- Григорий Петрович, а вы не боялись?
- Чего?
- Что я покончу самоубийством...
- Там ничего такого нет.
- О-о, вы не знаете... Я проверила вашу аптечку... Там можно наглотаться всяких гадостей...
- Ну, Дашка, ты и даешь людям жару - как настоящая жар-птица. Но с меня твоего жару хватит. В общем, завтра ищи себе другую квартиру.
Следующие два дня я с Дашкой не разговариваю - как будто ее вообще не существует. На третий день вечером она приходит ко мне и стонет:
- Ох, Григорий Петрович, я больше не могу... Я пришла в колледж и стукнулась лбом о колонну... Вот, смотрите, шишку набила, - она берет мою руку и кладет себе на лоб. - Потом, как дура, села в чужой класс и ничего не соображаю. Я больше не могу... Григорий Петрович, простите меня! Я больше не буду, даю слово, честное комсомольское! - жар-птица обнимает меня за шею и трется об меня своими грудями. Уже не как дочка, а как женщина.
Естественно, что я опять растаял. Ладно, говорю, хорошо, что ты извиняешься. Повинную голову не рубят. Но в дальнейшем учитывай, что ты шальная, психопатка. Постарайся контролировать свои истерики.
- Но митрополит Филарет водил меня к психиатру - и психиатр ничего не нашел.
- Значит, митрополит тоже заметил, что ты ненормальная. Но не совсем сумасшедшая, а полусумасшедшая. Я в делах специалист - у меня жена сошла с ума, в форме климактерического помешательства.
- Вот это интересно. Расскажите!
Я коротко рассказываю, что моя жена Киса 20 лет была очень хорошим человеком, а потом вдруг лезет на меня с кухонным ножом. Человек на границе безумия, своего рода пограничник.
- Я бы вашу Кису убила! - заключает моя жар-птица.
- Все это не так просто, - говорю я. - Тогда надо перестрелять половину женщин.
- Про вас говорят, что вы профессор грязных дел, - улыбается Даша.
После этого мы живем с ней сравнительно мирно. Однажды у меня карандаш упал и закатился под стол. Чтобы достать карандаш, мне пришлось стать на четвереньки. И моментально Дашка вскочила на меня верхом, как это когда-то делала её мать с отцом. Те же самые игры. Но она не только сидит у меня на спине, она еще ерзает у меня на спине и трется о меня своими, как говорят, гениталиями.
- Дашка, слезь, я сейчас встану - и ты упадешь!
Но жар-птица продолжает свои детские забавы. А я при этом думаю: "Боже, до чего ж сильна наследственность. Она в точности копирует то, что делала её покойная мать! Инстинкт!". А наездница только смеется.
Мои книжки про дегенерацию, половые извращения и психические болезни лежат на полке в её комнате. Но Даша их читать не стала, просто полистала и небрежно говорит:
- Я все это и без вас знаю...
Иногда я сажусь в машину и еду с моей новой дочуркой в наш соседний зоопарк или в ботанический сад неподалеку, или на озеро, где плавают дикие утки с утятами. Нью-Йорк забавный город: однажды вижу я в гавани Нью-Йорка два колоссальных авианосца, а между ними плещутся дикие утки. А в нашем районном зоопарке есть прекрасный крытый птичник, где разгуливают царственные павлины с роскошными хвостами.
Во время этих прогулок Даша ведет себя как примерная девочка. Иногда она даже берет меня под руку. Но психиатры говорят, что когда дочь уж слишком ласкается к своему отцу, то это комплекс Электры. И действительно - это было у моей лесбийской невесты Наташи Мейер, которая любила ходить под ручку со своим отцом, и говорила мне, что люди принимают их за мужа с женой. А тут и Дашка чудит: как только вблизи появляются какие-то знакомые, она демонстративно вешается мне на шею, словно она моя любовница. Все это детские игры, но комплекс Электры связан с лесбиянством. И мне становится жалко Дашку. А она только смеется.
В нашем соседском ботаническом саду во Флашинге масса райских яблок, которые американцы почему-то не едят. Я поехал с Дашкой и нарвал целый мешок этих маленьких райских яблок, похожих на вишни, привез их домой и сварил из них прекрасное варенье. Дашка с величайшим удовольствием съела несколько банок моего варенья. И мне приятно, что покормил сиротку. Потом мы нашли в том же ботаническом саду несколько деревьев айвы, которую американцы тоже не едят. И опять я наварил прекрасного айвового варенья и кормил им мою сиротку. Почти семейная идиллия...
