– И я хочу лего!
Потом бабушка и внучки поют хором три совершенно разных песни.
Русские люди не понимают речь, если не видят собеседника. Они даже стиральной машине не верят, если в ней нет окна и в прямом эфире не крутятся трусы. Зато стиральная машина с окном очень убедительна и может заменить камин.
Теперь про Италию. Год назад Маша посетила Венецию, потерялась и имела большой успех у местных. Маша знает слово «макароны», которым трудно объяснить, куда сбежала мать. Но у итальянцев есть глаза, они видят, о чём рыдает этот ребёнок. Они совсем как русские, девять десятых частей смысла распознают зрением. Все побежали, прочесали площадь, нашли рыдающую женщину с такими же белыми волосами, знающую слово «макароны». И, конечно, она оказалась ветреной мамашей. И теперь Маша постоянно хочет в Рим, потому что на девять десятых знает итальянский.
По тем же причинам трудно работать с Питером или Москвой на расстоянии. Фразу «я вам текст – вы мне деньги» в столицах понимают, только если видят шевелящиеся губы. Москвичи просят приехать и сказать им всё в лицо. Я катаюсь раз в месяц, пью чай, говорю о погоде. Удовлетворённые блеском моей лысины, работодатели звонят бухгалтеру, велят заплатить. Тот ничего не делает, пока не увидит квадратный рот начальника, но это будет не скоро.
Или вот, издательство. Написали, что обложка вышла оранжевой. А сами прислали зелёную. Я говорю, отлично. У нас в провинции оранжевый цвет выглядит иначе, но кто я такой, чтобы спорить с художником. Непонятно также, зачем на обложке женщина в костюме льва и чей это ребёнок. В книге о них ни слова. Да, уверен, я сам писал. В ответ издательство предлагает мне самому придумать фразу, которую скажет девочка с обложки и которая всё объяснит. А если бы загодя я встретился с художником, поговорил бы, стукнул его мольбертом, таких проблем бы не было.
* * *
Моя речь кажется вам непоследовательной. Это потому, что вы меня не видите. Но я помню, о чём рассказ. О том, как кот ушёл на балкон. А на улице сегодня ураган. «Святой Иуда» называется. Вся Европа сжалась в страхе. Счёт поломанных зонтов идёт на миллионы. По небу летают небольшие деревья, вырванные из юрмальской земли. Чтобы нагуляться, коту хватило трёх секунд.
– Папа, я хочу домой! – кричал он по-русски, очень чисто. Думаю, если меня подержать на ветру и стуже, я бы тоже стал писать понятней. Но некому. Поэтому читайте, что есть.
Об умении развлекаться
Чем дешевле шампанское, тем выше его зенитные свойства. Советское полусухое не оставляет люстре шансов. Осколки сыплются в салат, придавая блюду эстетическую и смысловую завершённость. Именно на этот случай во всех новогодних домах салатов больше, чем люстр.
Мы договорились обойтись лёгкими закусками. Семья отдельно объяснила мне смысл. Лёгкие закуски – это не просто «супа не будет», а именно сельдерей и его друзья. Меня отправили в магазин. А там народные гуляния. Население штурмует Трою и тут же строит Вавилон. Я тоже заразился психически, заложил пару кругов вдоль полок, как в вулкане искупался. Купил 26 килограммов еды. Ночное угощение на четверых.
* * *
Семья спросила, как же так произошло? Мы же экономим и худеем одновременно! Сложно объяснить. В мясном отделе была пробка. Мне вручили чужой окорок, по ошибке. Не выбрасывать же. В молочном кричали, кто-то кого-то рожал. Полез узнать пол младенца, схватился рукой за сыр и блинчики, рефлекторно. Фиолетовую курицу купил из-за её фигуры, напоминающей Наталью Водянову в юности. Видимо, детство у них проходило по одной схеме. Куры, кстати, дальние друзья сельдерея. Мандарины взял за их харизму. Остальной объём – компоненты четырёх салатов апокалипсиса. Оливье, шуба, греческий, мимоза. Бросать вызов обществу, пропуская что-то из этого священного списка, я не готов.
