Но последовавшие вслед за этим звуки смяли ожидаемое представление о привычном финале. ВестБам поставил последнюю пластинку, но играть ее не стал. Удерживая пальцами диск, он заставлял иглу скрежетать в бороздке, издавая при этом страстный визжащий звук — пугающий и кричащий, что всему наступает конец, что это последний звук во вселенной и сейчас он пропадет навсегда. Навсегда.
Скретч оборвался, и медленно, с ленивыми потягиваниями, из гудящих от мощности колонок, стала вытекать последняя фраза. Женские голоса растягивали этот напев, и какое-то время он подрагивал в душном воздухе, висел, не падал.
— The party is over, — обрезал тишину мужской голос.
Чем был хорош вечер наступившего вслед за этим воскресенья, так это тем, что по воскресеньям «Танцпол» никогда не устраивал вечеринок. В этот день молодежь не имела привычки являться в гости, и потому к двенадцати ночи по личным приглашениям в квартиру пожаловали только самые близкие.
Диджейский стол установили в эркере, зал подсветили несколькими приборчиками, в остальных же комнатах был полумрак, горели свечи.
Практически все собравшиеся в этот вечер на Фонтанке были на вчерашней вечеринке и только сейчас смогли сообщить друг другу подробности пережитых там чувств.
Несмотря на опасения, никто не поминал те несколько моментов страха, которые кое-кому из присутствующих пришлось пережить. Эта тема не то что бы замалчивалась — она не затрагивалась. Немцы либо действительно не видели драк, либо почли за благо не обсуждать все это, возможно списывая увиденное на местный колорит и темпераментность русских. Неизвестно.
Было около часа ночи, за пультом еще никого не было, играла запись, и маленькое общество радостно бурлило. В гостиной все смеялись, шутили и угощались морем выставленного на столах шампанского. После вечеринки с ВестБамом Алексей, недолго думая, выставил все припасенное для продажи шампанское и щедро предоставил гостям неограниченное угощение.
Вскорости в квартире произошло движение, сопровождаемое оживленными возгласами. Из мастерской Георгия вернулись ВестБам, Вильям, Рокки, Георгий, Катя, Леша, Тимур, княжна Голицына (недавно приехавшая из Англии, где ее семья обрела вторую родину после Октябрьской революции), Егельский, Монро, Рубик и еще несколько человек, приехавших на вечеринку из Москвы и Риги. Успевший отдохнуть ВестБам оказался в центре внимания и, мило улыбаясь своим ленинградским поклонникам, увлек желающих танцевать за собой в зал. Танцпол мгновенно наполнился людьми.
С первой пластинки стало ясно, что звезда находится в отличном настроении и желает показать собравшимся все, на что способен. ВестБам заиграл, и зал послушно пустился в пляс. Скромный танцполовский звук был выжат до последнего ватта — да так, что динамики надрывно хрипели.
В уютном камерном зале диджей был прекрасно виден всем собравшимся. Его руки свободно парили над столом, он выкручивал ручки на пульте, менял скорости и заставлял звучащие песни постоянно изменяться. Звуки перемешивались в микшере, пропадали, сплетались друг с другом и всячески трансформировались. Он выхватывал из целых пластинок даже не части, а короткие реплики, кусочки, звуки, уснащая и дополняя ими звучащую музыку. Пульт превратился в музыкальный инструмент, на котором он самозабвенно играл для танцующих. У него была настоящая техника, техника профессионала, наработанная тренировками и сотнями выступлений. Он разыгрался, завел зал и стал выкладывать один за другим настоящие бриллианты. Танцпол ликовал.
Усталый, но довольный, Андрей стоял у эркера и смотрел, как ВестБам играет. Танцевать уже не хотелось. Прошедшая накануне вечеринка забрала все душевные силы, произошло энергетическое обезвоживание. Он практически спал с открытыми глазами, но продолжал при этом слушать и наслаждаться. Разные мысли проносились у него в голове. Более всего его занимала невероятность того, что в эркере его бывшей спальни, где он еще так недавно подолгу просиживал с книжкой или рисунком, стоит берлинский диджей и играет спои миксы. ВестБам играет. Зал полон друзей, а в Катиной светелке (бывшей Лешиной спальне), в коробке из-под папирос «Три богатыря» лежат заработанные восемь тысяч рублей...
