Вот как об этой трагедии писал Плиний: «24 августа около часа дня появилось облако необычайной величины… по своей форме оно напоминало дерево, именно сосну, ибо оно равномерно вытянулось вверх очень высоким стволом и затем расширилось на несколько ветвей… Спустя некоторое время на землю стал падать дождь из пепла и куски пемзы, обожженные, растрескавшиеся от жары; море сильно обмелело. Между тем из Везувия в некоторых местах вырывались широкие языки пламени и поднимался огромный столб огня, блеск и яркость которого увеличивались впоследствии окружающей темнотой». Это «дерево», очень напоминающее итальянскую сосну – пинию, было видно даже в Неаполе.
Темно было как ночью. В воздухе парил черный пепел, скрывая солнечные лучи. Люди засуетились. Те, кто побогаче, постарались уйти в безопасное место, оставив охранять свое имущество рабов. Но многие просто не верили, что от Везувия может исходить реальная угроза, и, накрыв головы подушками, пытались в кромешной тьме добраться до арены, где на этот день были назначены гладиаторские бои. Гладиаторы находились в своих казармах, их тоже никто не собирался отпускать. Пепел оседал на дома и мостовые, в нем люди начали вязнуть, как в глубоком снегу, и только тогда началась паника. Мужчины, женщины, дети в испуге метались по улицам, а под их ногами дрожала земля, рушились колонны, стены, скульптуры, украшавшие крыши зданий. А вот как описывает катастрофу в своем романе Эдуард Бульвер-Литтон: «Земля задрожала, ее судорога потрясла все вокруг. По городу прокатился грохот – это обрушилось множество крыш и колонн, и молния, словно прибитая к небу, на мгновение повисла над статуей императора. А потом статуя покачнулась и рухнула вместе с цоколем, дробя мостовую». Сотни гибли под развалинами, под летящими с неба камнями. Это было страшное зрелище всеобщего ужаса.
Даже сильные люди оказались беспомощными: горячий пепел сжигал кислород, дышать становилось все труднее, силы иссякали очень быстро. Люди не знали, куда бежать – вокруг была непроницаемая тьма. Среди людей метались тигры, вырвавшиеся из клеток. Они дождались своей схватки, но не с гладиаторами, а с паникующей толпой.
Даже в нескольких десятках километров от Помпеи пепел тонким слоем покрыл все, а в самом городе черные заносы поднялись до трех метров. Ядовитые пары убили и тех, кто решил укрыться от бедствия в стенах еще уцелевших домов. От удушающего раскаленного пепла и запаха серы погиб и историк Плиний Старший в близлежащей Стабии, демонстрируя «свою неустрашимость» жителям этого селения.
Два города погибли. Везувию «не понадобилось» даже направлять туда лаву. Огромное количество раскаленной магмы «слизнуло» вершину горы, образовав кратер в диаметре порядка трех метров, и ринулось мимо них к Неаполитанскому заливу.
Через три дня все было кончено и уже ничто не напоминало о цветущих Помпее и Стабии. Но Везувий приготовил очередной «подарок». Жители Геркуланума не долго возносили хвалу богам, что их минула сия беда. Город, расположенный по другую сторону от Везувия, не был даже засыпан пеплом: ветер все унес и ссыпал на Помпеи и Стабию. Но и Геркуланум был обречен на страшную гибель. На верхушке вулкана образовался огромной высоты плинийский столб. Может быть, он мог бы постепенно осесть, но боги отвернулись от Геркуланума и послали сильнейший ливень. Размокшие массы пепла превратились в грязевой поток и понеслись к городу. Местами глубина потока достигала 15 метров. Город был погребен…
Почти 17 столетий пролежали Помпеи под пеплом. Затем археологи приступили к раскопкам и восстановили до мельчайших подробностей картину бедствия именно «благодаря» пеплу, который, затвердев, сохранил слепки тел и одежды, предметы утвари. Все сохранилось, словно законсервированное. «…Стены словно только вчера выкрашены, красивые мозаичные полы ничуть не поблекли, на форуме еще стоят недостроенные колонны, так, как их оставили мастера, в сундуках сохранились жертвенные треножники, в залах – сундуки для драгоценностей, в банях – щетки, в театрах – хитроумные устройства при входе, в атриях – мебель и светильники, в триклиниях – остатки последнего пира, в спальнях – благовония и румяна давно истлевших красавиц, и всюду – кости и скелеты людей, когда-то приводивших в движение этот небольшой, но блестящий механизм роскоши и самой жизни… Мокрый пепел, затвердев, принял форму человеческих фигур…» Драгоценности, монеты, серебряные сосуды, священные украшения, вино в амфорах… стали никому не нужными. Жизнь покинула Помпеи навсегда.