Новогодний жор – старинная невротическая традиция. Итог веков рискованного земледелия. Глагол «угощать» к русским людям не применим. У нас гостей шпигуют, фаршируют, шприцуют под давлением. Если визитёр неосторожно лопнет, его лишь спросят, отчего это он перестал есть. И традиционно обидятся.
Ещё один вызов для мнительных – подарки. В гостях у условной Маши легко получить шампунь с надписью «от Вовы». Не надо обижаться на Машу. Полезных подарков за пять евро нет, Китай не производит, а бесполезные уже некуда складывать. Надпись лишь предохраняет шампунь от возвращения к Вове. Маша добрая растяпа, забыла стереть пометку. Маленький Иисус тоже бы не обиделся, найдя на ладане и смирне сигнатуру «от Сани» или «от Марины Сергеевны».
* * *
Новогодних традиций сотни. Толочь в шампанском жжёную бумагу. Пить кофе, пока реклама. Ругать телевизор до четырёх утра. Смотреть, как кот крадёт гирлянду, душит её, потом на ней же женится в присутствии гостей. Дети кота поддерживают, а Марина Сергеевна краснеет.
Ложась спать, мы верим в наступление чудес. Мы заслужили их в очередях, у плиты, в холодных троллейбусах. Они нам награда за любовь к друзьям-негодяям, застрелившим нашу люстру. Самое часто загадываемое чудо – молодой, обнажённый половой партнёр, вваливающийся в дом первого января к обеду. Крайне редко реализуется. Поэтому новогодние пессимисты загадывают просто чемодан денег. Но тоже не получают. По небесным расценкам наши муки стоят лишь одного дня, в который ничего не произойдёт. Первого января ты проснёшься поздно, выпьешь и снова заснёшь. Других сортов счастья в России не бывает. Что бы там ни врал телевизор. И за то спасибо, впрочем.
Теперь про Лялю. Она – современная молодёжь, ей плевать на традиции. Ляля равнодушна к деньгам, кулинарии и киношным штампам. Она хотела шмальнуть из хлопушки по ёлке. Надымить, нашуметь, намусорить. Именно так, ей кажется, выглядит праздник. Мне же проще купить компьютер, чем пшик за пятьдесят центов. Мне не нравится соотношение цены хлопушки со сроком её службы.
Тридцать первого числа Ляля давила на меня психологически. Применяла вздохи, грустные глаза, клялась резко улучшить успеваемость. Она подарила мне три литра розовой незамерзайки, которые можно не подписывать, потому что передарить невозможно. Деньги от обедов позволяли девочке купить хлопушку самостоятельно. Но отец запретил. И Ляля, послушная дочь, не перечила. Только ходила опустошённо и ничему не радовалась. За час до закрытия я сам поскакал в магазин и купил ей проклятую пукалку. И ровно в девять (ждать не было сил) Ляля дёрнула за нитку. Был дым, мусор и шум, всё как в мечтах. В хлопушке нашлась ещё игрушка, неясное животное. Настоящий праздник! Мне вовек не пережить столько счастья. Хоть у меня есть все ингредиенты:
* * *
Жена приятная на вид и тактильно.
Дети пониженной вредности.
Три компьютера на случай, если захочется работать.
Японский джип старой школы.
Кот полосатый, обаятельный.
Холодильник с пельменями внутри.
Жильё в кредит.
Шуруповёрт как вторичный половой признак на случай вращательных работ.
Три литра моей личной незамерзайки.
Телевизор с бесконечной рекламой и кофе-машина к нему.
И всё равно, всё равно я какой-то недовольный.
Боже мой, боже, научи меня радоваться хлопушкам!
Как путешествуют рояли
Пожар не только равен трети переезда. Он проще в организации и намного эффективней. Например, очевидное решение для застрявшего в подъезде комода – взорвать его вместе с лестницей, домом, кварталом, районом.