Кто-то тронул его за плечо. Он обернулся и увидел улыбающегося Инала Савчеикова.
— Андрей, привет! Я как-то говорил тебе про «А—Я», помнишь? Это организация, берущая под крыло художников и музыкантов.
— А, ну да, помню.
— Захар сейчас здесь. Хочешь, познакомлю. Ты же хотел какие-то документы справить... Или нет?
— Да, да, спасибо.
Инал отыскал в каминном зале человека в зеленой безрукавке с кисточкой волос на затылке. Захар оказался мужчиной лет тридцати пяти, носил усы и был приветлив. Он внимательно выслушал пространный рассказ Андрея о проблемах «Танцпола» и обещал помочь. Пожав друг другу руки и довольные друг другом, Андрей и Захар расстались.
В гостиной расположилась компания, сторонящаяся танцев и активности вообще — компания, избравшая себе утехой разговоры вокруг стола с шампанским. На столе стояла старая бронзовая лампа. Её колпак из разноцветных стекол был скреплен свинцовыми прожилками, лампа освещала лица сидящих вокруг и бросала на потолок замысловатые пятна желто-красного света.
Тимур рассказывал собравшимся новость о приезде в Ленинград художников Пьера и Жиля.
— Да, господа, представьте себе, — утвердительно отвечал Тимур на удивленно поднятые брови.
— А когда это произойдет? — спросил Егельский. — Если это вообще может произойти...
— Может. Сейчас такое время, что все может произойти.
— Время сейчас действительно странное, — поддержала Тимура Ирэна. — Происходят такие вещи, о которых мы раньше и подумать не могли. Достаточно вспомнить, к примеру, городские культурные события пусть даже пятилетней давности.
— Да! Да! — согласно зашумело общество.
— Оглянитесь вокруг! — весело предложил Тимур, поводя вокруг себя рукой. — Вот даже сегодняшний вечер, возьмем его. Год назад за этим же круглым столом собиралось не более десяти человек послушать кассетник и покурить травы. А сейчас мы сидим в той же компании, но вместо кассетника для нас играет лучший диджей континента. Так что я нисколько не сомневаюсь, что они приедут. И не только они.
— Было бы интересно с ними пообщаться, — сказал Хлобыстин. — Так когда же это будет?
— Трудно сказать, когда это будет. Но будет точно. Может, через три месяца, может, через полгода, — сообщил Тимур.
— Да, в нашем городе начинается настоящий зв е зд о пад,
— с улыбкой произнесла Ирэна.
Андрей, к своему стыду, не знал, кто такие эти Пьер и Жиль, и поэтому не смог оценить невероятности поведанной Тимуром новости. Однако если Тимур что-то рассказывал, то делал это с такой убедительностью, что все слушающие начинали верить ему безоглядно.
— Очень забавная история произошла вчера с Артемом Троицким, — продолжал Тимур. — Троицкий приехал из Москвы с телевизионщиками на ВестБама и еще до начала вечеринки записал собственное интервью, где говорил, что электронная музыка — гадость, ВестБам — бездарь, ну и прочее в том же духе.
— Так и что же? — смеясь, поинтересовалась Ирэна.
— Ну а потом он оказался на вечеринке.
— И?
— А часа через два прибежал, велел стереть свое интервью и записал новое.
Компания, слушавшая эту поучительную историю, дружно рассмеялась.
— А что он записал во второй раз? — спросил Алексей.
— Что электронная музыка — супер, а ВестБам — просто герой, — с улыбкой сообщил Тимур.
Почти бегом из танцпола в гостиную, вырвался Гарик. Налив в первую попавшуюся кружку вспенившегося вина, он жадно выпил глоток и, окинув веселым взглядом присутствующих, воскликнул:
— Напрасно сидите! Такой музыки вы теперь еще долго не услышите!
Он махнул в себя остатки вина и умчался в гудящий зал. Восторгаясь его преданностью музыке и умению развлекаться, все присутствующие радостно засмеялись и стали подниматься.
