Посольство добилось успеха. Но неожиданно вмешался митрополит Феогност, отказавшийся благословить этот брак. Более того, он приказал закрыть московские церкви, чтобы не допустить венчания. Такая позиция была, видимо, вызвана предыдущим разводом Семёна. Но князь отправил щедрые дары константинопольскому патриарху, которому подчинялся московский митрополит, и получил разрешение на брак. В 1353 году Семён Гордый скончался от чумы, свирепствовавшей на Руси. Об Андрее Кобыле больше ничего не известно, но его потомки продолжали служить московским князьям.
Как сообщают родословцы, потомство Андрея Кобылы было обширным. Он оставил пять сыновей, которые стали родоначальниками многих известных дворянских родов. Сыновей звали: Семён Жеребец (не в честь ли Семёна Гордого получил он своё имя?), Александр Ёлка, Василий Ивантей (или Вантей), Гаврила Гавша (Гавша – то же, что и Гавриил, только в уменьшительной форме; такие окончания имён на «-ша» были распространены на Новгородской земле) и Фёдор Кошка. Кроме того, у Андрея был младший брат Фёдор Шевляга, от которого произошли дворянские фамилии Мотовиловых, Трусовых, Воробьиных и Грабежевых. Прозвища Кобыла, Жеребец и Шевляга («кляча») по смыслу близки друг другу, что неудивительно, поскольку у нескольких дворянских родов известна подобная традиция – представители одной семьи могли носить прозвания как бы одного семантического круга. Однако каково же было происхождение самих братьев Андрея и Фёдора Ивановичей?
Родословные XVI – начала XVII века ничего не сообщают об этом. Но уже в первой половине XVII века, когда Романовы укрепились на русском престоле, появилась и легенда об их предках. Многие дворянские роды возводили себя к выходцам из других стран и земель. Это стало своего рода традицией древнего русского дворянства, которое, таким образом, чуть ли не поголовно имело «иностранное» происхождение. Причём наибольшей популярностью пользовались два «направления», откуда якобы происходили «выезды» дворянских родоначальников: или «из Немец», или «из Орды». Под «немцами» подразумевались не только жители Германии, но и вообще все европейцы. Поэтому в легендах о «выездах» основателей родов можно встретить следующие уточнения: «Из Немец, из Прус» или «Из Немец, из Свейской (т. е. Шведской) земли».
Русские бояре. С картины В.Г. Шварца. 1865 г.
Все эти легенды были похожи друг на друга. Обычно некий «муж честен» со странным, непривычным для русского слуха именем приезжал, часто с дружиной, к кому-либо из Великих князей на службу. Здесь он принимал крещение, и его потомки оказывались в составе русской элиты. Затем от их прозвищ возникали дворянские фамилии, а поскольку многие роды возводили себя к одному предку, то вполне объяснимо, что появлялись различные варианты одних и тех же легенд. Причины создания этих рассказов вполне понятны. Придумывая себе иноземных предков, русские аристократы «оправдывали» тем самым руководящее положение в обществе. Они удревняли свои роды, конструировали высокое происхождение, ведь многие родоначальники считались потомками иностранных князей и правителей, подчёркивая тем самым свою исключительность. Конечно, это не значит, что абсолютно все легенды были вымышленными, вероятно, наиболее древние из них могли иметь под собой реальные основания (так, предок Пушкиных – Радша, судя по окончанию имени, имевший отношение к Новгороду и живший в XII веке, по мнению некоторых исследователей, действительно мог иметь иностранное происхождение). Но выделить эти исторические факты за напластованиями домыслов и догадок довольно не просто. Да и к тому же однозначно подтвердить или опровергнуть такой рассказ бывает сложно из-за отсутствия источников. К концу XVII века, а в особенности в XVIII веке, такие предания приобретали всё более баснословный характер, превратившись в чистые фантазии слабо знакомых с историей авторов. Не избежали этого и Романовы.
Титульный лист Бархатной книги, изданной в Москве в 1787 г.