Из наших разговоров выясняется такая родословная Даши: ее дед был подполковник КГБ по фамилии Зубков, вроде русский, её бабка была татарка, а её мать была русская, у которой второй муж был еврей, который сейчас живет в Бруклине и у которого сейчас вторая жена - еврейка.
- Почему же ты после смерти матери не жила с отчимом? - спрашиваю я.
- Он ко мне приставал. И я от него сбежала.
Однако синодальные старушки, которые прекрасно знают Дашу, говорят, что её мать называла себя еврейкой. Какая-то еврейская путаница. По теории вероятности, вероятно, что ее мать была полуеврейка, а Даша четвертьеврейка. Все это еврейская третья волна, осевшая на Брайтон-бич.
Поскольку внешне Даша очень хорошенькая, у нее, конечно, есть кавалеры, тоже студенты. И она откровенно советуется со мной:
- Мой первый бойфренд глупенький, он даже не знает, как в постель ложиться. А насчет второго бойфренда я подумаю. Раньше, как через две недели, я ни с кем в постель не иду. Постепенно выясняется, что сиротка не такая уж бедная, мать перед смертью устроила дочке хорошую страховку, и митрополит нажал на своих прихожан и собрал для Даши солидное наследство. Вот она и живет на проценты с этого капитала.
Помимо кавалеров у Даши есть еще хорошая подружка Вера Ефремова. У неё отец полуеврей, мать еврейка, а Вера, значит, на 3/4 еврейка. Тоже из третьей волны. Вера тоже кончила русскую гимназию и колледж.
- Кто там учится в этой русской гимназии? - спрашиваю я.
- Все евреи и один негритенок.
- А ты?
- Я была единственная русская.
Родители Веры не работают, а учат английский язык и живут на велфэр, то есть специальную пенсию для всяких социальных паразитов. Вера тоже не работает, а чему-то учится и спит с американским парнем, который торгует сыром, как сообщила мне Даша.
Выглядит Вера довольно хорошо: этакая смазливая девица, немножко крупнее и немножко старше Даши. Ходит она в американских дангеризах, заправленных в русские сапоги.
- Она производит хорошее впечатление, - говорю я. - Не такая психованная, как ты.
- О-о, вы её не знаете. Она дома ногой выбила окно и Выбросила телефон в окно. Это чтобы её мать не говорила Долго по телефону. Так что не все то золото, что блестит. И спит она с каким-то дураком.
Вера остается ночевать вместе с Дашей. У меня в гостиной две кушетки. На одной спит Даша, и я предлагаю постелить для Веры на второй кушетке.
- Нет, нет, не нужно, - возражает Даша. - Мы будем спать вместе, - и две голые красотки уже валяются в постели и хихикают. А я пошел на кухню читать мою газету. Пусть себе Девчонки забавляются.
Подошел день рождения Даши, ей исполнилось 19 лет. Сидит она одна в своей комнате, и стало ей скучно. Приходит она ко мне на кухню, достает из буфета бутылку водки и говорит:
- Григорий Петрович, давайте выпьем!
Как хозяйка дома, она достала рюмки и разливает водку. Сидим мы и выпиваем. Тут я вспомнил, что у меня в спальне, среди запонок и пряжек, лежит красивый русский православный крестик - золотой с голубой эмалью. Когда-то я случайно увидел его в американском ломбарде и купил просто так, как красивую игрушку.
- Даша, вот тебе подарок, - говорю я. - Тут и хорошая надпись по-русски: "Господи, спаси и сохрани". Может быть, это тебе поможет в жизни.
Даше этот крестик так понравился, что она пустилась в пляс. Завела кассету с музыкой Володи Высоцкого и танцует у меня по кухне. Потом разбила одну чашку, затем вторую чашку - и распевает песни "Эх, Володенька!". Я подметаю шваброй осколки разбитых чашек, а плясунья улеглась на полу и продолжает танцевать, лежа на спине. Я так растрогался, что говорю:
- Даша, у меня там валяются еще два обручальных кольца. Мне они не нужны. Хочешь, я их тебе тоже подарю?
- А какая у них история?
- Одна моя невеста, Наташа Кларксон, оказалась лесбиянкой и садисткой. А вторая, моя жена Киса, тоже оказалась дефективная. Ох, Господи, спаси и сохрани!
