Но кто-же такой вельможный юноша и кто бездушная кокетка?
Тутъ-то въ большей или меньшей степени и начала работать фантазія изслѣдователей и, перемѣшивая достовѣрное съ полнѣйшимъ произволомъ въ буквальномъ толкованіи поэтическаго символизма, въ концѣ концовъ совершенно дискредитировала автобіографическую теорію. Изъ умѣренныхъ изслѣдователей и обогатившихъ шекспирологію цѣнными соображеніями приверженцевъ автобіографической теоріи можно назвать Гервинуса, Ульрици, Фэрниваля, Свинбэрна, Доудена и среди русскихъ ученыхъ отчасти Н. И. Стороженко. Яркимъ-же образчиковъ увлеченій этой теоріи можетъ служить огромная глава о сонетахъ въ книгѣ Брандеса.
Съ поражающимъ легкомысліемъ Брандесъ развилъ и разукрасилъ догадки одного изъ новѣйшихъ изслѣдователей и издателей сонетовъ Тэйлера (Tyler, 1890), который, принявъ давно высказанное нѣкоторыми предположеніе, что въ юношѣ-покровителѣ Шекспиръ вывелъ красавца-фаворита Елизаветы графа Пемброка, усматриваетъ кромѣ того въ «черной» дамѣ послѣднихъ сонетовъ извѣстную своими похожденіями придворную даму Мери Фиттонъ. И вотъ, пользуясь чисто-литературными пріемами сонетовъ, Брандесъ далъ цѣлый романъ о связи Шекспира съ Фиттонъ и въ горькомъ чувствѣ, оставленномъ ея измѣной, видитъ источникъ мрачнаго періода шекспировскаго творчества начала 1600-хъ гг. Чтобы показать полную выдуманность этого романа, помимо того, что въ подтвержденіе его нѣтъ ни одного положительнаго факта, совершенно достаточно указать, что мнимый оригиналъ «черной» дамы, Мэри Фиттонъ на отыскавшемся дѣйствительномъ портретѣ ея — свѣтлая блондинка.
Научное значеніе имѣетъ теперь только взглядъ на сонеты, какъ на одно изъ проявленій литературной моды, эпидемически овладѣвшей литературными кружками въ концѣ XVI в., подъ вліяніемъ знакомства съ литературою итальянской и французской. Впервые высказанный въ 1850 г. извѣстнымъ издателемъ Шекспира Чарльзомъ Найтомъ (Knight), этотъ взглядъ затѣмъ получилъ поддержку со стороны такихъ высокоавторитетныхъ, a главное научно-осторожныхъ шекспирологовъ, какъ Стоунтонъ, Дайсъ (Dyce) и Деліусъ. Изъ новѣйшихъ сочиненій установленіе тѣснѣйшей связи между сонетами Шекспира и сонетной литературой того времени блистательно проведено въ самой авторитетной въ настоящее время біографіи Шекспира, принадлежащей Сидни Ли (1898). Сравнительное сопоставленіе сонетовъ Шекспира съ сонетами другихъ англійскихъ сонетистовъ, особенно Даніэля, съ полною очевидностью показало, что множество мотивовъ, поэтическихъ мыслей и сравненій Шекспиръ заимствовалъ у своихъ предшественниковъ съ тою же легкостью, съ какою онъ заимствовалъ и сюжеты своихъ драмъ. Правда, какъ и въ драмахъ, онъ значительно углубилъ содержаніе своихъ заимствованій и придалъ имъ такой блескъ, что занялъ первое мѣсто въ ряду англійскихъ сонетистовъ. Но во всякомъ случаѣ объ автобіографичности уже не можетъ быть тутъ рѣчи.
Всего характернѣе, конечно, что вся знаменитая «черная» дама, съ ея «черною» измѣною и проклятіями поэта по ея адресу цѣликомъ взята изъ сонетовъ извѣстнаго Филиппа Сидни, который въ свою очередь, взялъ ее y сонетистовъ французскихъ и итальянскихъ.
