Министерство встречает все эти возражения с большим неудовольствием. Как это «невозможно»? Что вы за руководители? Проявите инициативу, разверните соревнование, борьбу за повышение производительности труда, за экономию материалов. Львовским обувщикам, просившим об увеличении поставок сырья, их письмо вернули обратно, причем забыли отколоть от него грозную записку крупного чиновника: «Секретарь! Вернуть во Львов без доклада министру!» (ЦП 21.7.77). Знание закулисных ходов, тайных связей внутри чиновничьей иерархии оказывается порой важнее всех ваших производственных заслуг и организаторских талантов, «Горе вам, если вы недостаточно любезны в своих хождениях, если вы сразу пошли к министру и забыли про работника, занимающего скромную должность. Можно шутить по этому поводу, но ходатаю не до смеха: за ним стоят интересы многотысячного коллектива» (Л Г 18.5.77).
В прошлом веке помещик, конечно, хотел получить со своего крепостного оброк побольше, однако боялся при этом переусердствовать, чтобы не разорить крестьянина вконец. Точно так же и министерское начальство старается давить директоров предприятий не до смерти: ведь показатели деятельности самого министерства или ведомства складываются именно из показателей подчиненных ему предприятий. Поэтому, когда высокое начальство видит, что, несмотря на все грозные окрики, программа безнадежно заваливается, оно меняет гнев на милость и идет на уступки. «Невыполненное квартальное задание переносится на другой квартал, а затем — «гонят зайца дальше» — на третий и так далее, пока «зайцу» деваться некуда. План иногда корректируется еще и в конце года, и отстающие вдруг делаются преуспевающими» (ЛГ 18.5.77).
Ну, а само министерство? Оно ведь тоже не хочет придти к концу года с плохими показателями. Карьеры сотен его чиновников зависят от того, в каком свете деятельность данной отрасли предстанет перед ЦК партии и Политбюро. Поэтому, уменьшив план одним предприятиям, оно пытается отыграться на других и без всякого предупреждения обрушивает на них новые, непомерно завышенные задания. Параллельно с уменьшением планов в течение всего года происходит корректировка в сторону увеличения.
Так, Ясиноватскому машиностроительному заводу по плану следовало в 1973 году увеличить объем реализации продукции на 16,8 %, производительность труда — на 12,8 %. Как водится, социалистические обязательства обещали превысить даже эти цифры. Но уже в начале года Министерство тяжелого, энергетического и транспортного машиностроения СССР увеличило план до такой степени, что январская программа оказалась недовыполненной на 30 % (Тр. 22.3.73).
То же самое министерство откликалось на требования увеличить выпуск тяжелых мостовых кранов тем, что увеличивало план единственному производителю их — Сибирскому заводу в Красноярске — ежегодно на 40–45 % (Тр. 7.3.73). Завод все время оставался на положении отстающего, но зато министерство могло рапортовать, что меры к увеличению производства приняты.
«В плановом отделе Ярославского шинного не могут вспомнить года, когда бы по нескольку раз не корректировался план, чаще всего в сторону увеличения» (ЛГ 23.3.77). Головной завод — надо вытягивать отрасль. В 1977 году «план строительно-монтажных работ ГлавБАМстрою значительно увеличили. Если бы это произошло в январе, можно было бы только радоваться: на трассе достаточно сил освоить и больше средств. Но добавка пришлась целиком на второе полугодие, когда уже очень трудно заказать конструкции и материалы, изготовить их, доставить и успеть использовать» (ЦП 14.7.77).
А вот комбинат «Красный маяк» объединения «Ленхлоппром» забыл заповедь «не высовываться» и к середине 1977 года пришел, имея в активе сверхплановой продукции на 700 тысяч рублей. Возмездие последовало очень быстро. В июле пришла директива увеличить план на 250 тысяч рублей, а в сентябре — увеличить еще на 272 тысячи. Вся сверхплановая продукция, за которую положено платить премии, может быть легко превращена в плановую, за которую можно ничего лишнего не платить. «Одним росчерком пера часть продукции перенесена из одной графы отчетности в другую. А коллектив комбината оказался в ряду тех, кто не сдержал своего слова и сорвал выполнение социалистических обязательств» (ЛП 13.12.77).
