Такое пристальное внимание к русской принцессе именно французского посла объяснялось просто – одно время к Анне Павловне сватался сам Наполеон Бонапарт. Отказал ему лично старший брат Анны, воцарившийся в 1801 г. Александр I. Впрочем, в письме он дипломатично сослался на мнение cвоей матери: «Я не могу, Ваше Величество, возражать Матери, которая все еще неутешно оплакивает безвременную кончину двух Своих дочерей, умерших от слишком ранних браков. Я знаю, что Ваше Величество торопится, и это понятно: заявив Европе, что Вы желаете иметь детей, Вы не можете ждать более двух лет, хотя единственным препятствием к браку, усматриваемым Императрицей – матерью, является лишь возраст Великой княгини Анны».
Тем не менее жених Анне Павловне был уготован все-таки заграничный. Им стал принц Виллем-Фредерик-Георг-Лодевейк фон Оранс-Нассау, наследник правящего дома Королевства Нидерланды. Свадьба сладилась благодаря Александру I, который сам предложил младшую сестру в жены Виллему. В свои 23 года принц успел отличиться во время Наполеоновский войн, сражаясь в рядах английской армии, а с июня 1814-го командуя голландской армией; за храбрость он был удостоен и русских орденов, в том числе высших наград России – ордена Святого Андрея Первозванного и ордена Святого Георгия 2-й степени. 9 февраля 1816 г. в храме Зимнего дворца Анна Павловна и принц Виллем обвенчались. Свадебные торжества растянулись на целых полгода. 6 июня царственной паре вручил свои поздравительные стихи юный лицеист Александр Пушкин…
Принц Вильгельм Оранский с женой Анной Павловной. Гравюра П. Велина. Первая пол. XIX в.
В сентябре 1816 г. новоиспеченная нидерландская принцесса прибыла к новому месту жительства. Нидерланды Анне понравились. Летом чета жила под Утрехтом, зимой переезжала в Брюссель, тогда вторую столицу страны. Анна прилежно учила голландский язык, изучала историю и культуру своей новой родины. Новая семья приняла ее тепло. Свекор, король Нидерландов Виллем I, подарил невестке домик в Заандаме, где во время своего европейского путешествия останавливался Петр I. Этот подарок был сделан 2 августа 1818 г. в честь рождения второго ребенка четы. Анна велела построить над домиком каменный навес и тщательно следила за тем, чтобы реликвия находилась в хорошем состоянии.
Всего в семье принца Виллема и принцессы Анны родилось пятеро детей: принцы Виллем-Александр-Пауль (1817–1890, в будущем король Нидерландов Виллем III), Виллем-Александр (1818–1848), Виллем-Николай (1820–1879, в будущем Великий герцог Люксембургский), Виллем-Казимир (1822, умер в четырехмесячном возрасте) и принцесса Виллемина-Мария (1824–1897).
Впрочем, достаточно скоро выяснилась большая разница в характере супругов. Принц Виллем был простым и демократичным человеком, что удивительным образом сочеталось в нем с любовью к неограниченным денежным тратам. Анна же умела считать деньги и часто выговаривала мужу за его необдуманные расходы. Но она с детства привыкла к роскоши, блеску и чопорности петербургского двора и долго не могла свыкнуться с тем, что на новой родине дворцовые порядки гораздо проще. Характерным был такой случай. Однажды на параде разразился страшный ливень, все укрылись под навесами или зонтами, и только Анна осталась стоять под дождем – допустить, чтобы зонт над ней держал простой лакей, она не могла, а все придворные попрятались…
Бурным для семьи выдался 1830 г. – год раскола Нидерландов надвое. В результате усилий тайной дипломатии, «подкрепленных» народным восстанием, в Европе появилась новая страна – Бельгия. Муж Анны за неудачное руководство голландской армией, подавлявшей мятеж, был отстранен его отцом-королем от должности. Но все же кризис удалось миновать, Нидерланды с трудом, но избежали кровавой гражданской войны, которая грозила перерасти в европейскую. Официально страна признала отделение от нее Бельгии лишь в 1839 г.