Но можетъ быть убѣдительнѣе и сильнѣе всякихъ ученыхъ доводовъ противъ любовной теоріи происхожденія сонетовъ Шекспира говоритъ простое эстетическое чувство. Какъ восторженно ни относиться къ ихъ художественнымъ совершенствамъ, нельзя однако отрицать, что это произведенія очень разсудочно-отточенныя и условныя. И вотъ думается: Шекспиръ, безсмертный пѣвецъ любви и страсти во всѣхъ ея видахъ, такъ потрясающій зрителя изображеніемъ чужой любовной горячки, неужели-же онъ собственное глубокое горе выразилъ бы въ такихъ холодныхъ, придворно-галантныхъ формахъ?
Отвергая автобіографичность мнимаго романа Шекспировскихъ сонетовъ, научно-осторожная критика нимало, однакоже, не думаетъ отвергать автобіографичность нѣкоторыхъ отдѣльныхъ чертъ ихъ. Такъ, напр., въ той горечи, съ которой Шекспиръ говоритъ о пренебреженіи къ актерскому званію, конечно, сказалось личное чувство. Точно также вполнѣ реальное лицо герой «мужскихъ» сонетовъ. Не прибѣгая ни къ какимъ аллегоріямъ, Шекспиръ весьма опредѣленно прославляетъ молодого знатнаго покровителя своего и мецената. Онъ его не называетъ по имени, но мы знаемъ, что около 1594 г., когда возникаютъ первые сонеты, y Шекспира былъ одинъ только покровитель Соутгэмптонъ, и все, что говорится о немъ въ сонетахъ, вполнѣ совпадаетъ съ біографическими данными о молодомъ графѣ. Если Шекспиръ говоритъ о своемъ покровителѣ въ такомъ нѣжно-восторженномъ тонѣ, что невнимательные издатели XVIII в. усмотрѣли тутъ любовное объясненіе женщинѣ, то это потому, что такова была манера сонетнаго жанра. Къ тому же слова «любовь» (love) и «возлюбленный» (lover), такъ часто попадающіяся въ "мужскихъ сонетахъ" Шекспира, въ то время имѣли значеніе просто дружбы. Такъ Брутъ въ переводахъ "Юлія Цезаря" начинаетъ свою рѣчь возгласомъ: "Римляне! Сограждане! Друзья", a въ подлинникѣ вмѣсто «друзья» употреблено "lover".
XIII
Трудность установить хронологію Шекспировскихъ пьесъ
Установленіе хода драматической дѣятельности Шекспира представляетъ чрезвычайныя затрудненія вслѣдствіе того, что мы тутъ лишены главнаго въ такихъ случаяхъ пособія — точной хронологіи. Всѣ обычные пріемы распознаванія, взятые въ отдѣльности, не приводятъ къ достовѣрнымъ результатамъ, и только комбинація цѣлаго ряда признаковъ даетъ извѣстную почву для распредѣленія шекспировскихъ пьесъ по времени ихъ возникновенія.
Самое основное литературно-хронологическое пособіе — дата появленія даннаго произведенія въ печати — по отношенію къ Шекспиру можетъ повести только къ крайне ошибочнымъ заключеніямъ. Самъ Шекспиръ, вообще совершенно равнодушный къ литературной славѣ, никогда не заботился объ изданіи своихъ пьесъ и кромѣ "Венеры и Адониса" да "Лукреціи" ничего самъ не печаталъ. Да это и не было въ литературныхъ нравахъ тогда — самому печатать драматическія произведенія. Когда Бенъ-Джонсонъ издалъ собраніе своихъ драмъ, надъ нимъ посмѣивались и увидѣли въ этомъ мелочную суетность.
A главное — печатать свои драматическія произведенія всего менѣе входило въ интересы Шекспира, какъ члена извѣстной труппы. Такъ какъ всякая понравившаяся публикѣ пьеса является источникомъ подчасъ очень крупнаго дохода того театра, на которомъ пьеса была поставлена, то покупавшая пьесу дирекція не только не стремилась дѣлать ее общею собственностью путемъ напечатанія, а, напротивъ того, тщательнѣйшимъ образомъ скрывала рукопись отъ хищничества издателей-пиратовъ. Тѣ, однако, прилагали самыя ухищренныя старанія, и если не удавалось воровски добыть рукопись, прибѣгали къ помощи весьма многочисленныхъ тогда скорописцевъ. Скорописцы по многу разъ и по нѣсколько человѣкъ ходили на представленія облюбованной пьесы и такимъ образомъ добывали текстъ, конечно, полный всевозможныхъ ошибокъ и прямыхъ безсмыслицъ, надъ разгадкою которыхъ такъ много пришлось биться позднѣйшимъ издателямъ.
Этимъ то стенографическимъ воровскимъ путемъ и народились всѣ раннія изданія (всѣ in 4°) шекспировскихъ пьесъ. Но, само собою разумѣется, издательскія соображенія когда и что издать не имѣли ничего общаго съ датою возникновенія пьесъ. Такъ, въ одномъ и томъ-же 1600 г. появляются въ печати и самая ранняя изъ драмъ Шекспира — "Титъ Андроникъ", и отдѣленныя отъ нея на 4–5 лѣтъ "Венеціанскій купецъ", и лѣтъ на 8-мъ "Много шуму изъ ничего". Единственный выводъ, который, слѣдовательно, можно тутъ сдѣлать — это то, что данная пьеса возникла
Но для большинства пьесъ Шекспира даже эта чисто-отрицательная скудная дата отпадаетъ, потому что только около половины ихъ появилось при жизни великаго писателя, a цѣлыхъ 20 пьесъ впервые были напечатаны въ посмертномъ folio 1623 г.
Гораздо болѣе цѣнныя указанія даютъ свидѣтельства современниковъ. Въ ряду ихъ первое мѣсто занимаетъ не разъ цитированное нами мѣсто изъ "Palladis Thamia" Миреса. Тутъ мы имѣемъ прочное основаніе для хронологіи цѣлыхъ 12 пьесъ — всѣ онѣ созданы не позже появленія книги Миреса, т. е. 1598 г. Одна изъ названныхъ Миресомъ пьесъ — "Вознагражденныя усилія любви" (Love labours Wonne) съ этимъ именемъ не сохранилась. Названная вслѣдъ за "Безплодными усиліями любви" (Love labors lost), она, вѣроятно, составляетъ pendant къ этой пьесѣ и по имѣющему извѣстное правдоподобіе предположенію нѣкоторыхъ изслѣдователей, можетъ быть, дошла до насъ подъ заглавіемъ "Конецъ дѣлу вѣнецъ" (All's well that ends well).
Изъ другихъ серьезныхъ свидѣтельствъ чрезвычайно цѣнны записи въ дневникахъ юриста Мэннингэма о первомъ представленіи "Двѣнадцатой ночи" въ 1601 г., доктора Формана о представленіи "Зимней сказки" въ 1611 г., письмо Томаса Лоркина о первомъ представленіи "Генриха VIII" въ 1613 г. и другіе.
Даютъ, кромѣ того, не мало для хронологіи шекспировскихъ пьесъ многочисленные намеки въ нихъ на современныя событія. Если судьбѣ угодно было сдѣлать изъ Шекспира писателя, стоящаго внѣ времени и пространства, то это произошло совершенно помимо его воли. Самъ же онъ, напротивъ того, всегда старался примѣняться къ публикѣ едва-ли не каждаго вечера и щедрою рукою разсыпалъ намеки на злобу дня. И вотъ по нимъ-то, поскольку удалось ихъ понять, иногда можно датировать пьесу. Если въ "Макбетѣ", относимомъ къ 1605 г., пророчески говорится о соединеніи "двухъ державъ и 3 скипетровъ", то, конечно, потому, что это соединеніе произошло, когда на престолъ въ 1603 г. взошелъ Іаковъ I. Событія 1609–1610 гг. отразились въ "Бурѣ", событія начала 1590хъ гг. въ "Безплодныхъ усиліяхъ любви", событія 1599 г. въ "Генрихѣ V".и т. д.
Несомнѣнно, что до извѣстной степени руководствомъ къ хронологическому распредѣленію пьесъ могутъ служить и эстетическіе признаки. Ясно, во-первыхъ, что уже одна высота художественнаго совершенства и зрѣлости, до которыхъ Шекспиръ дошелъ въ "Гамлетѣ" и "Лирѣ", не даетъ возможности отнести ихъ къ одному творческому періоду съ слабыми комедіями, которыми молодой Шекспиръ дебютировалъ на литературномъ поприщѣ. Но и помимо этого слишкомъ общаго критерія, достаточнаго развѣ только для дѣленія на десятилѣтія, есть еще рядъ литературныхъ признаковъ чисто-внѣшняго свойства. Такъ, раннія произведенія очень обильны латинскими цитатами и учеными сравненіями. Въ то время писатели больше гордились ученостью, чѣмъ талантомъ и молодому дебютанту хотѣлось показать, что и онъ кое что знаетъ. Обильны раннія произведенія Шекспира и разными изысканными выраженіями, игрою словъ, погонею за внѣшнимъ остроуміемъ. Все это было въ литературномъ стилѣ времени, и неокрѣпшій геній Шекспира не могъ отъ него уйти, но все это исчезаетъ въ великихъ произведеніяхъ зрѣлаго періода, столь простыхъ и естественныхъ въ своемъ желаніи дать дѣйствительную картину того, что происходитъ въ скрытой глубинѣ человѣческаго сердца.
XIV
Метръ Шекспира
Неожиданно блестящіе результаты для уясненія эволюціи и творческихъ пріемовъ Шекспира дало изученіе такой, казалось бы, совершенно-внѣшней вещи, какъ метръ Шекспира. Многимъ, незнакомымъ съ цѣлью изученія шекспировскаго метра, кажутся какимъ-то жалкимъ буквоѣдствомъ подробнѣйшіе разсчеты англійскихъ шекспирологовъ (Walker. Bathurst, Ingram, Furnivall, англо-русскій шекспирологъ Р. И. Бойль и особенно Fleay), сколько въ каждой пьесѣ риѳмованныхъ строкъ, сколько нериѳмованныхъ, сколько стиховъ съ удареніемъ на послѣднемъ слогѣ, сколько съ удареніемъ на предпослѣднемъ слогѣ и т. д.
Но въ дѣйствительности эта литературная статистика дала самые поразительные результаты. Оказывается, что метръ Шекспира это есть органическое выраженіе внутренняго художественно-психологическаго процесса.
Въ первыхъ пьесахъ почти нѣтъ слабыхъ (weak) окончаній, т. е. неударяемыхъ, кончающихся союзомъ, нарѣчіемъ, вспомогательнымъ глаголомъ — это считалось небрежностью; въ позднѣйшихъ произведеніяхъ Шекспиръ не обращаетъ ровно никакого вниманія на слабыя окончанія и число ихъ доходитъ до 33 %.
Въ первыхъ пьесахъ начинающій драматургъ внимательно смотритъ за тѣмъ, чтобы бѣлый стихъ былъ образцомъ пятистопнаго ямба, т. е. заключалъ бы въ себѣ ровно 10 слоговъ, но въ позднѣйшихъ его настолько поглощаетъ забота о наилучшемъ выраженіи мысли, что онъ не стѣсняется прибавить и лишній слогъ: въ ранней "Комедіи ошибокъ" нѣтъ ни одного стиха въ 11 слоговъ, въ послѣднихъ число ихъ доходитъ до 25 %.
Наконецъ, въ раннихъ своихъ пьесахъ Шекспиръ очень зорко слѣдитъ за тѣмъ, чтобы (было какъ можно меньше такъ называемыхъ «run-on-lines», т. е. переходовъ мысли изъ одного стиха въ другой. Въ "Безплодныхъ усиліяхъ любви", въ "Комедіи ошибокъ" каждый стихъ, или каждые 2 стиха, представляютъ собою нѣчто вполнѣ законченное. Но, конечно, это страшные тиски для сколько нибудь глубокой мысди, и Шекспиръ совершенно отбрасываеть ихъ въ великихъ трагедіяхъ. Мысль начинаетъ занимать четыре, пять, шесть строкъ, сколько понадобится и число «run-on-lines» растетъ въ геометрической прогрессіи: въ первыхъ комедіяхъ ихъ 3 на 23 строки, въ послѣднихъ 21 на 24, т. е. нѣчто діаметрально противоположное.
Вотъ въ какой прямо-таки можно сказать, органической зависимости находится метръ Шекспира отъ внутренней эволюціи, отъ художественнаго роста великаго писателя. Получается совершенно точный біологическій признакъ, дающій право сказать безъ всякой натяжки, что по метру литературный изслѣдователь можетъ съ такою-же увѣренностью опредѣлять возрастъ шекспировскихъ пьесъ, съ какою опредѣляетъ ботаникъ возрастъ дерева по ежегоднымъ кольцамъ, дѣлающимъ стволъ все болѣе и болѣе могучимъ и величественнымъ.