Да, только клеветники могут утверждать, будто у крупного руководителя социалистического производства нет в руках никакого инструмента для измерения хозяйственно-экономических величин, никакого аршина. Есть! И, при том, не примитивный, как раньше бывало у дедов — из дерева или из железа, а по последнему слову экономической науки — из витой стальной пружины. Когда надо — растянул, когда надо — сжал, а дальше мерь себе на здоровье.
В великой битве за показатели особенно изобретательны республиканские министерства.
Вот Министерство легкой промышленности Украинской ССР. Как и всякое другое, оно весьма озабочено тем, чтобы число подчиненных ему предприятий, не выполнивших план, снижалось. Хорошо, если в сводке ЦСУ будет сказано: количество отстающих предприятий уменьшилось, скажем, с 8 в прошлом году до 5 в нынешнем. Что за предприятия, какого они масштаба, никто уже разбираться не будет. Поэтому министерство урезает поставки сырья мощному Львовскому «Прогрессу» и распределяет его по мелким обувным фабрикам, давая им возможность вытянуть план и украсить отчетную сводку своим количеством. «Показуха дорого обошлась государству. В минувшем (1976) году страна получила на 400 тысяч пар женских хромовых сапожек, на 244 тысячи пар обуви на полиуретановой подошве меньше, чем это было возможно» (ЦП 21.7.77).
Управление капитального строительства Совета министров Кабардино-Балкарской АССР тоже хочет изобразить отеческую заботу о всех стройках, отпускает им средства «поровну». Ну что такое строительство дамбы и бетонирование берегов реки Нальчик? Одна стройка из многих. Соответственно и выделяют ей по 40 тысяч рублей в год. При этом не принимается в расчет, что коварная река незаконченную дамбу каждый год обязательно размывает. «Если бы нам сразу дали оставшиеся 600 тысяч рублей на один год, — говорит начальник участка, — нынче бы все завершили. А так еще лет 15 провозимся. Ливневые стоки разрушают берега, размывают основания для плит, и вода уносит их. Уже потеряли полторы тысячи квадратных метров панелей». Всего рекой унесено незакрепленных бетонных конструкций на 400 тысяч рублей» (ЦП 13.8.77). В искусстве маневрирования не отстают от республиканских министерств и крупные главки. Главзапстрой сооружает в Ленинградской области мощную картонную фабрику производительностью 200 тысяч тонн картона в год. Специально для этой фабрики Госснаб выделил ему 4 тысячи тонн металла, 16 тысяч тонн цемента, 223 строительных механизма. Из всего этого богатства стройка получила цемента — 3 тысячи тонн, металла — меньше 1 тысячи, механизмов — 90. Все остальное используется для затыкания дыр на других объектах (ЛП 9.12.77). Что же касается показателей, то они сияют просто ослепительным блеском. Трест № 36, ведущий строительство, обязался по договору с заказчиком выполнить в 1977 году работ на 15,3 млн. рублей. Главзапстрой скорректировал эту цифру и назначил план в 4 миллиона. Трест выполнил на 6 миллионов. Таким образом договор сорван, а план перевыполнен на 50 %. Фабрика же в 10-й пятилетке, судя по всему, так и не будет достроена (там же).
Само количество предприятий, находящихся в ведении министерства, — тоже немаловажная цифра. Поэтому даже с мелкими и нерентабельными заводиками расстаются крайне неохотно, пытаются удержать их любой ценой. В Ленинграде, в здании бывшей церкви на проспекте Непокоренных разместился завод «Спецэлеватормельмаш». Из 89 человек, числящихся на нем, около половины занято в управленческом аппарате. Выпускают редукторы, термощупы, насыпные лотки для элеваторов и хлебоприемных пунктов. «Основная часть мизерной заводской продукции не аттестована никакой категорией качества. Трудности во всем. Стружку даже не в чем вывезти с территории. Ни одного процесса механизировать не удается» (ЛП 30.11.77). И тем не менее Министерство заготовок СССР, которому принадлежит завод, не соглашается на присоединение его к близкому по профилю и гораздо более мощному ленинградскому «Редуктору». «Стараемся загрузить завод чем придется, — признается руководитель управления министерства, — лишь бы существовал как единица» (там же).