Всего у меня тридцать кубометров вещей, большой фургон. Вазочки, кастрюльки, наборы белья, будильники, тазы, сапоги за утюгами, 100 кило энциклопедий, четыре гитары, мангал, шесть мячиков. Бурундучки натаскали. Грузовик скрипел, кренился. Шкаф прежде считал себя мавзолеем. Не желая переезжать, он бил меня по морде дверью и посыпал мумиями тараканов. А когда-то, до микроволновок и телефонов, на грузчиков прыгали живые тараканы. Неудивительно, что Москва столько раз случайно возгоралась, а насчёт переездов в истории ни одного упоминания.
Многие вещи нашлись как бы впервые. Например, старинный сервиз. Чужая свекровь подарила кому-то эту дрянь. А он заполз в мой сервант и свил гнездо. Даша там его тайно холит. Есть с него нельзя, хоть я и не разбил ни блюдца за последнюю тысячу лет. Глупо начинать с сервиза, считает Даша. Густо-зелёный его орнамент очень кстати подавляет аппетит. Даша уверяет, это сказочные сюжеты, а не среднерусское болото. Полдня мы его пеленали в одеяла, в подушки, везли по ровным дорогам без рельсов, потом разворачивали, мыли.
Сейчас он глядит на меня из серванта, уверенный в превосходстве вещей над человеком.
Сама Даша пыталась не взять в новую жизнь мой отличный диван, слегка потёртый. Стильный, сидячий, для двух задниц, апогей уюта. Общая площадь дыр мешает прилюдно называть его кожаным. С другой стороны, мы зовём планету Землёй, а не Водой. Диван тоже заслуживает оптимизма. В юности он был дорогим, итальянским. Именно на нём я впервые трогал женскую ногу. Почистил однажды мандарин, разделил на двоих и как бы задел. Хозяйка ноги, как бы не заметила касания, а мандарин приняла. Диван тогда принадлежал ей, и до меня другие мужчины уже чистили этой девушке мандарины. Так что он не просто мебель, а трофей и спортивный кубок.
* * *
Ещё о переноске тяжестей. Будучи военным рядовым, грузил я как-то цемент лопатой. И часовой отказывался меня пристрелить, несмотря на плевки и оскорбления. Грузил всю ночь и утром поклялся однажды разбогатеть и не поднимать ничего тяжелей бутерброда. Прошло двадцать лет, отличий ноль. Я выбираю жильё подешевле, и мой собственный холодильник считает меня конём.
Друзья рассказали сто историй о роялях в качестве поддержки. Кажется, только у меня не было роялей. Все другие люди на Земле или покупали, или брали их напрокат, чтобы разнообразить свой скучный переезд. Один друг открутил роялю ноги и шесть часов тащил инструмент на шестой этаж. Всемером, из соображений мистической безопасности. Второй друг разобрал стену дома, желая украсить гостиную. Прочие стены при этом растрескались. Другу пришлось строить новую хату вокруг рояля. В третьей истории сантехник Нитунахин купил квартиру с таким инструментом и старушкой рояльщицей. Бабушка запивала чёрный хлеб кефиром и была очень стройной. Предложила Нитунахину выкупить рояль. Он отверг её выгодное предложение. И целый год ждал, когда инструмент сам себе найдёт новую старушку. Изредка звонил, спрашивал, как дела, но не торопил. Даже подарил коробку конфет, символ неспешности. Старуха мгновенно раскрыла эту попытку отравления. Раскричалась, конфеты в окно швырнула. Она была очень несчастной. Нитунахин не мог выгнать на улицу бедную женщину, отягощённую роялем и паранойей. Она сама вдруг уехала к сестре в Мелитополь. Сразу после конфет. И рояль унесла. В пустой квартире нашлась записка с таким, примерно, текстом:
1. За плинтусом в гостиной 25.000 долларов.
2. В кухонной столешнице 75.000 долларов.
3. За наличником входной двери 40.000 долларов.
4. В мешке с картошкой 60.000 долларов.
5. Итого 200.000.
