Со спокойной совестью солдата, который полностью выполнил возложенный на него интернациональный долг, я отправился будить новую смену бдительных наблюдателей, которым по законному праву переходила святая военная обязанность беречь покой и сон всех жителей планеты З. И этими спасителями всего человечества по мудрому решению сержанта Ермакова должны были стать доблестные работники телеграфного ключа и телескопической антенны. Но тут меня подстерегла полнейшая засада…
-Эй, связь! – повторял я уже в третий раз. –Вставайте! Ваша очередь дежурить на фишке!
На этот раз один из потенциальных защитников мира всё-таки отозвался…
-А нам сейчас надо на связь выходить. –пробормотал Константин. –Вот… Прямо сейчас.
Вообще-то обычным временем выхода в радиоэфир были утро и вечер… Но мало ли какая у них есть необходимость?! Поэтому я не стал подвергать ответ спящего связиста какому-либо сомнению… Но всё же долг есть долг…
-Ну, и отлично! –заявил я. –Как раз… И подежурите, и связь свою прокачаете. Вставайте!
Однако оба связиста продолжали лежать в своих спальных мешках…
-Слышите или нет? –спросил я чуть громче. –Эй!
Моя рука довольно-таки бесцеремонно подёргала спальный мешок ближайшего ко мне связиста, но результат был всё такой же. То есть нолевой…
-Нам сейчас на связь! –опять пробормотал связист Костя.
Я разозлился и рванул его спальник посильнее. Но это вновь не помогло. Оба радиотелеграфиста маломощной УКВ-связи продолжали дрыхнуть. Вернее, они делали вид, что спят. Потому что я тормошил их обоих и благополучно видеть сны им бы никак не удалось.
А на нашей огневой позиции продолжал дежурить мой напарник. Да и время сейчас терялось именно наше! Ведь мы уже давным-давно должны были спать. Поэтому я опять дёрнул спальник связиста и вдобавок крепко выругался…
Но мои действия привлекли внимание сержанта Ермакова, который располагался совсем неподалёку, а потому Серёга взял, да и проснулся от постороннего шума.
-Зарипов! –послышался голос замкомгруппы. –Что такое?
Я сначала замер, но потом всё же объяснил причину всего происходящего:
-Да эти связисты не хотят вставать! Я их уже минут двадцать бужу. А эти…
Дед Ермак спокойно выслушал ненормативное продолжение моей взволнованной речи… Потом он громко зевнул и выдал другое решение.
-Ладно! Разбуди сейчас Билыка и Малого! Пусть они дальше дежурят.
Я всё понял и пошёл искать других спасителей человечества. Это было довольно-таки трудно сделать. Ведь в тёмной ночи так тяжело разыскать обычного человека. Спокойно себе почивающего в своём спальном мешке. А тут мне предстояло разыскать двух «добровольцев-комсомольцев», на которых и указало мне сержантское соизволение.
Но как написано в одной Великой Книге… Ищущий, да обрящет! И мне удалось найти двух самых достойных представителей некоей страны Хохляндии, чьи мирные жители так страстно обожают бесценные жировые отложения … Которыми так богаты их премило хрюкающие домашние зверушки…
-Хто? А? –говорил спросонок Коля Малый. –Чего?
Его боевой напарник, а по совместительству и земляк Виталик Билык оказался более сообразительным. Он сразу понял смысл моих слов и беспрекословно подчинился решению Деда Ермака.
-Микола! – рассерженно заявил пулемётчик Билык. –Вставай! Быстрей отдежурим, скорей спать обратно ляжем. Давай!
У меня отлегло от сердца. Значит, оставшийся в полном одиночестве солдат Агапеев уже через минуту-две окажется спасённым. После чего благополучно уляжется в свой спальник… Так и не попав под внезапный удар военного инсульта или же под мощную атаку армейского инфаркта миокарда. Ведь я отсутствую очень уж долгий временной промежуток… А он все эти тридцать минут продолжает быть один на один с этой огромной афганской пустыней Регистан.
Но всё обошлось без потерь. Солдат Агапеев выдержал тяжелейшее испытание долгим временем ожидания и бескрайней ночной пустынностью. Я поругался немного в адрес так и не проснувшихся балбесов-связистов. Потом я застегнул самую верхнюю пуговицу своего спального мешка… И уже через минуту мы оба спали крепким сладчайшим сном. Ибо мы его заслужили по всем нормам и правилам военного времени.
