вина, пива. Вперемежку с солдатами танцевали чехи и чешки, местные крестьяне в нарядных национальных одеждах. Вот примерно та картина, которая предстала перед глазами. Наш командир, подполковник, помощник начальника штаба дивизии, от всего вида этого балаганного зрелища, как ему показалось, весьма далекого от военной обстановки, сразу же взбесился. Он схватил за ворот гимнастерки командира поста и стал его трясти.
— Что у вас тут происходит? — загремел подполковник. — Вместо боевого дежурства — пьянка и гульба! Старший лейтенант, вас ждут крупные неприятности. А пока я отстраняю вас от занимаемой должности и прошу немедленно сдать оружие!
Вмиг все вокруг замолкло. Солдаты и местное население ждали, что произойдет дальше. А дальше произошло вот что…
— Иди ты! — неожиданно презрительно и громко бросил в ответ старший лейтенант. Он буквально прокричал подполковнику в лицо: — Войне-то конец! Враг повержен! Победа! А такие старые болваны, как ты, ни хрена не знают, а если и знают, то скрывают от подчиненных. Ждут указаний свыше. Безоговорочную капитуляцию немцев приняли союзники вчера в Реймсе, а сегодня, в ночь на 9-е будет подписана вторично капитуляция в Потсдаме.
Подполковник смешался, замолчал, а затем промямлил:
— Господи! Как же я пропустил такое историческое событие — Победу?
— Про себя подумал: откуда об этом стало известно молоденькому офицерику? Чехи сообщили или «солдатский телеграф»?
Без всякой команды, не сговариваясь, в едином порыве, мы, офицеры и солдаты, стоящие у прибывших машин, бросились навстречу своим товарищам, крепко обнимали их, целовали. Сколько дней и ночей все мы, участники войны, ждали этого Великого дня. Сняли пилотки, отстегнули ремни и радостно присоединились к общему ликованию. Солдаты подхватили растерянного подполковника и подбросили вверх, бережно опустили на землю. Он же во весь голос кричал: «Пляшите, ребята, пляшите! Вы заслужили этот светлый Праздник!»
Из открытых окон на верхних этажах дома на землю летели стулья, отвинченные ножки столов, этажерки, книжные полки и сами книги, дорожные чемоданы, свертки со старой одеждой, картонные коробки, кучи вешалок, настенные репродукции. Все это солдаты аккуратно подбирали и сразу же бросали в костер.