Иосиф Николаевич, сын смоленского дворянина, знаменитого путешественника Николая Михайловича Пржевальского. Самый великий русский человек всех времен и народов!
Далее профессор продолжил свой рассказ.
Иосиф Николаевич Сталин
Я вам расскажу всю правду, полученную из надежных источников, как из архивов, так и от друзей из Грузии. Факты таковы, что от них не откреститься. Даже когда самого Сталина прямо спрашивали, не сын ли он Пржевальского, то «отец народов» только улыбался и отмалчивался. Если кто-то забыл, как выглядел Пржевальский, то можно посмотреть на портрет Сталина в зрелом возрасте — это Пржевальский. Только у Сталина кончики усов заострены, а у Пржевальского — нет. Сходство такое, что когда видят памятник Пржевальскому в Петербурге, то первым делом спрашивают: «Что забыли снести памятник Сталину?». Но одного портретного сходства мало.
Прежде всего, из записи в церковно-приходской книге следует, что дата рождения Сталина не 21 декабря 1879 года, а 6 декабря 1878 года, то есть Сталин был на год с лишним старше, чем мы предполагали. Для чего же этот день рождения «сдвинули», по-видимому стараниями матери и формального отца ребенка? Оказалось, что для того, чтобы скрыть реального отца ребенка, которым был вовсе не Бесарион (Виссарион) Джугашвили.
Дело в том, что зимой и весной 1878 года после экспедиции к озеру Лобнор и в Джунгарию (1876–1877 гг.) великий путешественник роковым образом заезжает погостить в г. Гори Тифлисской губернии, к своему другу князю Миминошвили (что в переводе звучит, как «Соколов», ибо «мимино» — по-грузински — «сокол»). Там он быстро знакомится с его дальней родственницей, весьма красивой и хорошо образованной двадцатидвухлетней женщиной Екатериной, среди своих «Кеке», Геладзе, которая уже была замужем за деревенским сапожником Бесарионом Джугашвили. Сапожник Бесарион, простите за каламбур, пил как сапожник и бил свою красивую и образованную жену, издевался над ней. Все три ребенка, рожденные от Бесариона, умерли еще в младенчестве. Поэтому и Пржевальский, и Кеке, соскучившиеся по адекватному общению с представителями противоположного пола, влюбились друг в друга и все время проводили вместе. И плевать они хотели на нищего пьяницу-мужа, который не просыхал все это время.
Через положенное природой время Кеке родила своего четвертого ребенка, который, в отличие от первых трех, рос здоровым, крепким, жизнерадостным и общительным. Вскоре Бесарион фактически покинул Кеке с шестимесячным Иосифом (Сосо) и уехал в Тифлис на заработки. Пржевальский же, прекрасно зная о своем потомстве, высылал Кеке через своего друга-князя значительные суммы денег («алименты»). Этих денег было настолько много, что родственник Кеке
— князь Миминошвили — «доверенное лицо» Пржевальского, материально помогал его сыну Иосифу до конца своей жизни. С помощью «алиментов» Пржевальского Иосифа определили в Горийскую духовную семинарию, очень солидное учебное заведение, где он, по настоянию Кеке (а может своего отца?) серьезно изучал русский язык.
Наезжавший иногда в Гори Бесарион, избивал теперь не только неверную жену, но и неродного сына, издевательски приговаривая: «Ты что, митрополитом захотел стать?» Знал бы он, кем станет Иосиф, который будет носить отчество «Виссарионович», не то запел бы. Но не суждено было ему, не дожил. Пить нужно было меньше. А Кеке дожила до славы своего любимого сына, приезжала к нему в гости в Москву. Говорят, что Сталин шутливо грозил ей пальцем, приговаривая: «Ах ты, блудница!».
Умерла Кеке Джугашвили, если память мне не изменяет, в 1936 году и похоронена в Тбилиси в Пантеоне на горе св. Давида. Я многократно бывал на ее могиле, прекрасно помню памятник на ней. Сам Сталин на похороны матери не смог приехать, но послал Лаврентия Берия устроить все как положено. К слову
— Лаврентий Берия приходится дядей жене моего дяди, то есть он мой дальний родственник.
— Эх, — вздохнул дальний родственник Берия, — если бы его не сдали его дружки Маленков и Хрущев в 1953 году, жили бы мы сейчас в богатейшей стране. Разграбили, бестолковые, пустили по ветру все, что создал Сталин. Рост ВВП достигал 13 % в последний год жизни Сталина, что позволило Хрущеву назначить дату наступления коммунизма на 1980 год. Был бы во главе страны Берия — гениальный администратор и хозяйственник, так и было бы. То есть — испугался профессор, — коммунизма-то как такового не было бы, и не дай Бог, а материальная база его была бы! А там — плавный переход к капитализму, как в Китае! Да и вообще, мы все ему жизнью своей обязаны! Ведь известен план нападения США на СССР с атомными бомбардировками всех крупных городов. На Москву, например, семь атомных бомб полагалось, на Ленинград — четыре. Даже Тбилиси, город, где я жил в то время, не избежал бы атомного удара. А спас нас, да и весь мир от атомной войны, не кто иной, как Берия. Ведь он руководил Атомным проектом в СССР, его уменьем и хитростью мы выкрали у США секрет атомного оружия и срочно заимели свои ядерные бомбы. Только после этого план уничтожения СССР был оставлен — и это заслуга Берия! Нет, неблагодарные мы люди! — Гулиа вздохнул и налил третью рюмку.
За успех безнадежного дела! — таков третий тост в нашем доме, — провозгласил хозяин дома, и продолжил: — у каждого свое «безнадежное» дело, которое он стремится сделать реальностью. «Мы рождены, чтоб сказку сделать явью» — напел Гулиа совдеповскую песенку. — У меня одно, у Петровича — другое, у Тамары — наверное, третье. Но у всех нас — одно общее — чтобы Россия снова, как при Сталине, стала великой, богатой и сильной. Чтобы не посылали нам гуманитарную помощь нами же побежденные народы! Аминь! — и Гулиа опрокинул рюмку, не запивая ее.
Мы сделали то же самое, в основном соглашаясь с темой тоста, но запивая чачу водой.
Генеалогическое древо
Расчет Гулиа оказался верен — встреча кончилась тем, что профессор получил заказ на материал для моего журнала, посвященный его научной работе. Вернее, не всей работе, а части ее, которая касалась магнитов. Очень интересная тема, даже для неспециалистов. Например, знаете ли вы, что магниты бывают жидкие? Что теоретически существует магнит с одним полюсом, а в жизни его нет? Что возле северного географического полюса находится не северный же, а южный магнитный полюс? Что магнитные полюса исколесили всю поверхность Земли, часто меняясь местами? Что существуют материалы, которые магнит не притягивает, а отталкивает, и таких материалов большинство? Гулиа написал статью, где рассматривались все эти вопросы, в том числе и изобретение самого профессора — магнитный подшипник, на который можно подвешивать грузы до полутора тонн и вращать с огромной скоростью.
Мы встретились в редакции журнала, где профессор передал мне статью. Почему-то зашла речь о здоровье, что мне надо бы походить в спортзал и малость подкачаться. Гулиа заметил, что мог бы помочь мне в этом, так как он сам ходит в «качалку» три раза в неделю, и является, между прочим, мастером спорта по штанге. Сказано — сделано, и мы стали два-три раза в неделю после работы ходить в тренажерный зал при ЗИЛе, рядом с домом профессора.
Профессор тренировал меня, и надо сказать очень успешно — я в считанные месяцы стал вдвое сильнее. То есть стал поднимать штангу вдвое тяжелее, чем в первый раз. А после тренировки мы чаще всего заходили к профессору домой отдохнуть после нагрузки и сделать небольшую релаксацию, тоста на три, не более.
Так я узнал о происхождении профессора, вернее об его предках. О генеалогическом древе, так сказать. Оказывается, Гулиа знал даже о своих прапрапрадеде с отцовской стороны и прапрадеде с материнской. Это — конец 18 века, мало кто помнит своих предков с таких далеких времен.
Начнем с отцовской стороны. Итак, прапрапрадед, или прадед деда нашего профессора родился в конце 18 века в селении Уарча Сухумского военного отдела (так называлась нынешняя Абхазия) и звали его Дгур Гулиа. Чем он занимался, его прапраправнук не знал; а чем может заниматься джигит в Абхазии 18 века? Гарцевал, небось, на коне, размахивал шашкой, пил чачу и тому подобное. Там же родился и прапрадед нашего героя по имени Тыкуа (где ставить ударение, никому не ясно; не правда ли — простое русское имя «Тыкуа»?) В этом же селении и появились на свет прадед по имени Урыс и дед по имени Гач. Но, слава Богу, они приняли крещение по православному обычаю и стали Иосифом и Дмитрием, соответственно. Бабушку — жену Дмитрия Гулиа звали Еленой Андреевной и девичья фамилия ее — Бжалава, она — грузинка. Отец — Владимир Дмитриевич Гулиа (1914–1942) был всесторонне талантливым человеком энциклопедических знаний, инженер, он погиб в Отечественную войну. Его взяли в армию еще до начала войны, когда его сыну Нурбею было всего шесть месяцев.
Самой колоритной фигурой из предков по отцу был, вне всякого сомнения, Дмитрий Гулиа, дед нашего героя, основатель письменности, литературы и театра, то есть всей культуры, абхазского народа. Он создал алфавит (это в 18-то лет отроду — вундеркинд!) абхазского языка. Более того, известен факт, что в Абхазии тех времен жених и невеста не могли, не имели права даже разговаривать друг с другом, только через посредников. Дмитрий Гулиа нарушил этот вековой обычай и написал стихотворные обращения жениха и невесты, которые они имели право говорить друг другу. Так вот, когда сваты представляли жениха и невесту друг другу, те вынимали листки со стихотворными посланиями Дмитрия Гулиа и складно говорили по ним.
Но, став мужем и женой, они все равно, чаще всего, меняли имена, чтобы нечистые силы не внесли раздора. Так, например, дядя и тетя нашего профессора, крещенные православные Зоя и Павел стали после женитьбы (не формально, а друг для друга, для родственников, и, видимо, нечистой силы!) Ицкой и Джамфером, но и так они не имели права непосредственно обращаться друг к другу.
— Пусть Ицка несет на стол чачу и мамалыгу! — провозглашал в пустоту, не глядя на жену, Джамфер.
— Пусть Джамфер меньше приказывает, а то не получит ничего! — отвечала уже в другую пустоту Ицка. Сначала гостям это казалось довольно диким, но после рюмки-другой привыкали. То есть православие существовало в Абхазии достаточно формально. Но не для Дмитрия Гулиа, который, как и Сталин, и в одно с ним время, учился в Горийской семинарии.
Дмитрий Иосифович был не по-кавказски педантом. Уже при советской власти, когда он стал Народным поэтом Абхазии, депутатом, орденоносцем, и вообще очень влиятельным человеком, его часто приглашали на всякие там собрания «актива» республики, чаще всего в качестве «свадебного генерала». Назначали, допустим, собрание на 1700. Дмитрий Гулиа приходил в половину пятого и ждал начала собрания. Видя, что народ подходит медленно, он постепенно свирепел, багровея, а точно в 1700 вставал и уходил, если собрание не начиналось. Так он приучал абхазцев к точности.
Но в отношении своего здоровья он таким педантом не был. У него был сильнейший диабет, ему были запрещены многие продукты. Но он улавливал момент, когда строгая жена Елена отворачивалась, хватал со стола, то, чего ему не положено, и пускался убегать, на ходу сжевывая запрещенный продукт. Постепенно его стали кормить за отдельным столом.
Когда наступила советская власть, его несколько раз пытались арестовать и даже расстрелять. Это потому, что он был похож на белогвардейского генерала Кауфмана, и потому, что нагрубил (сказал правду) местному партийному вождю Нестору Лакобе. Но Господь спасал его каждый раз. Умер Дмитрий в глубокой старости в 1960 году.
Наш герой унаследовал от деда любовь к знаниям и ту же педантичность. На вокзал Нурбей Гулиа приходит более, чем за час до отхода поезда. Правда не уходит домой, если поезд вовремя не приходит.
Теперь о материнской стороне генеалогического древа Гулиа. Мама нашего героя — русская, девичья фамилия ее — Егорова, Маргарита Александровна. В этой части древа нет такой яркой личности, как Дмитрий Гулиа, но каждый предок по-своему оригинален.
Самый «древний» предок с материнской стороны, о котором хоть что-то известно, это Кузьма Егоров, прапрадед нашего героя, родился в начале 19 века. Это был полковник, граф, посланный служить в Тифлисскую губернию в район Аджарии. Полк был расквартирован в городе Батуме, где часты были набеги турок. Запомнили о нем только то, что он постоянно выпивал, очень скучал по родине, и, выпивая, сетовал: «Эх, Расея, Расея!». Так он называл Россию.
О сыне его, тоже полковнике — Тарасе Кузьмиче Егорове известно больше. Он был достаточно богат, имел большое влияние в Батуме, но, кроме того, сильно выпивал, как и его отец, а еще и погуливал по батумским портовым борделям. Влюбился в девушку из борделя, грузинку по национальности — Марию и женился на ней. Родственники и друзья были в шоке — граф женился на девушке из борделя. Но своевольный Тарас объявил, что в доме у себя он примет только тех, кто выпьет вина из туфельки Марии и признает ее законной графиней. И постепенно потянулись друзья и родственники испить из туфельки Марии. Нурбей Гулиа помнил дожившую почти до ста лет свою прабабушку Марию Константиновну, гордую и степенную женщину, по которой никак нельзя было подумать, что она юность провела в борделе.
А сам Тарас погиб еще молодым. Вышел в море на своей яхте вместе с одиннадцатью друзьями, выпили, как водится, перевернули яхту (а может, буря случилась) и утонули. Но Тарас и Мария успели родить сына Александра, которого хорошо помнил Гулиа.
Александр переехал жить в Кутаис, где женился на бабушке нашего героя — Нине Георгиевне Гигаури, мещанке, дочери мебельного фабриканта. Гигаури — фамилия грузинских горцев — мохевов, которые славились необузданностью характера и свирепостью. Стараясь выбиться в «поставщики его императорского высочества» князя Ольденбурга, Георгий Гигаури подготовил огромную партию шикарной мебели для дворца Ольденбургов в Гаграх. Но придирчивый немец забраковал мебель, и наш фабрикант разорился. Как часто при этом случалось, сошел с ума и покончил собой в больнице.
Бабушка Нина была признанной красавицей, но бурного и необузданного нрава. Александр тоже был собой хорош, с военной выправкой — молодой граф, пошедший по банковской карьере. Но был слабоволен, и как все его предки, склонен к выпивке и загулам.
Молодые переехали жить в губернский город Тифлис, купили большую квартиру и родили дочь Маргариту в 1913 году — маму нашего героя. Но жизнь не устроилась, как это сразу можно было предположить, и супруги развелись. Бабушка осталась в Тбилиси, где вплоть до 1921 года (когда советская власть добралась до Грузии), продолжала вести светский образ жизни, а дед уехал жить в Ялту, где получил высокую должность в Крымском банке.
Но советская власть все изменила. Александру так и не удалось эмигрировать из Крыма, его то расстреливали, то миловали, пока он не перебрался снова в Тифлис, где устроился в банке счетоводом (это низшая ступень бухгалтера).
Бабушка же вспоминала начало советской власти так: «Утром загрохотали в дверь ногами, и вошли вооруженные люди. — Мы — большевики, — заявили они, — выносите все золото, драгоценности, а то приставим к стенке!». В семье были только женщины: прабабушка — вдова мебельного фабриканта Анна Александровна, бабушка и семилетняя Маргарита. Они грохнулись на колени и просили только не убивать их. Большевики забрали все, что было ценного, но заметили, что кольцо с бриллиантом осталось на руке красавицы Нины. — Не снимается, — оправдывалась бабушка. — А ну, Петро, сними вместе с пальцем, — скомандовал главный большевик, и, как вспоминала бабушка, кольцо мгновенно и бескровно снялось.
Уходя, главный большевик сказал: «Вы еще нас добром поминать будете, вот придут коммунисты, все до последнего заберут!» И бабушка, озираясь по сторонам, подтвердила: — А ведь правду говорил, собака, все так и получилось!
Но выжили. Бабушка открыла шляпную мастерскую и вышла замуж за бывшего белого офицера Зиновьева, «настоящего благородного дворянина», по ее словам. Он, как и отец Нурбея, погиб на войне в 1942 году.
Дедушка же Александр был настолько красив и обаятелен, что влюбил в себя управляющую банком Тамару и женился на ней. Она его и от войны уберегла. Но характер свой он не утратил и, прожив в роскоши и загулах более 20 лет, оказался лишним. Тамара бросила его и вышла замуж за своего главбуха
— тихого, скромного человека. Но Александр не сдавался; он, как граф, вызвал главбуха на дуэль и выстрелил в него из своего «пугача». Скромный главбух, имея больное сердце, умер от испуга на месте. Благородный граф лишился работы, квартиры и чудом не загремел в тюрьму.
Вот тут-то бабушка, которую Александр боялся до смерти, проявила благородство и женила своего бывшего мужа на подруге — польке. Подруга обиходила стареющего графа, который так и не начал работать. Они жили в маленькой комнатке на нищенскую пенсию, а Александр без водки «просто умирал». И вот красивая полька «тетя Нелли», как ее называл маленький Нурбей, ходила на рынок со стаканом и выпрашивала у торговцев чачей «по капле». Потом приносила этот стакан мужу, который растягивал его чуть ли не на неделю. Днями он сидел у окна, поставив стакан на подоконник, и смотрел на улицу. В 1963 году он умер. А вскоре заболела и бабушка, пережив деда на 4 года. Более года тетя Нелли ухаживала за ней, живя у нее дома. А потом она ушла жить в свою комнатушку.