Карл Павлович Брюллов, побывав в конце 1820-х годов на раскопках, еще не раз возвращался в разрушенный город. Перед его мысленным взором вставала картина, на которой слепая стихия не просто отнимала человеческие жизни, но и обнажала души. Три года он собирал материал. Отрывок из воспоминаний Плиния лег в основу композиции картины «Гибель Помпеи» (1827–1833): «Мужчины, женщины и дети оглашали воздух воплями безнадежности и жалобами, причем кто звал отца, кто сына, кто отыскивал затерявшуюся жену; тот оплакивал собственное несчастье, другой трепетал за друзей и родных, нашлись люди, призывавшие на помощь смерть из опасения умереть! Некоторые громко кощунствовали, утверждая, что богов уже нет нигде, что настала последняя ночь Вселенной!» Главными героями на картине стали те, кто в минуту смерти думал о других. В одной из групп Брюллов изобразил самого Плиния, спасающего мать.
Картина потрясла современников: черный мрак навис над землей, кровавое зарево пылало у горизонта, вздрагивала земля, рушились здания, тьму разрывала ужасная молния, освещая то, как в ослепленных страхом людях проявляется истинная ценность человеческих душ. Корыстолюбец, умирая, думает о наживе, сыновья выносят на руках старика отца; юноша, забыв об угрозе, оплакивает смерть любимой; вера в милосердного Бога ставит на колени мать и дочь, не помышляющих о бегстве. Среди испуганной толпы, замерев, стоит художник с этюдником на голове (в нем Брюллов изобразил себя), ловящий все оттенки трагедии.
Но это было не последнее пробуждение Везувия. Теперь он время от времени напоминал о своем существовании. А 12 июня 1794 года произошло еще одно сильнейшее извержение, сопровождавшееся землетрясением. Кристиан Леопольд фон Бух, ставший впоследствии известным геологом и автором трудов по вулканологии, так описывал происшедшее: «…С утра до вечера во всей Кампании земля колебалась, подобно морским волнам… Спустя три дня послышался страшный подземный удар… Вдруг небо озарилось красным пламенем и светящимися парами. У подножия конуса Везувия образовалась трещина. Гора, не переставая, колебалась, а спустя четверть часа землетрясение усилилось, со всех сторон неслись страшные, никогда не слыханные звуки. Дым, пламя и пары поднимались выше облаков и разливались во все стороны в виде огромной сосны».
Не правда ли, это описание почти точно совпадает с плиниевским? Но в этот раз ужасную беду, в первую очередь, принесла лава. Она широкой рекой неслась по склонам Везувия, постоянно меняя направление. Жители городков Резины, Портичи, Торро-дель-Греко, расположенных в окрестностях Неаполя, к которому ветер уносил пепел, с ужасом наблюдали за направлением огненной реки. Вначале, когда лава устремилась к Резине и Портичи, жители Торро-дель-Греко дружно бросились в церковь с благодарной молитвой за свое спасение. Но горящая река встретила на своем пути глубокий ров и, изменив направление, стремительно понеслась к прибрежному местечку. Огненный поток шириной в 600 метров в считанные минуты достиг цветущего города. Восемнадцатитысячное население искало спасения у моря, но не нашло… Лава, за несколько часов испепелив все дома, дворцы, церкви, ринулась на берег. Все погибли… Даже море не могло остановить пламенный поток. По застывшим нижним языкам ползли огненные. Вода в заливе кипела, словно в огромном котле, в котором готовилась уха.
Природа показала свой нрав. Вулкан затих и «спрятался»: густое темное облако полностью скрыло гору. Даже солнце светило тускло, ведь пепел все еще кружил в воздухе. Лава еще несколько дней медленно стекала в залив, постепенно затвердевая. Подходить к ней никто не решался, потому что время от времени лава трескалась и из нее вырывались языки пламени. И только когда пепел слегка улегся, стал виден Везувий. Он еще «бурчал» и плевался то смрадным черным облаком, то тяжелыми обломками породы. Но камни взлетали все ниже, чаще всего падая обратно в кратер. Только через десять дней вулкан угомонился, пепельный дождь иссяк и в Кампании вновь восстановился порядок.