C временем Анна все больше вживалась в местный быт и нравы. Но в чем-то она по-прежнему оставалась русской: стол принцессы был отделан уральским малахитом, за обедом она использовала только русский фарфор с видами Петергофа, а свое загородное имение Сустдейк сделала точной копией Павловска. Постоянными корреспондентами принцессы были ее младший брат – император России Николай I и русский поэт В.А. Жуковский, а любимым собеседником – русский духовник, священник Александровский.
8 октября 1840 г. после отречения отца муж Анны Павловны принц Виллем стал королем Нидерландов и Великим герцогом Люксембургским под именем Виллем II, а сама Анна – королевой и великой герцогиней. Она с трудом уговорила мужа сделать себе «достойную» коронационную корону и продала для этой цели свои драгоценности. Будучи правящей королевой, Анна пыталась оказывать влияние на политику страны. В частности, именно благодаря ей в 1847 г. было усовершенствовано налоговое законодательство Нидерландов и внесены изменения в конституцию 1814 г. Королева также много занималась благотворительностью: основала на свои деньги госпиталь, инвалидный дом, свыше пятидесяти приютов.
Правящей королевой Анне было суждено оставаться недолго. 5 марта 1849 г. Виллем II скончался в результате несчастного случая в возрасте 57 лет. На трон взошел сын Анны, 32-летний Виллем III, с которым у нее были прохладные отношения.
Финансовые дела королевской семьи к этому времени были почти полностью расстроены «благодаря» привычке Виллема II жить на широкую ногу. Чтобы спасти репутацию фамилии, Анна решила обратиться с письмом к брату – Николаю I. «Тебе известно о наследстве Виллема, – писала ему Анна 1 октября 1849 г. из Гааги. – В задачу комиссии, созданной для изучения и рассмотрения этого вопроса, входило собрать необходимые данные и оценить имущество и наличные активы, равно как и сосчитать долги. Последние, как оказалось, составляют 4,5 миллиона гульденов. Для их уплаты нам нужно будет продать всю свою землю и недвижимость в этой стране. Поэтому я обращаюсь к тебе, любимый брат и друг, с просьбою, чтобы ты в этот роковой час согласился купить собранные Виллемом картины, к которым ты так привязан… Если ты исполнишь эту просьбу, мои дети будут спасены. Ты спасешь также честь семьи!» Николай I ответил на просьбу сестры согласием и приобрел за 137 823 гульдена большую коллекцию голландской живописи, которая и по сей день является гордостью Эрмитажа.
В июле 1853 г. вдовствующая королева Анна впервые после 28-летнего перерыва побывала на Родине. Придворных она поразила своим архаичным и вычурным русским языком, а также чрезмерной приверженностью этикету. «Наши молодые великие князья и княгини покатываются от смеха и гримасничают за спиной у своей тетушки, – отмечала в своем дневнике фрейлина А.Ф.Тютчева. – Они лучше бы сделали, ежели бы последовали ее примеру!» Кроме Петербурга и Москвы, королева 20 июля 1853 г. побывала также в Троице-Сергиевой лавре, где посетила все храмы. Сопровождавший ее архиепископ Ярославский Леонид так вспоминал об этом визите: «Королева была очень любезна, старалась говорить с каждым. Она сказала, что всегда и на чужой стороне помнила и любила Россию; что, если она не приезжала сюда в течение двадцати восьми лет, то виною тому были ее несчастья: “Вы знаете мои обстоятельства: наша страна была разорвана надвое, и я не могла оставить в несчастии тех, с кем жила прежде в счастии; это было бы недостойно русской великой княжны. Потом я лишилась сына, мужа; при новом короле, моем старшем сыне, я и хотела бы уехать в Россию, но надо было руководить детьми, помогать им, долг матери меня удерживал. Когда я женила второго сына, то почувствовала себя как бы развязанной и поспешила в Россию, где мне был оказан братом самый любезный, самый родственный прием. Я познакомилась со всем большим семейством. Если бы не этот случай, я бы осталась незнакомой всему молодому поколению Романовых”». Следующий визит в Россию Анна нанесла уже своему племяннику Александру II, в 1857 г. Ответный визит императора в Нидерланды состоялся в 1864-м.