Создание родовой легенды «взяли на себя» представители тех семей, которые имели единых с Романовыми предков: Шереметевы, уже упоминавшиеся Трусовы, Колычёвы. Когда в 1680-х годах создавалась официальная родословная книга Московского царства, которая потом получила название «Бархатной» из-за своего переплёта, дворянские семьи подавали в ведавший этим делом Разрядный приказ свои родословные. Представили роспись своих предков и Шереметевы, и оказалось, что, по их сведениям, русский боярин Андрей Иванович Кобыла на самом деле был князем, происходившим из Пруссии.
«Прусское» происхождение родоначальника было очень распространено в то время у древних родов. Высказывалось предположение, что это произошло из-за «Прусской улицы» в одном из концов древнего Новгорода. По этой улице шла дорога на Псков, т. н. «Прусский путь». После присоединения Новгорода к Московскому государству многие знатные семьи этого города были переселены в Московские волости, и наоборот. Так, благодаря неверно понятому названию, в московское дворянство и влились «прусские» выходцы. Но в случае с Андреем Кобылой можно увидеть скорее влияние другой, очень известной в то время, легенды.
На рубеже XV–XVI веков, когда сформировалось единое Московское государство и московские князья начали претендовать на царский (цесарский, т. е. императорский) титул, появилась известная идея «Москва – Третий Рим». Москва становилась наследницей великой православной традиции Второго Рима – Константинополя, а через него и имперской власти Первого Рима – Рима императоров Августа и Константина Великого. Преемственность власти обеспечивалась и браком Ивана III с Софьей Палеолог, и легендой «о дарах Мономаха» – византийского императора, передавшего на Русь своему внуку Владимиру Мономаху царский венец и другие регалии царской власти, и принятием в качестве государственного символа имперского двуглавого орла. Зримым доказательством величия нового царства стал построенный при Иване III и Василии III великолепный ансамбль Московского Кремля. Поддержание этой идеи было обеспечено и на генеалогическом уровне. Именно в это время возникла легенда о происхождении правившей тогда династии Рюриковичей. Иноземное, варяжское происхождение Рюрика не могло вписаться в новую идеологию, и основатель княжеской династии стал потомком в 14-м поколении некоего Пруса, родственника самого императора Августа. Прус якобы был правителем древней Пруссии, населенной когда-то славянами, а его потомки стали правителями Руси. И подобно тому, как Рюриковичи оказались преемниками прусских королей, а через них римских императоров, так и потомки Андрея Кобылы создали себе «прусскую» легенду.
В дальнейшем легенда обросла новыми подробностями. В более полном виде она была оформлена стольником Степаном Андреевичем Колычёвым, который при Петре I стал первым русским герольдмейстером. В 1722 году он возглавил Герольдмейстерскую контору при Сенате, особое учреждение, занимавшееся государственной геральдикой и ведавшее учетом и сословными делами дворянства. Теперь происхождение Андрея Кобылы «обрело» новые черты.
В 373 (или даже в 305-м) году от Рождества Христова (в то время ещё существовала Римская империя) прусский король Прутено отдал королевство брату Вейдевуту, а сам стал верховным жрецом своего языческого племени в городе Романове. Город этот вроде бы находился на берегах рек Дубиссы и Невяжи, при слиянии которых рос священный, вечнозелёный дуб необыкновенной высоты и толщины. Перед смертью Вейдевут разделил своё королевство между двенадцатью сыновьями. Четвёртым сыном был Недрон, потомки которого владели самогитскими землями (часть Литвы). В девятом поколении потомком Недрона был Дивон. Он жил уже в XIII веке и постоянно оборонял свои земли от рыцарей-меченосцев. Наконец, в 1280 году его сыновья – Руссинген и Гланда Камбила приняли крещение, а в 1283 году Гланда (Гландал или Гландус) Камбила приехал на Русь служить московскому князю Даниилу Александровичу. Здесь он принял крещение и стал называться Кобылой. По другим вариантам, Гланда принял крещение с именем Иван в 1287 году, а Андрей Кобыла был его сыном.