Все уничтожил огонь и засыпал пепел унылый. Даже боги такой мощи не рады своей.
Эти слова римского поэта Марциала посвящены извержению Везувия 79 года. Но они могут стать эпитафией к любой вулканической катастрофе. Ученые признают, что практически невозможно с большой долей достоверности предсказать следующее извержение, уж очень глубокие слои Земли приходят в движение, и угадать, где «выстрелит», просто невозможно. Поэтому к извержению вулкана нужно быть готовым всегда. На Везувии постоянно действует вулканологическая обсерватория и всегда начеку спасательные отряды. Может быть, поэтому последнее «бодрствование» вулкана, которое продолжалось с 1957 по 1959 год, обошлось без трагических последствий. И если Помпеи так и остались мертвым городом, то Торро-дель-Греко стоит на прежнем месте. Здесь люди живут в прямом значении слова, как на вулкане. Ну побушует Везувий, а потом сколько пользы. Почва плодородная, сосновые рощи, море рядом, солнце чуть ли не круглый год. Не вулкан, а дом родной. И для виноградников места лучше нету. Вот и взбираются они террасами прямо по Везувию до высоты в 800 метров…
«ПЕРВАЯ ДАМА СИЦИЛИИ»
Суровый, какой-то лунный пейзаж самой высокой горы в Сицилии никого не оставляет равнодушным. К тому же это один из наиболее печально знаменитых вулканов планеты – Этна. Ему принадлежит первенство по количеству известных человеку извержений. Говорят, что в последнее время он немного угомонился, стал спокойнее, но все же раз в три года старательно напоминает о себе. Последнее извержение произошло в октябре 2002 года. Казалось бы, ну какой прок селиться в таком беспокойном месте, разве что для того, чтобы рассказывать потомкам о былой мощи Этны.
Итальянский остров Сицилия – самый большой в Средиземном море, и именно здесь расположен первый по величине вулкан Этна. Рядом с ним Везувий, стерший с лица земли Помпеи и Геркуланум, выглядит подростком, ну а Вулкано и Стромболи – и вовсе малолетками. С гигантской Этной они тягаться не в силах. На сегодня ее высота составляет 3340 метров, и с каждым новым извержением она вырастает еще на несколько метров! Диаметр кратера Этны равняется почти 400 метрам, а диаметр всего вулкана – 45 км.
«Гора, извергающая адский пламень, несущая смерть и опустошение. Вулкан-убийца, вулкан-разрушитель. Чудище стоглавое…» Примерно такие заглавия дают своим статьям журналисты. А вот жители Сицилии свой вулкан называют горой, правда, Горой с большой буквы. А еще говорят: «наша синьора» или «первая дама Сицилии». К такой беспокойной соседке они привыкли и почти не замечают ее. Но раз в несколько лет по острову разносится весть – «гору прорвало». И тогда уж все внимание – ей.
Мифы окружали гору Этна, которая, согласно геологическим данным, периодически извергается уже больше 2,5 миллионов лет. Это самый величественный вулкан Европы. Ученые, поэты, историки никогда не утрачивали к ней интереса. Греки, которые были свидетелями ранних извержений Этны, объясняли привязанность людей к вулканам религиозными понятиями. Три извержения – в 1226, 1170 и 1149 годах до н. э. – приписывали гневу Зевса и изгнанию Геркулеса с Сицилии. Другая мифологическая версия гласит, что Этна – мастерская бога огня Гефеста. Подробное литературное описание вулканической деятельности Этны оставил поэт Пиндар. В 474 году до н. э. он вывел на сцену мифического Тифона, которого Зевс заключил в недра Этны. И именно это стоглавое чудище с тех пор в гневе извергает пламя из всех своих глоток и вызывает ужасающий, яростный поток лавы.
Сам Пифагор описал взрыв вулкана, который произошел в 525 году до н. э. А Фукидид запечатлел еще одно сильное извержение, произошедшее в 477 году до н. э. Свой поэтический дар Этне посвящал Вергилий. Интересовался мифологией горы и Сенека, а Лукреций сделал первую научную попытку объяснить природу вулканических извержений – самого великолепного и ужасающего природного бедствия, которое порой уничтожает целые города.