Через год, 2 марта 1865 г., вдовствующая королева Анна скончалась в Гааге на 71-м году жизни. Она была погребена в Амстердаме в храме Святой Екатерины. Ежегодно 2 марта в Нидерландах проходят мероприятия, посвященные памяти русской королевы, оставившей в истории страны самую добрую память. В них неизменно участвует нынешняя королева Нидерландов Беатрикс – праправнучка Анны Павловны. Во время торжественных выездов королева появляется на улицах Гааги в золоченой карете, которую в 1816 г. Александр I подарил Анне в день ее свадьбы. В честь русской королевы в Нидерландах назван город Анна Павловна.
Владимир Печерин
(1807–1885)
15 июня 1807 г. в селе Дымерка Киевской губернии в семье подпоручика Сергея Печерина родился сын Владимир. Его воспитанием занимался немец Вильгельм Кессман, «пламенный бонапартист и отчаянный революционер», полностью подчинивший мальчика своей воле. Мечтательный и романтичный, Владимир Печерин уже в ранней юности благодаря наставнику (а отчасти и обстоятельствам провинциальной жизни) был твердо убежден, что Россия – это «оплот деспотизма», а «настоящая жизнь» кипит где-то там, в Европе. «Тоска по загранице охватила мою душу с самого детства, – признавался он. – “На Запад! На Запад!” – кричал мне таинственный голос». После учебы в Киевской гимназии Печерин и профессию выбрал такую, чтобы как можно меньше соприкасаться с отвратительной для него русской реальностью, – классическую филологию: «Вот, думал я, единственное спасение от деспотизма: запереться в какой-нибудь келье и разбирать старые рукописи».
Внешне научная карьера Печерина развивалась вполне успешно: способностями молодой человек обделен не был. С блеском окончив в 1831 г. Петербургский университет, он отправился на двухлетнюю стажировку в Берлин, а по возвращении в июне 1835 г. был назначен экстраординарным профессором греческого языка и древностей Московского университета. И коллег-преподавателей, и студентов восхищали вдохновенные лекции Печерина, его эрудиция (ученый в совершенстве знал 18 языков). Но изнутри 27-летнего профессора буквально сжигало страстное желание навсегда оставить Россию – из Берлина он вернулся уже окончательным «западником». Печерин мечтал о великом поприще, мнил себя гениальным писателем, которому не дадут состояться на родине, а ночами сочинял стихи, которых не знала русская поэзия ни до, ни после него: «Как сладостно отчизну ненавидеть / И жадно ждать ее уничтожения! / И в разрушении отчизны видеть / Всемирную десницу возрождения!»
Нужные для бегства из страны деньги Печерин заработал частными уроками. В мае 1836 г. его заветная мечта наконец осуществилась – получив очередной отпуск и не сочтя нужным даже проститься с родителями, он оставил постылую родину навсегда. В Европу молодой ученый ехал с крайне сумбурными планами – ему хотелось как-то встряхнуть застоявшееся человечество, обновить его, привести к свободной и счастливой жизни. Как именно, Печерин и сам не знал. Единственное, в чем он был до конца уверен – это в своем нежелании иметь что-либо общее с родиной. Он твердо отказывался от финансовой помощи, которую ему предлагали в русских посольствах – и это когда у него в кармане было, по собственному признанию, полфранка.
В.С. Печерин. Середина XIX в.
После вялой попытки основать в США образцовую русскую колонию и четырех лет скитаний по Европе в качестве домашнего учителя Печерин наконец осел в Бельгии, где принял католичество. О том, что привело его к этому шагу, эмигрант вспоминал затем так: «Странные у людей понятия о так называемом обращении в католическую веру. Восприимчивость пылкой юности – проповедь – католический священник – все это вздор! Оно вовсе не так было. Никакой католический священник не сказал мне ни слова и не имел на меня ни малейшего влияния! Мое обращение началось очень рано: от первых лучей разума, на родной почве, на Руси, в глуши, в русской армии. Зрелище неправосудия и ужасной бессовестности во всех отраслях русского быта – вот первая проповедь, которая сильно на меня подействовала… Католическая вера явилась гораздо позже. Она была лишь необходимое заключение долгого логического процесса, или, лучше сказать, она была для меня последним убежищем».