- Нет, такие обручальные кольца приносят только несчастье. Я боюсь.
Натанцевавшись вдоволь, Даша лежит на полу и вздыхает:
- Я подняться не могу. Григорий Петрович, возьмите меня и отнесите в постель.
Несколько дней спустя Дашке что-то не понравилось, она схватила тяжелую открывалку для консервов и замахнулась на меня. Я схватил её за руку и вырвал у нее открывалку. Тогда она полезла со мной в драку и пытается стукнуть меня коленом между ног, как последняя босячка.
- Ведь этой открывалкой можно убить человека! - говорю я. - Ты опять даешь людям жару, как жар-птица. Так вот, завтра же ищи себе другую квартиру.
Жар-птица надула губы и ушла в свою комнату. На следующий день мне звонит Лека из Толстовского Фонда:
- Григорий Петрович, ко мне пришла Даша и просит, что-я нашла ей другую квартиру. Она говорит, что вы к ней пристаёте.
- Она врет. Это она ко мне пристает: она задирает свитер на голову и показывает мне свои голые груди... Это как минимум ...
- Даша никогда не выйдет замуж, - качает головой Вера.
- Почему?
- Я её хорошо знаю, - уклончиво отвечает Вера.
Судя по всему, обе эти девицы, как говорится, двуполые. Они лесбиянят друг с другом, но спят и с мужчинами. Однако психиатры говорят, что двуполых людей не существует, просто лесбиянки, которые сожительствуют с мужчинами, хоть не любят их ни душой, ни телом. Статистика горит, что среди проституток 75% - лесбиянки. Отсюда и все неврозы и психозы. Как говорят декаденты, в Даше бес Инкуб, который превращает женщину в мужчину. Верой командует женственный бес Суккуб, который тянет к женщинам. Есть еще лесбиянки латентные и подавленные, где и сам черт не разберется и, где даже психиатры путаются. А в общем, жалко мне Дашку, мою блудную дочурку.
Поехал я к моему хорошему знакомому Косте Кострову. Он доктор-дантист, состоятельный человек и к тому же очень Добрый, любит делать подарки. У него прекрасный дом на Лонг-Айленде, 50 миль от Нью-Йорка, очень милая жена и взрослый сын-студент. Несмотря на такое семейное счастье, Костя горький алкоголик, уже с утра, вместо чая, он пьет. Правда, не водку, а коньяк. И при этом матерится на чем свет стоит. Его жена Марина только морщится, а сын Кока не обращает на это внимание. У каждого свои фокусы. Сидим мы с Костей и, конечно, выпиваем. Я хвастаюсь, что у меня теперь молоденькая приемная дочка. Естественно, я помалкиваю, что она полусумасшедшая психопатка, а Расписываю её как красавицу и умницу. Почти райская птичка, хотя я этих птиц никогда не видел. Но когда хорошо выпьешь, то...
- Помнишь сказку про Иванушку-дурачка, который поймал жар-птицу? - говорю я. - Так вот, моя Дашка как эта жар-птица... Дает людям жару ...
Костя так растрогался от моих рассказов про бедную сиротку, которая стала жар-птицей, что даже прослезился, побежал в подвал и тащит большую 5-фунтовую банку прекрасного засахаренного меду:
- На, это подарок твоей жар-птице!
Потом он побежал в соседнюю комнату и тащит радиокассетник в фабричной упаковке, ценой этак 100 долларов:
- Это тоже твоей жар-птичке!
Потом Костя жалуется на своего сына Коку:
- Ему уже 23 года. Пора б за бабами бегать, а он не бегает. Знаешь что, привези-ка ты свою дочку. Может быть, он ею заинтересуется.
Внешне Кока выглядит вполне прилично: хорошая фигура, больше 2 метров роста, и лицо интересное, и учится на дантиста. Но в душе он какой-то слишком мягкий и неуверенный в себе.
Знакомить его с Дашкой? Упаси Бог! Костя проклянет тот день и час, когда я подсунул ему эту гадюку. Ведь она испортит жизнь и ему, и его сыну.
Через неделю Костя приехал ко мне - посмотреть на невесту для своего сына. Привез целый мешок всяких вкусных вещей для невесты. И видно, что моя жар-птица ему очень понравилась, и он усиленно приглашает ее к себе.
Все вкусные вещи Дашка вместе с Верой с удовольствием сожрали. Но знакомиться с Кокой она не хочет.