Но разрушая, вулкан и созидает. Поэтому жители не хотят покидать эти плодородные земли. Вулканолог Салваторе Каффо отмечает: «Во время извержений происходит обогащение почвы различными химическими элементами: калием, натрием, магнием, железом, алюминием. Она также обогащается и укрепляется упавшими на нее пеплом и песком. Конечно, нужны сотни и тысячи лет, чтобы все эти вещества под действием дождей, ветров, микроорганизмов были усвоены почвой, но результат получается замечательный». Земля вокруг Этны насыщена микроэлементами и потому весьма плодородна. Вина, которые производят из местного винограда, не спутаешь ни с какими другими. А за пределами массива Этны большая часть Сицилии представляет собой подобие пустыни. Зато у вулкана растет практически все: артишоки, персики, маслины, виноград, гранаты, яблони, инжир, вишни, бананы, кукуруза, финиковые пальмы, сахарный тростник, помидоры, табак, сливы, перец, тимьян, розмарин, апельсины, лимоны, каштаны, фисташки, арахис, грецкие орехи, фундук…
Шестьсот тысяч лет назад на месте Этны был морской залив и вулканическая деятельность началась под водой. В результате многочисленных извержений со дна поднялся вулканический конус. Этна долго строила себя и в результате создала сложное геологическое образование, которое даже трудно назвать отдельным вулканом. Это, скорее, асимметричный вулканический комплекс, который буквально сочится лавой. По объему магмы, которая изливается из нее, Этну опережает только Килауэа на Гавайских островах. Этна относится к наиболее активным паралитическим вулканам (из всех 800 действующих): здесь есть и центральный, и огромное количество боковых кратеров. Внешне она напоминает дородную матрону, огромную, пышную, увенчанную снежно-белым головным убором. Этна гостеприимно приютила на своих обширных плодородных склонах «человечков», позволила им строить здесь дома, выращивать богатые урожаи, но никогда не позволяет забывать о горячем нраве хозяйки. Ярким примером этому может служить история города Катании – второго после Палермо города Сицилии.
Халкидская колония появилась на склоне Этны, который спускается к Ионическому морю, в 729 году до н. э. на дымящихся развалинах сикульского поселения. Люди облюбовали здесь природный лавовый мол и построили город, который правильнее было бы назвать не Катанией, а Фениксом. Много испытаний выпало на его долю. Город облагали налогами римляне, его по очереди захватывали остготы, византийцы, арабы и норманны. Однако самые большие неприятности доставлял местным жителям вулкан. На протяжении всей истории Этна извергалась более 140 раз, угрожая в любой момент взорваться и похоронить все созданное людьми и их самих. Но жители с упорством муравьев отстраивали город. Катания выдержала извержение 396 года до н. э. В 122 году до н. э. Этна снова взорвалась, и огромные массы вулканического пепла осели на руинах города. Известно также извержение 41 года н. э., запомнившееся горожанам постыдным бегством из Катании обратно в столицу императора Рима Каракайло.
А самое длительное извержение Этны продолжалось десять лет: с 1614 по 1624 год. Но Катания лишь «отряхивалась» и вновь набирала силы, оживала и даже расцветала. Благодаря своей ключевой позиции в районе Средиземноморья она стала излюбленным местом крупных торговцев, возивших дорогие товары с Востока на Запад. Город вновь украсился многочисленными монастырями и великолепными церковными зданиями. Жители ее мало-помалу богатели, появились дворцы, а в утопающих в зелени пригородах – роскошные виллы. Крестьянам из десятков небольших селений было где продать выращенный ими богатый урожай, а из порта корабли отплывали с грузом зерна и фруктов. Как говорится, люди ко всему могут привыкнуть, но только не к событиям 1669 года.
За три дня до катастрофы ощущались сильные подземные толчки и вихри. Местные жители увидели, как с вершины Этны ползет густое черное облако – смесь дыма и пепла. Прорывалось и пламя, заметное издалека. Задрожала земля, и раздались столь оглушительные подземные взрывы, что даже привычные к таким явлениям люди перепугались. Чудилось, что загорелся сам воздух. Он наполнился столь густой пылью, что в двух шагах ничего нельзя было разглядеть. Это падал пепел. Ясный день превратился в кромешный мрак, как при полном затмении.