— Действительно, — заметила Ирэна, вставая, — какой смысл приятно сидеть, когда можно приятно потанцевать.
— Пойдемте, пойдемте! Все, все! Без исключений! Отправляясь вместе со всеми, Тимур доверительно взял
Алексея за плечо и негромко сказал:
— Помните, Алексей, наш с вами разговор в этой же комнате примерно год назад?
— Да, что-то такое припоминаю, — заулыбался Алексей, пытаясь вспомнить, о чем же они говорили.
— Вы тогда спрашивали у меня совета, и мы с вами разоткровенничались по поводу будущего...
— A-а! Да, конечно, прекрасно помню. Вы сказали, что этим сейчас никто не занимается и что это безграничная перспектива.
— По-моему, у вас все получилось. Судите сами: вы не бросили заниматься вечеринками, это оказалось нужным всем друзьям, и это стало вашим делом.
— Да, Тимур, спасибо, это был мудрый совет, мы действительно не знали, чем себя занять.
— Будущее, о котором мы говорили, Алексей, уже стоит у вас за дверью.
— Красиво сказано, Тимур.
— Пойдемте танцевать.
20
Невероятно жаркое лето 1991 года, доставившее столько мучений изнывавшим от духоты горожанам, к концу августа постигло неожиданное фиаско. Пылающее красное пятно на небе разогрело температуру до максимума и как-то резко сломалось, сникло. Балтийский ветер нагнал бесчисленную армию туч, порывисто задул, и из поднебесной пропасти полили затяжные дожди. Долгие, серые, еще не холодные, эти дожди низвергались с неба миллионами тонн воды, растекались по улицам, шумели и с утра до вечера барабанили по жести подоконников унылой дробью. Пытка этим звуком продолжалась день за днем. Этот август стал лих еще тем, что в Кремле происходила дележка власти. Народ волновался, и у всех на слуху было загадочное ГКЧП. Горбачева сместили, и в Москве началась такая неразбериха, что, глядя на все это, страна загудела тягостным шепотком. Невероятные события происходили и на берегах Невы. Новоизбранный мэр города Анатолий Собчак замкнул историческую ленту Мебиуса, и городу было возвращено его историческое название Санкт-Петербург. Но несмотря на навеваемое погодой уныние, путч в Кремле и реформаторские настроения в Смольном, события на Фонтанке, 145 шли своим чередом, неспешно разматываясь, как нитяной клубок.
Производство крупных вечеринок стало для «Танцпола» идеей-фикс, основным занятием, поглощающим всё время и силы. За два месяца, прошедшие после вечеринки с ВестБамом, были проведены еще два праздника в Планетарии. Играл Янис, оба раза с полным залом и с трудно контролируемым бандитским разгуляевом. Охрана в лице Вовы практически уже ни от чего не спасала. Получая деньга, он саботировал дело, все больше и больше раздражая «Танцпол» своей некомпетентностью. Помимо всего прочего, этот Вова стал нагло и напористо лезть в дела придираться к расчетам и требовать увеличения своей доли. Он приводил все новых и новых «защитников», и раз от разу они становились все гаже и бесполезнее.
Августовским вечером не имевшие телевизора и не следившие за политическими катаклизмами Алексей, Андрей и Миша сидели в своей квартире перед распахнутым окном и, прислушиваясь к потокам дождя, обсуждали проблемы, весьма далекие от страданий отечества.
— Послушайте, почему только Планетарии? — спрашивал у всех Алексей. — Нам нужно что-то предпринимать дальше. Это уже неинтересно. Наши друзья уже почти не ходят, всем надоело.
— Согласен, — поддержат его Миша — Но я от другого отталкиваюсь. Мне кажется, что Планетарий стал коммерческим. Мы прикормили там бандитов. Люди ходят, но многие боятся. Если менять места проведения и мобильно информировать свою публику, то, может быть, будет спокойнее. Андрей выслушал эти разумные доводы и сообщил друзьям:
— Чтобы двигаться, дальше необходимо самим подписывать договоры аренды и прочее. До этого дня этим занимались «Композиторы». Все наши вечеринки официально устраивал клуб «Научная фантастика». Нам нужны бумага.
— Ты же познакомился с этим дядей, который обещал помочь с документами, — спросил Алексей.
