Уезжали они семьями, с личным и казенным имуществом, через Борисов в направлении Смоленска. В письме от 27 июня он сообщал в Петербург:
«…Напоследок по выступлении из Минска помянутых двух пехотных полков в ночь на 25 число примечено в городе (имеющем несколько десятков военнослужащих из внутренней стражи) необыкновенное между жителями волнение, родившееся наипаче от того, что город остался без близкой защиты; некоторые из жителей видели уже неприятельские команды не в дальнем от Минска расстоянии и слухи о последнем, то есть о неприятельском приближении распространялись более и более. То я, видя сие и близкую опасность от неприятеля, не препятствовал коронным чиновникам следовать в Борисов, а потом, бывши уже один в городе при вышеупомянутой команде из внутренней стражи, выехал и сам, поруча наблюдение за порядком и за остатком, ежели какие будут, магистрату».
Сам П. М. Добринский вместе с сотрудниками губернского управления уехал в Речицу, где оставался до конца 1812 года.
От французов бежали только русские чиновники и частично — православные жители городов. Полонизированные шляхтичи, мещане и крестьяне оставались на месте. Шляхта приветствовала французов как освободителей от господства русских; евреи не могли уехать из-за установленной для них «черты оседлости»; а крестьяне были рабами, навечно прикрепленными к своим клочкам земли. Остававшиеся на местах чиновники католического, униатского и лютеранского вероисповедания саботировали приказы бежавшей российской администрации. Например, в Минске они не выполнили правительственное распоряжение о сожжении магазинов (складов) и они достались французам в целости и сохранности. В Пинске местные чиновники не эвакуировали значительную часть казенного имущества.
В Могилёве приближение французов стало полной неожиданностью для гражданского губернатора графа Д. А. Толстого. Он думал, что до этой губернии французы просто не дойдут, так как она расположена далеко от границы. Вдобавок командующий 2-й армией князь П. И. Багратион своими сообщениями об успехах вверенных ему войск укреплял оптимизм губернатора. Например, в письме от 2 (14) июля — за пять дней до занятия Могилёва французами — командующий писал:
«…могу Вас уверить, что стремительное его (противника. —
* * *
Жители Минска встретили французов как освободителей от российской оккупации. Вот что сказано в изданной в 1905 году в Санкт-Петербурге книге «Минск: исторический очерк»:
«Все русское население Минска поспешно спасалось бегством… Что же касается поляков («поляками» здесь названы беларусы — католики и униаты. —
Им стало известно, что к городу приближаются войска маршала Луи Даву. Было решено торжественно встретить французов.
Утром 26 июня делегация минчан во главе с Каминским и Монюшко выехала за город для встречи французских войск. Через две версты произошла встреча, а еще через час на городской черте возле Раковской заставы французский кортеж с хлебом и солью встретили начальник второго департамента (отдела) губернского суда Ян Ходько, минский подкоморий князь Михаил Пузына и некий пан Сераковский. Они заявили, что в лице маршала Даву горожане приветствуют Наполеона. Французский полководец благосклонно воспринял речь и в свою очередь подчеркнул, что непобедимое войско Наполеона пришло не покорять, а освобождать жителей бывшего ВКЛ, пришло вернуть им Отечество:
«Либо огромные полчиша врагов покроют землю трупами своими, либо целостность Отчизны вашей будет возвращена и влияние российское на интересы Европы должно быть уменьшено».
Когда князь Даву со своим штабом прибыл на площадь Верхнего рынка, французских генералов и офицеров окружили местные женщины, усыпавшие цветами их путь. Раздавались возгласы «Vive Napoleon liberateur!» (Да здравствует Наполеон-освободитель!) На крыльце городской оркестр играл бравурные мелодии и марши.
Между тем война оставалась войной. С приходом французов грабежи в городе не прекратились. На улицах появлялись трупы. Французы считали, что убийства — дело рук местных бандитов. 13 июля декретом маршала Даву был создан первый официальный орган новой власти — Комиссия временного правительства (КВП) Минского департамента, а бригадного генерала Барбанегрэ он назначил временным губернатором.
Председателем комиссии стал князь Михаил Пузына. В 1-й отдел комиссии (продовольственный) вошли Игнатий Монюшко, Антон Ванькович и Михаил Зенович. Во 2-й отдел (полиции) — Людвик Каминский, Винцент Володкович и Ксаверий Липский. В 3-й отдел (финансовый) — Ян Ходько, Атанас Прушинский и граф Кароль Чапский. Пост секретаря комиссии занял Роман Ивановский.
Одновременно маршал Даву назначил из числа горожан 24 комиссара, ответственных за обеспечение его корпуса провиантом и фуражом.
14 июля комиссия опубликовала воззвание, в котором призвала горожан помогать императорским войскам. В этот же день КВП организовала в занятых французами уездах (Минском, Борисовском, Игуменском и Вилейском) аналогичные комиссии по 5 человек в каждой.
Через два дня (4 (16) июля) в Минск прибыл постоянный губернатор — генерал французской армии Николай Брониковский, поляк по происхождению[61]. Он приказал создать почтовую службу минского департамента и назначил ее начльником Игната Алешу.