За полчаса до наступления рассвета нас разбудили. Поёживаясь от утренней сырости, а ещё больше от промозглого холода мы выбрались наружу и принялись быстро экипироваться. Я не стал снимать с ног свежайшие портянки, подаренные мне вчера доброй души другом. Я только их подтянул покрепче, да так и обулся. Времечко поджимало всё сильней.
На горизонте уже проявилась аленькая полоска зимней зари. Это я успел подметить краешком глаза, когда мы двумя походными колоннами спускались с холма. Позади остались наспех засыпанные окопы, а впереди нас поджидал очередной пеший переход.
Через час разведгруппа разместилась в зарослях саксаула, которые густо росли между двух невысоких холмов. Этим утром осваивать подходящую вершину поползли другие любители-натуралисты. Собирать листочкидля школьного гербария и ловить жучков-паучков от них не требовалось. А вот понаблюдать в военные бинокли за необычайно красивым природным ландшафтом – этим увлекательнейшим делом Юра Дереш с Лёхой Шпетным просто-таки были обязаны заняться. Потому что так им велел суровый солдатский долг.
Мы с Агапеичем готовили себе сытный завтрак, когда до нашего слуха долетело что-то интересное…
-Ну, как вас сегодня ночью мой дух будил? – весело поддразнивал дед Ермак обоих связистов. –«Ну-ка, на фишку шагом марш! Связь такая и разэтакая!»
Поражённый услышанным солдат Агапеев молча уставился на меня. А я аж покраснел до кончиков своих коротко стриженных волос. Потому что столь непотребными словами я так ночью не ругался. Ведь Ермаков, судя по всему, сейчас цитировал будто бы мои высказывания.
-Эх, вы! –продолжал веселиться замкомгруппы. –Дембеля связистские! Вас молодой душара на фишку гонит, а вы даже нормально ответить не можете! Тьфу! «Нам сейчас надо на связь выходить… Мы не можем…»
-Да просто было лень из спальника вылезать. – отвечал ему Константин. –И спать хотелось сильно.
-Да ты что!? – Ермаков издевался над связистами с прежними зло-подтрунивающими нотками. –«Нам связь надо прокачать!» Отмазывались перед молодым… Как будто по своей зелёной духанке. Не-ет! Надо вас обоих перевести из дембелей в духи! Даже не в фазаны, а в самые натуральные душары. Будете тут фишку рубить, чай готовить… Окопы для нас копать…
-Ермак! –заявил усмехаясь второй связист. –Хорош языком трепать! Во-он… Перед своими зелёными выпендривайся… А нас не трогай!
Но для того, чтобы найти добровольных или случайных зрителей им не надо было далеко ходить. Потому что всё происходило в непосредственной близости от той самой зелёной молодёжи. То есть нас. Мы с Агапеевым сидели у своего так и не занявшегося костерка, но очень внимательно слушая разговоры из-за соседних кустов. Ведь из слов Ермака выходило так, что этой ночью я будил на фишку не кого-нибудь из связи, а самых настоящих дембелей… Тогда как мой солдатский статус молодого бойца был на целый год младше…
Однако Дед Ермак затем перешёл на другие темы, вследствии чего обсуждение ночного происшествия прекратилось само по себе. Данный факт означал следующее: этот потенциально-конфликтный инцидент оказался полностью исчерпан. Хоть и связистские, но всё-таки дембеля не стали проявлять очень уж повышенного интереса к моей молодой персоне. Ведь откровенные издевательства сержанта Ермакова могли привести к некоторому разбирательству. К чему я совершенно не был готов. Ведь связистов было двое. Да и телосложения они были гораздо крепче, а уж ростом выше меня на целую голову.
Но и тут всё прошло-проехало без каких-либо последствий. Наша боевая двойка благополучно позавтракала и спокойненько улеглась спать. Чтобы за несколько коротких дневных часов успеть набраться сил для дальнейших подвигов и героических свершений.