А вот еще одна история того же плана. Поля комбината «Крымская роза» и поля научно-производственного объединения эфирно-масличных культур не просто соседствуют между собой, но переплелись, как лапша. И тем не менее, когда летом созревает урожай, отличить их становится очень легко: на полях объединения роза настолько пышнее и маслянистее, что сбор лепестков с одного гектара у него в полтора раза больше, чем у комбината. Естественно, и себестоимость флакона розового масла, получаемого мощным объединением, в полтора раза ниже себестоимости флакона, вырабатываемого комбинатом. Но отпускная цена ароматного продукта так высока, что он будет давать прибыль и при более высокой себестоимости. Поэтому Министерство пищевой промышленности СССР, распоряжающееся комбинатом, ни за что не хочет с ним расставаться, не соглашается на его слияние с объединением, которое подведомственно Министерству сельского хозяйства СССР. За 10 лет затянувшегося спора недополучение розового масла с полей комбината достигло изрядной величины, зато несколько десятков министерских чиновников произвели такое количество входящих и исходящих бумаг, что никто уже не посмеет усомниться в нужности их существования (Изв. 11.5.77).
Централизация управления через министерства доведена до предельной степени, но это вовсе не значит, что во всем господствует единоначалие. Старинный принцип феодализма — «вассал моего вассала не мой вассал» — отнюдь не соблюдается. Так, ленинградскому объединению «Электросила» задания по турбо- и гидрогенераторам дает Госплан, по другим крупным машинам — Госснаб, по низковольтной аппаратуре — Союзглавэлектроаппарат, по запасным частям — Министерство энергетики и электрификации. «Ни одна из этих организаций не несет ответственности за увязку плана в целом. Каждый год объединение не выполняет некоторые из договорных обязательств, потому что планы его по конкретным изделиям превышают его производственные возможности» (ЛГ 18.5.77).
Если на крупные машины и агрегаты находится слишком много заказчиков, то нужный людям ширпотреб, всякую хозяйственную мелочишку не заказывает никто. «Из-за множества разновидностей выпуск ее централизованно не планируется, а потому рассматривается иными производственниками как дело необязательное» (ЦП 22.7.77). Да и трудно цехам-отросткам крупных фирм мобильно следовать за скачками и спадами потребительского спроса. Белорусский хозторг уговорил несколько предприятий выпускать домашние контейнеры для хранения хлеба хотя бы по нескольку десятков тысяч в год. Хлебницы пошли нарасхват. Выпуск их начали наращивать, довели почти до полумиллиона штук, и вдруг спрос неожиданно упал. То ли рынок насытился, то ли несложную в изготовлении хлебницу подхватили соседние республики — неизвестно. Но так или иначе производство надо перестраивать, искать что-то новое (там же). А как тут мобильно перестроиться, если заказчиков на ширпотреб нет, а контролеров — десятки. «Чтобы принять к производству более совершенную конструкцию стиральной машины «Малютка», — жалуется заместитель главного конструктора «Уралмаша», — нам пришлось согласовывать технические условия с 5 министерствами и 16 институтами. Под документом поставили свои подписи 56 должностных лиц» (Изв. 12.4.77).
Потребитель, конечно, существо капризное. То он жалуется, что чего-то нет, то ему уже больше этого не надо. Нелепо было бы требовать, чтобы центральные Всесоюзные планирующие органы плясали под его дудку. Они правильно делают, что стараются сейчас понемногу передоверять координирование производства мелочей местным торгующим организациям, вводят систему прямых договоров, создают координирующие центры. Оно и удобнее — если чего-то не будет хватать, все претензии, пожалуйста, к местным товароведам. Однако остаются еще и гигантские, всесоюзного масштаба дефициты, вырабатываемые исключительно на высшем, так сказать, министерском уровне.
Куда, например, девалась гречневая крупа? Ведь в магазинах она продается в 3,5 раза дороже хлеба, да и колхозам за нее платят в 3 раза больше, чем за пшеницу и ячмень. Так почему же посевы ее неуклонно сокращаются?