В своей прокламации губернатор призвал минчан поддерживать правопорядок, добросовестно исполнять реквизиции, предупредил о том, что грабителей и мародёров ждет смертная казнь.
Борьбу с ними он поручил военной жандармерии. На все дороги ежедневно отправялись конные отряды французских жандармов с проводниками и переводчиками из местных жителей.
Пойманных бандитов они доставляли в Минск. Здесь 10, 13 и 16 июля состоялись первые публичные казни грабителей и скупщиков краденого.
Католический епископ минской диацезии Якуб Дедерко 7 (19) июля отслужил мессу в кафедральном соборе (бывшем иезуитском), на которой присутствовал губернатор Николай Брониковский со всем своим штабом. В краткой речи епископ поблагодарил французского императора за его заступничество от произвола царских властей и в заключение сказал следующее:
«Сокрушились московские кандалы. Попадаем мы в сладкое царство Наполеона. Призываю всех, кому дорога Отчизна, под хоругви Освобдителя!»
Минск, который по распоряжению Наполеона превратился в огромный госпиталь, склад и сборный пункт для частей его армии, постепенно наполнили солдаты разных национальностей. В отношении простых обывателей они предпочитали приказные методы. При устройстве госпиталей и складов людей нередко силой выселяли из собственных домов. Несмотря на факты такого рода, богатые горожане и шляхта демонстрировали понимание проблем французских войск, свою лояльность к ним.
2 (14) сентября Минск торжественно встречал корпус французского маршала Клода Перрена Виктора, князя Белуно, прибывший из Европы для пополнения Великой армии. Губернатор Брониковский дал бал в честь маршала и его офицеров. Войска корпуса целую неделю шли через Минск на восток. Одна дивизия этого корпуса была из армии Герцогства Варшавского, в ней служили поляки и беларусы. Минчане радостно приветствовали ее, а известный в городе пан Антон Богдашевский подарил соотечественникам 100 гарнцев водки (328 литров). Столько же прислала пани Свидова[62].
Формирование администрации ВКЛ
Наполеон не позволил полякам восстановить Речь Посполитую в границах 1772 года, вместо этого он объявил о создании еще двух автономных государств. Первое — Великое Княжество Литовское со столицей в Вильне — включало Виленскую, Гродненскую, Минскую губернии и Белостокскую область, переименованные в департаменты. На этой территории, по оценке, проживало до 3 млн. человек. Второе — княжество Белоруссия со столицей в Могилёве — охватывало Придвинье и Приднепровье (Витебскую, Смоленскую и Могилевскую губернии).
Таким решением Наполеон поставил границу расширению Герцогства Варшавского на восток, ублажил ту часть полонизированной беларуской шляхты, которая мечтала о возрождении ВКЛ и… подготовил почву для политического торга с Александром I. В случае необходимости он спокойно мог уступить царю Белоруссию, оставив себе ВКЛ. Правда, судьба отпустила слишком мало времени для того, чтобы княжество «Белоруссия» успело «встать на ноги». На северо-востоке Витебской губернии все время шли жестокие бои, мирное время в Смоленской губернии длилось всего полтора месяца. А вот «новая Литва» обзавелась атрибутами государственности — центральными и местными органами власти, своими вооруженными силами.
Литовское княжество возглавило временное правительство. Официально оно называлось Комиссия временного правительства в Великом Княжестве Литовском (Komisja Rzadu Tymczasowego w Wielkim Ksiestwie Litewskim) — КВП ВКЛ. Этот коллегиальный орган высшей гражданской власти был создан по декрету Наполеона от 19 июня (1 июля) 1812 года.
КВП состояла из 7 комитетов, каждый из которых возглавил один из членов Комиссии.
Комитет продовольствия и магазинов (складов) — Станислав Солтан (1756 – 1836);
финансов — Карл Прозор (ок. 1760 – 1841);
полиции — Юзеф Сераковский (1765 – 1831);
военный — князь Александр Сапега (1773 – 1812);
судебный — Франц Ельский (1738 – 1821);
внутренних дел — граф Александр Потоцкий;
народного просвещения и духовных дел — ректор Виленского университета Ян
Снядецкий (1756 – 1830).
Секретарем Комиссии стал Юзеф Косаковский[63].
Функции контроля и политического руководства КВП исполнял императорский комиссар барон Л. П. Э. Биньон, назначенный Наполеоном тем же декретом от 19 июня (1 июля).
Высшая военная власть в ВКЛ принадлежала военному губернатору Литвы, дивизионному генералу, графу Дирку ван Гогендорпу (1761 - 1822). Ему подчинялись военные губернаторы департаментов. Общее политическое руководство Литвой и Белоруссией от имени Наполеона осуществлял министр иностранных дел Франции Ю. Г. Марэ, герцог Бассано[64].
КВП сначала возглавлял С. Солтан — по 11 (23) августа; а с 12 (24) августа — военный губернатор Д. ван Гогендорп.
Главными функциями Комиссии были следующие: заготовка провианта и фуража для французской армии, руководство финансами и системой образования, формирование своих вооруженных сил, поддержание правопорядка в городах, удержание крепостных крестьян в повиновении помещикам, судопроизводство.