15 июля 1840 г. в бельгийском городе Сен-Тронд новоиспеченный католик вступил в монашеский орден редемптористов. Орден был основан в 1732 г., занимался в основном проповеднической деятельностью и благотворительностью. Родителям Печерин послал такое письмо: «Дражайшие родители! Судьбы Всевышнего неисповедимы. Через тысячи заблуждений и тысячи бедствий десница Его привела меня к познанию единой, истинной католической веры, которую я ныне исповедую и буду исповедовать до конца моей жизни. Горняя благодать осенила меня и внушила мне твердое намерение отречься навсегда от мира и в иноческой келье загладить слезами покаяния все мои заблуждения»
Дальнейшая жизнь Печерина была подчинена строгой монашеской дисциплине. Сменявшие друг друга дни были похожи один на другой: в половине пятого утра – подъем и до вечера молитвы, работа в храме и изучение богословских текстов. В 1848 г. Печерина достигло известие о том, что он лишен российского гражданства. Наверняка эта весть только порадовала его…
После нескольких лет жизни в бельгийских, голландских и французских монастырях Печерин получил перевод в Великобританию, точнее, в ее глухую провинцию – Ирландию. Там священник вскоре приобрел славу одного из самых популярных проповедников. «Небольшого роста, очень пожилой священник в граненой шапке. Лицо его было старо, старше лет, видно было, что под этими морщинами много прошло, умерло, оставив только свои надгробные следы в чертах» – так описывал А.И. Герцен 46-летнего Печерина в апреле 1853 г.
Общего языка два русских эмигранта не нашли (Герцен предлагал Печерину опубликовать его юношескую поэму, от чего тот отказался), но начали переписку. В своих посланиях Герцену Печерин жаловался на то, что в современном мире некуда «бежать от тиранства современной материальной цивилизации, где найти убежище от тиранства материи, которая больше и больше овладевает всем?». В его представлении таким воплощением «материальной цивилизации» была Россия – мрачный «Некрополис», «Город мертвых», у которого нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего.
В 1861 г. Печерин принял решение выйти из ордена редемптористов. Получив на это разрешение от папы римского, священник 8 декабря 1861 г. вступил в орден траппистов, однако его суровые законы (трапписты встают в два часа ночи, все время проводят в молитве и физическом труде, дают обет молчания) отразились на слабом здоровье Печерина не лучшим образом. Через месяц он покинул общину и получил назначение капелланом в одну из дублинских больниц. На этой должности Печерин провел 23 года.
В Дублине священник поселился в маленьком доме на Доминик-стрит. Ежедневно рано утром он шел в больницу, где служил мессу, беседовал с больными, причащал отходящих в мир иной. В свободное время изучал языки – арабский, санскрит и персидский, штудировал богословские труды, гулял по саду в сопровождении большой черной собаки. Знавшие Печерина в эти годы запомнили смиренного, кроткого, никому не отказывавшего в помощи пастыря, в котором уже ничто не напоминало экзальтированного юнца, сжигаемого честолюбивыми мечтами. Только на страницах воспоминаний, написанных чудесным, энергичным русским языком и адресованных неведомому «юноше ХХ века», оживал терзаемый грандиозными замыслами молодой Печерин…
Подводя итоги жизни, Печерин писал: «Я разыгрывал всевозможные роли – был республиканцем школы Ламеннэ, сен-симонистом, коммунистом, миссионером-проповедником, теперь, вероятно, я вступил в последнюю роль: она лучше из всех и наиболее близка к идеалу: я разделяю труды сестер милосердия и вместе с ними служу страждущему человечеству в больнице». В старости Печерин часто вспоминал Россию, завещал свой архив Московскому университету. «Как бы мне хотелось оставить по себе хоть какую-нибудь память на земле русской! – хоть одну печатную страницу, заявляющую о существовании некоего Владимира Сергеевича Печерина, – восклицал он. – Эта печатная страница была бы надгробным камнем, гласящим: здесь лежит ум и сердце В.С. Печерина».