Оказывается, урожайность гречихи с послевоенных времен почти не растет, оставаясь на уровне 10 центнеров с гектара, и другие культуры давно обогнали ее. Но колхозам, районам и областям сдачу зерна засчитывают суммарно. Поэтому, чем больше площадей будет засеяно гречихой, тем ниже окажется валовой сбор, тем хуже средняя урожайность. Кому же охота иметь такие скверные показатели? И хотя планирующие органы распределяют, кому сколько надо посеять гречихи, председатели колхозов, поддерживаемые райкомовским начальством, всячески уклоняются от «вредного злака» (ЛГ 19.5.76).
«В ЦСУ обратились с просьбой исключить гречиху из общей графы «зерновые культуры» и вести ее учет отдельной строкой.
— Этот вопрос рассматривался, — ответило ЦСУ. — Мы против. Если Министерство сельского хозяйства ставит вопрос об исключении гречихи из зерновых как низкоурожайной культуры, то давайте исключим и рис как высокоурожайную» (там же).
И пока в высоких сферах идет борьба за огульные, не требующие умственного напряжения формы учета, посевные площади под гречихой сократились с трех миллионов гектаров до полутора, а хозяйки при случайно оброненном в магазине слове «гречка» кидаются, как оголтелые, занимать очередь в кассу.
Летом 1975 года во многих городах страны обнаружился более серьезный дефицит. Пропал валидол. Все тот же А. Рубинов описывает на страницах «Литературной газеты», что творилось, например, в Казани. Как люди с больным сердцем осаждали аптеки, как летели панические телеграммы в Министерство здравоохранения СССР, в Министерство медицинской промышленности, на заводы, производящие лекарство. Директор Дарницкого химфармзавода заявил корреспонденту, что они все заказы на валидол исправно выполняли и продукцию отгружали вовремя. Пошли в отдел сбыта. Выяснилось, что не так уж и во-время, а часто с опозданием на две-три недели. Напуганная сотрудница оправдывалась тем, что неэкономично было бы отправлять в Казань полупустой контейнер с одним валидолом, вот она и ждала, чтобы набралось побольше лекарств. Но каждый раз, отправляя, аккуратно указывала: «это в счет предыдущего квартала». О том, что таблетка, съеденная в третьем квартале, не спасает от сердечного приступа, случившегося во втором, она, видимо, не догадывалась (ЛГ 21.1.76).
Однако этим радетельницам грошовой экономии создать дефицит «общесоюзного значения» конечно не удалось бы. Кто же тогда виноват? Нет, Минмедпром тоже не признает за собой никакой вины. Его предприятия исправно выпускают столько валидола, сколько заказывает Минздрав. В 1974 году — 63,9 миллиона упаковок. В 1975 году — на 5 миллионов меньше (ЛГ 5.5.76). Почему заказали меньше?
Да вот, отвечает Минздрав, товар этот плохо раскупался, оставались каждый год большие излишки, которые приходилось списывать. Ведь срок годности валидола ограничен. Зачем же производить его зря, если люди у нас с каждым годом все здоровее и здоровее?
Возможно, высокопоставленные экономы сами уже давно ни в аптеки, ни в магазины не ходят и поэтому не понимают природы образования дефицита. Они не знают, что покуда тот или иной товар имеется на прилавках в избытке, люди спокойно приобретают его по мере надобности, не впадают в панику, не делают запасов. Но если человек не найдет валидола в одной аптеке, не найдет в другой, в третьей, то в четвертой он купит уже не одну упаковку, а десять. И дальше все покатится, как лавина. Волна напуганных сердечников слижет любые запасы лекарства в два дня.
Избыток, то есть некоторое превышение предложения над спросом, так же обязателен в товарообороте, как некоторое возвышение бортов лодки над поверхностью воды. Если борта опустятся хотя бы на сантиметр, это не будет означать «местного, временного ухудшения плавоспособности». Это будет означать, что мы идем ко дну.
Но министерские воротилы этого не признают. Встревоженный валидоловым скандалом Минздрав заказывает в 1976 году уже на 14 миллионов упаковок больше, чем в предыдущем (попробуйте-ка увеличить производство таким скачком), но в общем-то сообщает в своем ответе газете исключительно об успехах и о том, что по валу производство медикаментов увеличилось не в 1,6 раза, как намечалось, а в 1,7 раза!