Дашка живет со мной уже полгода. Пришел июль месяц и противная мокрая жара. Поехал я с Дашкой купаться в Си-Клиф. Весь день мы загорали на пляже, а к вечеру я решил проведать Костю. Он живет в новом поселке из богатых и красивых домов, которые сильно отличаются от обычных домов вокруг Нью-Йорка.
- Ох, какие здесь охуительные дома! - говорит Дашка.
- Я расписал тебя, как принцессу, - говорю я. - А ты выражаешься, как последняя советская босячка. Тебе язык отрезать надо.
Подъезжаем мы к дому Кости. Впереди стоят белый "линкольн" и новенький блестящий "шевролет".
- Ох, какие здесь охуительные машины, - говорит моя принцесса.
Посидели мы за столом все вместе. Костина жена Марина - прекрасная хозяйка, и все очень вкусно и уютно. Но вскоре Дашке стало скучно сидеть со стариками, и она бесцеремонно машет рукой Коке: "Пошли посмотрим телевизор!" - и уводит его в его комнату. И тихоня Кока покорно идет за ней. Здесь работает закон, что мягкого мужчину тянет к твердой женщине. Так когда-то Дашкина мать каталась верхом на ее отце. Так и Дашка теперь мгновенно оседлала бедного Коку, думаю я. Посмотрим, чем это кончится.
Через несколько дней по почте приходит большая и красивая открытка, где Кока объясняется Дашке в любви. Но она только смеется и с наслаждением рвет любовную открытку на мелкие кусочки. Затем презрительно выбрасывает кусочки в ведерко для мусора, которое стоит у меня под письменным столом. Как и все молоденькие девчонки, Дашка любит путешествовать, особенно если это на халяву. Так она побывала в Париже и Риме. Потом с группой церковников она летала в Иерусалим и Египет. А теперь ей открывается новая халява. Она признается мне, что Костя, чтобы сосватать ее со своим сыном, обещает ей поездку в Рио-де-Жанейро, что будет стоить две с половиной тысячи долларов. И я вижу, что моя принцесса этим заинтересовалась. Она полезла под стол, достала там ведерко для мусора и выуживает оттуда любовную открытку Коки, которую она недавно порвала на мелкие кусочки. Теперь она раскладывает их на моем письменном столе и склеивает их клейкой лентой, как это было раньше. Когда-то Остап Бендер мечтал о Рио-де-Жанейро, а теперь мечтает Дашка.
Заходит ко мне мой хороший знакомый Виктор. Сидим мы вечерком и выпиваем. Виктор из вежливости спрашивает:
- Как там ваша приемная дочка?
- Она живет прекрасно. Социальный паразит высшего класса. Собирается в Рио-де-Жанейро. Как Остап Бендер.
Тут Дашка влетает на кухню. Волосы у нее распущены, глаза горят.
- Виктор, будьте свидетелем! Григорий Петрович опять надо мной издевается! Сплетничает про меня, что я советская босячка.
Дашка сидела у себя в комнате, дверь закрыта, и еще две стенки. А она сквозь стенки слышит. У некоторых невротиков и психотиков этакая сверхчувствительность. Они называют себя экстрасенсами.
- Забавно, - говорю я, - она сквозь стенки слышит.
- Я и в колледже вижу и слышу, что вы тут делаете, - заявляет Дашка.
На следующее утро она мне говорит:
- Григорий Петрович, вы думаете, что я стервочка?
Я молчу.
- Григорий Петрович, вы думаете, что я ведьмочка?
- Ты сама знаешь, что ты такое, - говорю я примирительно.
- А скажите, почему Костя, когда пьяный, обзывает Коку жидёнком?
- Не знаю, - говорю я.
Когда-то давно Костя был женат, и у него была дочка. Но он с той женой развелся и ничего про нее слышать не хочет. Может быть, и у его теперешней жены Марины это тоже второй брак, а сын Кока от ее первого брака. Ведь каждый второй брак кончается разводом, и получается такая путаница. Может быть, Костя подозревает, что первый муж Марины был евреем. Ведь и у Дашки тоже подобная путаница, где сам черт не разберется. Вот она и проговаривается, что она ведьмочка.
Однажды она мне задумчиво признается:
- Я мужчин не люблю... И целоваться я тоже не люблю... Тут я невольно вспоминаю мою капризную невесту Наташу, которая когда-то говорила мне: