Справедливость есть крайняя мера добродетели, к которой обязан всякий. Выше ее – ступени к совершенству, ниже – порок.
Справедливость есть моральная умеренность. Следовать в физическом мире правилу – ничего лишнего – будет умеренность, в моральном – справедливость.
Сражение выигрывает тот, кто твердо решил его выиграть.
Степень правдивости человека есть указатель степени его нравственного совершенства.
Стыд перед людьми – хорошее чувство, но лучше всего стыд перед самим собой.
Сущность всякой веры состоит в том, что она придает жизни такой смысл, который не уничтожается смертью.
Счастлив тот, кто счастлив у себя дома.
Счастье есть удовольствие без раскаяния.
Счастье не в том, чтобы делать всегда, что хочешь, а в том, чтобы всегда хотеть того, что можешь.
Таинственность не есть признак мудрости. Чем мудренее человек, тем проще тот язык, которым он выражает свои мысли.
Там, где труд превращается в творчество, естественно, даже физиологически исчезает страх смерти.
Толпа есть соединение хотя бы и хороших людей, но соприкасающихся только животными гнусными сторонами, и выражающая только слабость и жестокость человеческой природы.
Только люди, способные сильно любить, могут испытывать и сильные огорчения; но та же потребность любить служит для них противодействием горести и исцеляет их. От этого моральная природа человека еще живучее природы физической. Горе никогда не убивает.
Только с сильными, идеальными стремлениями люди могут низко падать нравственно.
Труд есть необходимое условие жизни человека и труд же дает благо человеку.
Труд не есть добродетель, но неизбежное условие добродетельной жизни.
Труд, труд! Как я чувствую себя счастливым, когда тружусь.
Трусливый друг страшнее врага, ибо врага опасаешься, а на друга надеешься.
Тщеславие есть какая-то недозрелая любовь к славе, какое-то самолюбие, перенесенное в мнение других – он любит себя не таким, каким он есть, а каким он показывается другим.
Тщеславие, забота о славе людской – это последнее снимаемое платье. Трудно его снять, а тяготит оно ужасно; потому что более всего мешает свободе души.
Тщеславие, тщеславие и тщеславие везде, даже на краю гроба и между людьми, готовыми к смерти из-за высокого убеждения, – тщеславие. Должно быть, оно есть характеристическая черта и особенная болезнь нашего века.
У нравственного человека семейные отношения сложны, у безнравственного всё гладко.
У самого злого человека расцветает лицо, когда ему говорят, что его любят. Стало быть, в этом счастье.
У того, кто ничего не делает, всегда много помощников.
Убедить рассуждениями людей, думающих иначе, нельзя. Надо прежде сдвинуть их чувство, предоставив им рассуждать о том, что они правы.
Уныние и дурное расположение духа не только мучительно для окружающих, но и заразительно.
Усилие есть необходимое условие нравственного совершенствования.
Ученый – тот, кто много знает из книг; образованный – тот, кто усвоил все самые распространенные в его время знания и приемы; просвещенный – тот, кто понимает смысл своей жизни.
Хочешь жить спокойно и свободно – отучай себя от того, без чего можешь обойтись.
Цель обеда есть питание и цель супружества – семья. Если цель обеда – питание тела, то тот, кто съест вдруг два обеда, достигает, может быть, большого удовольствия, но не достигает цели, ибо оба обеда не переварятся желудком. Если цель брака есть семья, то тот, кто захочет иметь много жен и мужей, может быть, получит много удовольствия, но ни в коем случае не будет иметь семьи.
Церковь. Всё это слово есть название обмана, посредством которого одни люди хотят властвовать над другими.
Часто люди гордятся чистотой своей совести только потому, что они обладают короткой памятью.
Часто скромность принимается за слабость и нерешительность, но когда опыт докажет людям, что они ошиблись, то скромность придает новую прелесть, силу и уважение характеру.
Часто слышишь, что молодежь говорит: я не хочу жить чужим умом, я сам обдумаю. Зачем же тебе обдумывать обдуманное? Бери готовое и иди дальше. В этом сила человечества.
Человек будущего уже среди нас.
Человек гордый уважает не себя, а то мнение, которое о нем составляют люди; человек с сознанием своего достоинства уважает только себя и презирает людское мнение.
Человек должен быть всегда радостным. Если радость кончается, ищи, в чем ошибка.
Человек есть дробь. Числитель – это, сравнительно с другими, – достоинства человека; знаменатель – это оценка человеком самого себя. Увеличить свой числитель – свои достоинства – не во власти человека, но всякий может уменьшить свой знаменатель – свое мнение о самом себе, и этим уменьшением приблизиться к совершенству.
Человек испортил себе желудок и жалуется на обед. То же и с людьми, недовольными жизнью. Мы не имеем никакого права быть недовольными этой жизнью. Если нам кажется, что мы недовольны ею, то это значит только то, что мы имеем основание быть недовольными собой.
Человек может служить улучшению общественной жизни только в той мере, в какой он в своей жизни исполняет требования своей совести.
Человек, переставший пить и курить, приобретает ту умственную ясность и спокойствие взгляда, который с новой верной стороны освещает для него все явления жизни.
Человек, познавший свою жизнь, подобен человеку-рабу, который вдруг узнает, что он царь.
Человек, сознающий свое назначение, этим самым сознает свое достоинство.
Чем больше человек дает людям и меньше требует себе, тем он лучше; чем меньше дает другим и больше себе требует, тем он хуже.
Чем больше человек доволен собой, тем меньше в нем того, чем можно быть довольным.
Чем выше в своем собственном мнении подымается человек, тем положение его ненадежнее.
Чем выше стараешься показывать себя людям, тем ниже становишься в их мнении.
Чем к меньшему мы привыкли, тем меньше нам угрожает лишений.
Чем легче учителю учить, тем труднее ученикам учиться.
Чем труднее и тяжелее обстоятельства, тем необходимее твердость, деятельность и решимость и тем вреднее апатия.
Чем человек умнее и добрее, тем больше он замечает добра в людях.
Честолюбие – добродетель в юношеские годы и при хороших средствах, ибо оно делается пошлостью и недостатком, когда человек уже не в средствах удовлетворять своей страсти.
Что бы ни случилось, не теряй бодрости.
Чтоб жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать, и опять бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие – душевная подлость.
Чтобы поверить в добро, надо начать делать его.
Чтобы сделать что-нибудь великое, нужно все силы души устремить на одну точку.
Чтобы стать счастливым, нужно постоянно стремиться к этому счастью и понимать его. Оно зависит не от обстоятельств, а от себя.
Широкая натура – это не определение русского человека. Он – неисчерпаемый и бездонный, человек неимоверных возможностей.
Эгоизм семейный жесточе эгоизма личного. Человек, которой устыдится пожертвовать благами другого для себя одного, считает своей обязанностью пользоваться несчастьем, нуждою людей для блага семьи.
Эстетика есть выражение этики: искусство выражает те чувства, которые испытывает художник. Если чувства хорошие, то и искусство будет хорошее, высокое, и наоборот. Если художник – нравственный человек, то и искусство его будет нравственным.
Эстетическое и этическое – два плеча одного рычага: насколько удлиняется и облегчается одна сторона, настолько укорачивается и тяжелеет другая сторона. Как только человек теряет нравственный смысл, так он делается особенно чувствителен к эстетическому.
Это страшная ошибка – думать, что прекрасное может быть бессмысленным.
ТРУБЕЦКОЙ Евгений Николаевич
(23.09/05.10.1863–23.01.1920)
Религиозный философ, правовед, общественный деятель.
Родился в Москве в семье князей Трубецких. Получив блестящее домашнее образование, в 1881 г. поступил на юридический факультет Московского университета, по окончании которого в 1885 г. преподавал сначала в Демидовском юридическом лицее, а позднее – в Киевском университете. По своим политическим убеждениям принадлежал сначала к кадетам, позже – к мирнообновленцам. Стал одним из организаторов «Партии мирного обновления», в 1912 г. трансформировавшуюся в «Партию Прогрессистов»; был главным редактором журнала «Московский еженедельник», инициатором книгоиздательства «Путь» (1910—1917) и идеологом связанного с ним религиозно-философского направления. Написал книги: «Философия Ницше» (1904), двухтомник «Миросозерцание В.С. Соловьева» (1913), «Метафизические предположения познания» (1917), «Смысл жизни» (1918), сборник статей «Два зверя» (1918), в которых критически переосмыслял философию Соловьева, стремясь согласовать ее с ортодоксальным христианством, полемизировал с «мистическим алогизмом» П.Ф. Флоренского и С.Н. Булгакова. В годы Гражданской войны в рядах Добровольческой армии Деникина боролся против Советской власти, отступая с ней, попал в Новороссийск, где и умер 23 января 1920 г.
Весь пафос свободы не имеет ни малейшего смысла, если в человеке нет святыни, перед которой мы должны преклоняться.
Во всяком героическом подвиге, во всяком акте самопожертвования есть эта сознательная или бессознательная вера в какой-то посмертный смысл жизни, который выходит за пределы личного существования. Этим подвигом мы заявляем, что не стоит жить для нашего личного удобства, счастья, эгоизма, что смысл жизни каждого из нас в каких-то непреходящих мировых целях.
Вся жизнь наша есть стремление к цели. От начала и до конца она представляется в виде иерархии целей, из которых одни подчинены другим в качестве средств. Есть цели, желательные не сами по себе, а ради чего-нибудь другого: например, нужно работать, чтобы есть и пить. Но есть и такая цель, которая желательна сама по себе. У каждого из нас есть что-то бесконечно дорогое, ради чего он живет. Всякий сознательно или бессознательно предполагает такую цель или ценность, ради которой, безусловно, стоит жить. Эта цель или, что то же, жизненный смысл есть предположение неустранимое, необходимо связанное с жизнью как таковой, и вот почему никакие неудачи не могут остановить человечество в искании этого смысла.
Горит только то, что тленно. Противостоять всеобщему разрушению и пожару может только то, что стоит на вечной, незыблемой духовной основе.
Для русского освободительного движения характерно то, что оно дорожит равенством более, нежели самой свободой. Оно готово предпочесть рабство частичному освобождению: между всеобщим равенством рабства и всеобщим равенством свободы оно не допускает середины. Оно не может мыслить иначе, как в форме всеобщности.
Есть два типа демократизма, два противоположных понимания демократии. Из них одно утверждает народовластие на праве силы. Такое понимание демократии несовместимо со свободою: с точки зрения права силы не может быть речи о каких бы то ни было неприкосновенных, незыблемых правах личности. Другое понимание демократии кладет в основу народовластия незыблемые нравственные начала, и прежде всего – признание человеческого достоинства, безусловной ценности человеческой личности как таковой. Только при таком понимании демократии дело свободы стоит на твердом основании.
Жажда материальных благ в олигархии, передаваясь от богатых, заражает бедных. Борьба за имущество вызывает борьбу за власть. И олигархия погибает, превращаясь в демократию через ненасытную жажду богатства, того самого, что в олигархии считается высшим благом.
Кладбище – это классическое выражение всеобщности, равенства и тайны смерти, прямой жребий, предстоящий каждому из нас.
Самая опасная черта современности заключается в том, что кодекс междоусобной войны, привитый нам большевиками, стал обычным; его усвоили не только взрослые, но и дети. Расшатанность всех нравственных правил, разнузданное своеволие, привычки к хищению и жестокость – таково ядовитое наследие смутной эпохи, которое оставит свои следы в душе народной на многие годы. Черты большевистского типа сохранятся в русских администраторах, военных и общественных деятелях даже тогда, когда о большевиках мы забудем и думать.
Существенная черта национального мессианизма заключается в национальной исключительности религиозного сознания. Так или иначе русский мессианизм всегда выражается в утверждении русского Христа, в более или менее тонкой русификации Евангелия.
У нас самая реакция вызывает меньше раздражения, нежели половинчатые уступки со стороны правительства. Александр II вызвал против себя море озлобления и ненависти со стороны русского радикализма именно тем, что он вступил на путь уступок.
Человек жертвует собою только тогда, когда он верит, что есть что-то великое, не умирающее, что его переживет.
ТУРГЕНЕВ Иван Сергеевич
(28.10/09.11.1818–22.08/03.09.1883)
Русский писатель, поэт.
Родился в Орле в семье отставного офицера. В 1837 г. окончил словесное отделение философского факультета Петербургского университета. С 1838 по 1840 г. продолжал образование за границей, где получил степень магистра философии. В 1836 г. опубликовал свое первое произведение – рецензию на книгу А.Н. Муравьева «Путешествие по святым местам русским», двумя годами позже опубликовал в журнале «Современник» первые стихи: «Вечер», «К Венере Медицейской». В 1840-х годах создал множество поэтических, прозаических и драматических произведений: «Параша» (1943), «Три портрета» (1846), «Помещик» (1846), «Нахлебник» (1848), «Месяц в деревне» (1850) и др. Но самым знаменитым произведением этого периода стал цикл очерков «Записки охотника», осуждающих крепостное право, оказавших большое влияние на развитие русской литературы. Теми же настроениями проникнуты повести «Муму» (1854), «Постоялый двор» (1855). В 1856 г. написал роман «Рудин», затем «Дворянское гнездо» (1859), «Отцы и дети» (1862), «Дым» (1867), «Новь» (1877). В 1870-е годы, живя в Париже, вошел в кружок крупнейших французских писателей: Г. Флобера, Э. Золя, А. Доде и др., где пропагандировал русскую литературу. Пользовался репутацией одного из крупнейших писателей-реалистов и стал учителем П. Мериме, Г. де Мопассана и Ж. Санд. Умер в местечке Буживаль близ Парижа; похоронен в Петербурге.
Бесполезно доказывать предубежденному человеку несправедливость его предубеждений.
Брак, основанный на взаимной склонности и на рассудке, есть одно из величайших благ человеческой жизни.
Все чувства могут привести к любви, к страсти, все: ненависть, сожаление, равнодушие, благоговение, дружба, страх – даже презрение. Да, все чувства… исключая одного: благодарности. Благодарность – долг, всякий человек платит свои долги… но любовь – не деньги.
Всякая любовь счастливая, равно как и несчастная, настоящее бедствие, когда ей отдаешься весь.
Всякому человеку следует, не переставая быть человеком, быть специалистом.
Вы еще не знаете, есть ли у вас талант? Дайте ему время вызреть; а если его даже не окажется, разве человеку необходим именно поэтический талант, чтобы жить и действовать?
Говорят, всякая мысль подобна тесту: стоит помять ее хорошенько – всё из нее сделаешь.
Добро по указу – не добро.
Если стремление происходит из источника чистого, оно всё-таки, и не удавшись вполне, не достигнув цели, может принести пользу великую.
Есть три разряда эгоистов: эгоисты, которые сами живут и жить дают другим; эгоисты, которые сами живут и не дают жить другим; наконец, эгоисты, которые и сами не живут и другим не дают.
Жалок тот, кто живет без идеала!
Женщина не только способна понять самопожертвование: она сама умеет пожертвовать собой.
Жизнь есть не что иное, как постоянно побеждаемое противоречие.