«Зря я на них ночью ругался. –думал я, уже засыпая. –Связисты ведь нормальными ребятами оказались. Особенно Костя. Они не выделываются и нас не трогают. Так чего же ещё?! А ведь… Они… Дем-бе-ля-а…»
Тут я и уснул.
Глава 10. ПЕРЕХОД ПО ТАКЫРУ.
«Раз, два, три, четыре… Сорок три, сорок четыре, сорок пять, сорок шесть… Девяносто семь, девяносто восемь, девяносто девять, сто, один, два, три, четыре… Пятьдесят восемь, пятьдесят девять… Девяносто восемь, девяносто девять, двести! Один, два, три… Шестьдесят два, шестьдесят три, шестьдесят четыре… Триста! Один…»
Я считал и считал, стараясь не сбиться. Ведь каждое число означало один шаг, сделанный моей правой ногой. Так меня когда-то давным-давно… То есть ещё в самом начале Чирчикской учебки научили отсчитывать пар-шаги. Так называлось два шага, совершённые поочерёдно сначала правой ногой, а потом левой. Ну, или же наоборот… Один шаг левой, а второй – уже правой. Эти пар-шаги были нужны для более или менее точного определения пройденного пути. Так, например, семьдесят моих пар-шагов были равны ста метрам. Это я знал чётко. Потому что сам определил эту цифру, высчитав количество своих сдвоенных шагов, уместившихся в ста метрах.
А теперь я шёл по пустыне и пытался вычислить то расстояние, которое пройдёт наша группа за этот вечерний переход. Сначала я хотел было отмерять интервалы в семьдесят пар-шагов, но затем передумал. Ведь в этом случае очень легко ошибиться. Пусть уж лучше всё идёт ПРИВЫЧНЫМ СПОСОБОМ , когда отсчёт цифр начинается с единицы и заканчивается сотней. А в самом конце пути мне останется всего лишь разделить полученную итоговую сумму на семьдесят… И потом умножить полученное значение на сто. Да и во время перехода можно будет приблизительно определять пройденные километры. Так семьсот пар-шагов будут равны одному километру. Ну, и так далее…
Вот так я и шёл в своей левой колонне. Вцепившись обеими руками в лямки рюкзака, ощущая шеей ритмичное покачивание висящего на ней пулемёта, бросая исподлобья настороженные взгляды в свой сектор наблюдения, обливаясь нескончаемыми струйками пота и считая в уме сделанные пар-шаги. По моему исключительно объективному мнению, мы взяли слишком высокий темп движения. Я конечно же прилагал не столь уж большие усилия, чтобы сохранять нужную дистанцию в своей колонне, то есть пять-семь метров от впереди идущего солдата Агапеева. И шаги у меня получались такие размеренные… Но всё же мне не нравилась та скорость передвижения, с которой мы сейчас шли. С этим несколько повышенным темпом мы можем выбиться из сил раньше времени…
Хотя… Командира группы можно было понять. Он стремился как можно быстрее пересечь этот совершенно открытый участок афганской пустыни. Чтобы вся его группа поскорей углубилась в барханы и кусты саксаульной растительности. Чтобы мы поменьше времени ТОРЧАЛИ на виду у всех, кто может сейчас находиться в данном районе Страны Песков. А ведь друзей в районе пересыхающего озера Хаджи-Вазир-Хан у нас не имелось. Здесь мог быть только наш потенциально опасный враг. Поэтому мы и шли слишком уж быстрым шагом.
Сейчас наша разведгруппа передвигалась пешим маршем не по сыпучим пескам, а по совершенно твёрдой и ровной поверхности такыра. Так называются участки пустыни с закаменевшим слоем глины. Зимой и весной, когда наступает сезон дождей, здесь может возникнуть своеобразное глиняное месиво. Что-то наподобии непроходимого болота… В котором могут увязнуть не только пешие люди, но и колёсно-гусеничная техника. Но такое недоразумение здесь случается нечасто, поскольку в афганской пустыне крайне редки сильные ливни и нескончаемые дожди. Выпадающих здесь атмосферных осадков хватает только лишь на то, чтобы глиняная поверхность впитала в себя воду, разбухла и размякла.