Герб рода графов Шереметевых
Искусственность этого рассказа очевидна. В нём всё фантастично, и как ни пытались некоторые историки проверить его подлинность, их попытки не увенчались успехом. Бросаются в глаза два характерных мотива. Во-первых, 12 сыновей Вейдевута очень напоминают 12 сыновей князя Владимира, крестителя Руси, а четвёртый сын Недрон – четвёртого сына Владимира, Ярослава Мудрого. Во-вторых, очевидно желание автора связать начало рода Романовых на Руси с первыми московскими князьями. Ведь Даниил Александрович был не только основателем Московского княжества, но и родоначальником московской династии, преемниками которой являлись Романовы.
Тем не менее «прусская» легенда стала очень популярной и официально была зафиксирована в «Общем гербовнике дворянских родов Всероссийской Империи», созданном по инициативе Павла I, решившего упорядочить всю русскую дворянскую геральдику. В гербовник вносились дворянские родовые гербы, которые утверждались императором, причём вместе с изображением и описанием герба давалась и справка о происхождении рода. Потомки Кобылы – Шереметевы, Коновницыны, Неплюевы, Яковлевы и другие, отмечая своё «прусское» происхождение, ввели в качестве одной из фигур в свои родовые гербы изображение «священного» дуба, а само центральное изображение (два креста, над которыми помещена корона) заимствовали из геральдики города Данцига (Гданьска).
Конечно, по мере развития исторической науки исследователи не только критически относились к легенде о происхождении Кобылы, но и пытались обнаружить в ней какие-либо реально-исторические основания. Наиболее масштабное исследование «прусских» корней Романовых предпринял выдающийся дореволюционный историк В.К. Трутовский, который усматривал некоторые соответствия сведений легенды о Гланде Камбиле реальной ситуации в Прусских землях XIII в. Не оставляли таких попыток историки и в дальнейшем. Но если легенда о Гланде Камбиле и могла донести до нас какие-то крупицы исторических данных, то её «внешнее» оформление практически сводит это значение на нет. Она может представлять интерес с точки зрения общественного сознания русского дворянства XVII–XVIII вв., но никак не в вопросе выяснения истинного происхождения царствовавшего рода. Такой блестящий знаток русской генеалогии, как А.А. Зимин, писал, что Андрей Кобыла «происходил, вероятно, из коренных московских (и переславских) землевладельцев». Во всяком случае, как бы то ни было, именно Андрей Иванович остаётся первым достоверным предком династии Романовых.
Вернёмся к реальной родословной его потомков. Старший сын Кобылы, Семён Жеребец, стал родоначальником дворян Лодыгиных, Коновницыных, Кокоревых, Образцовых, Горбуновых. Из них наибольший след в русской истории оставили Лодыгины и Коновницыны. Лодыгины происходят от сына Семёна Жеребца – Григория Лодыги («лодыга» – древнерусское слово, означавшее подножие, подставку, щиколотку). К этому роду принадлежал знаменитый инженер Александр Николаевич Лодыгин (1847–1923), который в 1872 году изобрёл в России электрическую лампу накаливания.
Коновницыны происходят от внука Григория Лодыги – Ивана Семёновича Коновницы. Среди них прославился генерал Пётр Петрович Коновницын (1764–1822), герой многих войн, которые вела Россия в конце XVIII – начале XIX века, в том числе Отечественной войны 1812 года. Он отличился в сражениях за Смоленск, Малоярославец, в «Битве народов» под Лейпцигом, а в Бородинском сражении командовал Второй армией после ранения князя П.И. Багратиона. В 1815–1819 годах Коновницын был военным министром, а в 1819 году возведён вместе с потомством в графское достоинство Российской империи.
От второго сына Андрея Кобылы – Александра Ёлки пошли роды Колычёвых, Сухово-Кобылиных, Стербеевых, Хлуденевых, Неплюевых. Старший сын Александра Фёдор Колыч (от слова «колча», т. е. хромой) стал родоначальником Колычёвых. Из представителей этого рода наиболее известен св. Филипп (в миру Фёдор Степанович Колычёв, 1507–1569). В 1566 году он стал митрополитом Московским и всея Руси. Гневно обличавший зверства царя Ивана Грозного, Филипп в 1568 году был низложен, а затем задушен одним из главарей опричников Малютой Скуратовым.
Сухово-Кобылины происходят от другого сына Александра Ёлки – Ивана Сухого (т. е. «худощавого»). Наиболее ярким представителем этого рода был драматург Александр Васильевич Сухово-Кобылин (1817–1903), автор трилогии «Свадьба Кречинского», «Дело» и «Смерть Тарелкина». В 1902 году он был избран почётным академиком Императорской Академии наук по разряду изящной словесности. Его сестра, Софья Васильевна (1825–1867), художница, получившая в 1854 году за пейзаж с натуры большую золотую медаль Императорской Академии художеств (что изобразила на одноимённой картине из собрания Третьяковской галереи), писала также портреты и жанровые композиции. Другая сестра – Елизавета Васильевна (1815–1892), в замужестве графиня Салиас де Турнемир, получила известность как писательница под псевдонимом Евгения Тур. Её сын – граф Евгений Андреевич Салиас-де-Турнемир (1840–1908) – также был знаменитым в своё время писателем, историческим романистом (его называли русским Александром Дюма). Его сестра, Мария Андреевна (1841–1906), была женой генерала-фельдмаршала Иосифа Владимировича Гурко (1828–1901), а внучка – княжна Евдокия (Эда) Юрьевна Урусова (1908–1996), – выдающейся театральной и киноактрисой советского времени.
Младший сын Александра Ёлки – Фёдор Дютка (Дюдка, Дудка или даже Детко) стал основателем рода Неплюевых. Среди Неплюевых выделяется Иван Иванович Неплюев (1693–1773), дипломат, бывший русским резидентом в Турции (1721–1734), а затем наместником Оренбургского края, с 1760 года сенатором и конференц-министром.
Потомство Василия Ивантея пресеклось на его сыне Григории, умершем бездетным.
Митрополит Филипп (Колычёв). Икона XVII в.
От четвертого сына Кобылы, Гаврилы Гавши, пошли Боборыкины. Этот род дал талантливого писателя Петра Дмитриевича Боборыкина (1836–1921), автора романов «Дельцы», «Китай-город» и среди прочих, кстати говоря, «Василий Тёркин» (кроме имени этот литературный персонаж не имеет ничего общего с героем А.Т. Твардовского).
Наконец, пятый сын Андрея Кобылы, Фёдор Кошка, был непосредственным предком Романовых. Он служил Дмитрию Донскому и неоднократно упоминается в летописях среди его приближённых. Возможно, именно ему князь поручил защищать Москву во время знаменитой войны с Мамаем, закончившейся победой русских на Куликовом поле. Перед смертью Кошка принял постриг и был наречён Феодоритом. Его семейство породнилось с московской и тверской княжескими династиями – ветвями рода Рюриковичей. Так, дочь Фёдора – Анна в 1391 году была выдана замуж за микулинского князя Фёдора Михайловича. Микулинский удел был частью Тверской земли, а сам Фёдор Михайлович – младшим сыном тверского князя Михаила Александровича. Михаил Александрович долгое время враждовал с Дмитрием Донским. Три раза он получал в Орде ярлык на Владимирское великое княжение, но каждый раз из-за противодействия Дмитрия не мог стать главным русским князем. Однако постепенно усобица между московским и тверским князьями сошла на нет. Ещё в 1375 году во главе целой коалиции князей Дмитрий совершил успешный поход на Тверь, и с тех пор Михаил Александрович оставил попытки перехватить лидерство у московского князя, хотя отношения между ними остались напряжёнными. Брак с Кошкиными, вероятно, должен был способствовать установлению дружественных отношений между извечными врагами.
И.И. Неплюев. Гравюра XVIII в.
Но не только Тверь охватили своей матримониальной политикой потомки Фёдора Кошки. Вскоре в их орбиту попали и сами московские князья. Среди сыновей Кошки был Фёдор Голтяй, на дочери которого, Марии, зимой 1407 года женился один из сыновей серпуховского и боровского князя Владимира Андреевича – Ярослав.