— С Захаром?
— Ну, я не знаю. Сходи к нему, реши вопрос.
Экспансия в новые места стала необходима. Так уж сложилась ситуация, что не только у мемберов «Танцпола», но и у обычных посетителей Планетария стала отчетливо заметна кислая реакция на однообразие постановочного замысла.
Из пространства Планетария были выжаты все соки.
Не помогало ни перетаскивание колонок, ни новая развеска света, ни что-либо другое. Планетарий просто приелся. Молодежь попривыкла к бандитам и их бабам и ходила в Планетарий, как в спортзал, со сменной обувью — потанцевать и домой. Единственное, что спасало, — так это музыка Яниса, хотя и он уже стонал от наседавших на него качков. Несколько раз ею просто вынудили поставить на вечеринке кассету с блатняком, и никто ничего не смог поделать.
Подвыветрились первый дух и душевность замысла. Встав на коммерческие рельсы, сама идея начала приобретать единственно возможную в данных условиях форму. Как нельзя выкинуть слов из песни, так же было невозможно исключить присутствие на вечеринках неприятных для молодежи прибандиченных спортсменов. Реалии времени были таковы.
После одной из вечеринок Миша Палтус вывел формулу, согласно которой молодежь может находиться в наполненном быками Планетарии и не обращать на них внимания. Стоя перед баром, Миша громко поведал своим друзьям:
— Я знаю, что в Планетарии нужно делать!
— Что? — спросили у него собравшиеся.
— Нужно куражиться и покупать шампанское... Надоело бояться.
В известной мере он был прав. Ни молодежь, не принимающая грубость и задыхающаяся в присутствии уголовных элементов, ни сами бандиты, полагающие, что главное в жизни — это физическая сила, не могли договориться. Модникам вечеринки нужны были для души, а быкам — для тела Первые наслаждались музыкой и красотой, а вторые приходили, чтобы поизмываться над кем-нибудь. Как ни странно, возраст тех и других был примерно одинаковый: двадцать — двадцать пять лет. Различие было лишь в направлении и скорости движения сознания. Но как бы мало ни было это различие, между двумя этими направлениями лежала пропасть.
Разговор, состоявшийся в квартире на Фонтанке, был прямым следствием этих обстоятельств. Было решено действовать. Миша и Алексей стали рыскать по городу, присматриваясь к загнивающим домам культуры и старым кинотеатрам, а Андрей отправился за документами.
Общество «А — Я» размещалось на первом этаже ничем не примечательного дома на Фонтанке, полностью занятого кооперативами и фирмочками. Захар Коловский радушно встретил посланца «Танцпола» и пригласил в свой кабинет. Комната, обставленная конторской мебелью, была украшена несколькими картинами. Зарешеченные окна выходили на Фонтанку. За разговорами и прояснением ситуации выпили чаю. Захар Михайлович подробно объяснил Андрею процедуру вступления в общество новых участников и задал кучу важных вопросов. Через какое-то время Андрей перекочевал в соседнюю комнатку, где долго сочинял тезисы к будущему уставу молодежного клуба.
Те вещи, которыми они занимались, и те, которыми хотели бы заниматься, нужно было назвать сухими и казенными фразами, мысли расползались по чистому листу, Андрей злился и грыз карандаш. Не закончив труды в один прием, он откланялся и отправился домой.
Походы в «А—Я» продолжались несколько дней, и в результате Андрей принес на Фонтанку сброшюрованную папку, в которой были: устав Общества «А—Я» и Положение о молодежном клубе «Танцпол», имеющем выборного директора и концепцию деятельности. Бумаги были скреплены печатями и имели все необходимые формальные данные, позволяющие вести переговоры и некоторую хозяйственную деятельность.
Алексей с Мишей тоже не теряли времени. В результате проведенных поисков был обнаружен Дворец культуры на Васильевском острове. Гибнущее в тисках финансового кризиса огромное здание сталинского периода было мертво и обескровлено. После развала СССР интерес к социалистическим ценностям угас, и финансирование монструозного института культурного развития строителей коммунизма прекратилось. Дворец культуры влачил жизнь, больше похожую на смерть.