Зато потом, когда наступит долгий-предолгий период засухи, вся эта монолитно глиняная масса постепенно высохнет и в конечном итоге образует очень ровную твёрдую поверхность такыра. Созданную природой площадку для массовых спортивных упражнений. От повышенных дневных температур эта поверхность покрывается бесчисленными трещинами и трещинками, образующими столь характерный рисунок афганского такыра. Глубина этих трещин может достигать нескольких десятков сантиметров, а их ширина бывает от одного-двух и до шести - семи сантиметров. Большие величины мне не встречались.
В пустыне ещё имеются такие собратья такыра, как солончаки. Они бывают высыхающими в летний период и не совсем исчезающими. В первом случае это ровная поверхность, покрытая белой коркой затвердевшей соли, которая лишь хрустит под ногами. Во втором же случае, то есть при встрече с невысыхающим солончаком, под хрустящей соляной корочкой может скрываться достаточно толстый слой жидкой грязи. Которая по своему составу представляет собой очень уж насыщенный солями раствор… Такова уж солончаковая грязь… В ней , говорят, даже можно утонуть… Если очень постараться и всё-таки разыскать столь глубокий солончак.
Но сейчас мы шли именно по такыру. Очень твёрдому и слишком уж большому. Можно сказать, почти что бескрайнему. Но маршрут уже был выбран и теперь нам ничего не оставалось сделать, как пересечь пешком эту огромную и совершенно пустую площадку. На которой вся наша разведгруппа выглядела очень неестественно. То есть совершенно незащищённая ни всевозможными складками земной поверхности, ни какой-либо растительностью. Потому что на такыре ничего такого просто нет.
Всё дело заключалось в том, что наш мудрый командир группы решил сэкономить военные силы и срезать около полутора десятков километров. Если идти до горы с цилиндром только лишь по краю озера Хаджи-Вазир-Хан, то нам придётся сделать добрый такой крюк. Километров эдак поболе двадцати. И это пешее путешествие заняло бы пару лишних суток. Но старший лейтенант Веселков под строгим взглядом командира первой роты принял решение пройтись напрямик.
Вот так мы и оказались на абсолютно голой поверхности обширнейшего афганского такыра, который по совместительству являлся идеально ровным дном озера Хаджи-Вазир-Хан. На которое в прошлом году приземлялись советские военные вертолёты с бойцами первой роты на борту. А в нынешнем… И в данном обстоятельстве, то есть внашем путешествии по совершенно открытому пространству, не наблюдалось ничего опасного. Ведь ширина такыра в этом месте достигала величины около трёх тысяч метров и в длину… То есть в том направлении, куда нам следовало пройтись… Сегодня нам предстояло покрыть не меньше десяти километров.
«Ну… -остервенело думал я. –Или почти десять! Точно определить невозможно. Мешает агапеевская спина. И другие тоже…»
Сейчас наша разведгруппа находилась почти в километре от правого берега озера… То есть нашего берега. Тогда как до левого было около двух километров. На первый взгляд, очень хорошее расстояние. Вполне безопасное. Но только для духов! А не для нас!
И перестрелять всех нас – это было делом совершенно несложным. Даже полегче, чем перещёлкать стаю куропаток… Ведь из пролетающих птиц хоть несколько, да уцелеют. А вот у нас… У нас шансов не имелось никаких! Если вдруг мы окажемся обнаружены…
Ведь прицельная дальность пулемёта Калашникова модернизированного составляет полтора километра. Снайперская винтовка Драгунова бьёт на тысячу двести метров. Самый лучший в мире автомат Калашникова стреляет на дальность в один-единственный километр. И самое дальнобойное оружие нашей разведгруппы – это АГС-17. Но этот автоматический гранатомёт способен посылать свои снарядики всего лишь на одну тысячу семьсот тридцать метров. Вот и все наши боевые возможности по отражению внезапной атаки противника. Так удачно расположившегося на противоположном, то есть левом берегу.
Зато это расстояние в два километра могут спокойно покрыть крупнокалиберные пулемёты ДШК. Этого вооружения у афганских моджахедов полным-полно. А прицельная дальность 12,7-миллиметрового пулемёта ДШК составляет две тысячи метров! То есть почти что в самый раз… Но ведь убойная дальность полёта этой крупнокалиберной пули равна семи тысячам метров. То есть в три с половиной раза больше, чем эти разнесчастные два километра.