Поневоле задумаешься о пользе кефирной диеты. После этого рассказа я обследовал своё новое жильё. Убеждал кота подключиться к поискам. С его нюхом и моей жадностью мы стали бы отличной командой. Но прежняя хозяйка, видимо, жила вразнос, на сливочных йогуртах. Ничего не нашли. Зато у нас прекрасный вид из окна. Когда мы видим далёкий дым, сразу понимаем, это кто-то недопереехал.
Маленькие трегедии, 2 шт
В первых постановках «Маленьких трагедий» зрители кричали Моцарту в финале «выплюнь каку» и «поставь бокал, придурок». В те времена все актёры сами играли на музыкальных инструментах. И если в пьесе было написано «Моцарт за фортепиано, играет», – Моцарт садился и играл.
– Какая глубина! Какая смелость и какая стройность! Ты, Моцарт, бог и сам того не знаешь! – говорил Сальери. Зрители легко с ним соглашались. Моцарт же смущался, переводил разговор на тему ужина. Он был талантливым и скромным, и жалко было травить такого человека.
Современные актёры игру на рояле больше имитируют. В нашем театре, например, хранится сценический муляж рояля с вырванными струнами. Моцарты и всякие Шуберты вздымают над ним трепетные руки и трясут головой. Скучный тапёр в кулисах одной рукой озвучивает происходящее, другой газету листает.
* * *
Кроме Моцарта и Сальери в «Маленьких трагедиях» есть ещё слепой скрипач. Моцарт приводит его ради смеха, так плохо старик играет. Параноику Сальери не смешно, он гонит бродягу прочь. Слов у скрипача нет, играть ничего не надо, кроме нот. На эту роль театр нанимает настоящего лабуха из оркестра. Слепоту обозначают повязкой на глазах. Так вот, один скрипач свою повязку потерял. Перед самым выходом на сцену. А Моцарт уже даёт реплику:
– Не вытерпел, привёл я скрипача, чтоб угостить тебя его искусством. Войди!
Деваться некуда. Музыкант взял инструмент, пошёл к рампе. Профессиональный актёр одной левой показал бы и слепоту, и близорукость, и даже инфракрасное зрение. Скрипач же выкручивался как мог. Он вытянул руку, закинул голову. Врезался в пианино, очень достоверно. Потом подошёл к краю сцены, стал вращать глазами. Зрители поняли, старик безумен. Такой интересный режиссёрский ход.
Неумелая, корявая скрипка должна была повернуть сюжет. Сальери начинает ругаться, Моцарт смеётся и сам садится за рояль, чтобы играть божественно. Зритель смекает, кто тут гений, а кто угрюмый параноик. Но избыточная пантомима поломала смысл сцены. Теперь Моцарт явно глумился над сумасшедшим, а потом ещё и музицировать сел.
Роль Моцарта исполнял опытный актёр. Он вернул контекст одной длинной паузой. Он взмахнул фалдами, закрыл глаза. Выдохнул. Медленно поднял ладони. Зал затих в ожидании волшебства. Выждав сколько надо, Моцарт грохнул по клавишам. Раздался противный звук. Будто кто-то пьяный упал в рояль. Моцарт не поверил происходящему. Остановился, осторожно надавил одну клавишу – повисла печальная нота. Из-за кулис, тем временем, ни звука поддержки. Там бессильный тапёр колотился о муляж фортепиано. Рабочие сцены перепутали, тапёру достался инструмент без струн. Тишина делалась свинцовой. Сальери почесал волосы под париком, помолчал.
– Какая глубина, – сказал он задумчиво. – Какая смелость и какая стройность! Ты, Моцарт, бог и сам того не знаешь!
А хрен их разберёт, этих композиторов, подумали зрители. Может, и правда хорошая музыка.
Ко второму отделению рояли поменяли местами. Тапёр исполнил реквием, Моцарт выпил яду и пошёл домой, спать. Несмотря на некоторый авангардизм, его снова было жаль. В театральном буфете в тот день было продано больше коньяку. Что значит – зацепило. И очень хорошо, ведь ради таких обращений к душе и существует настоящее искусство.
Без названия
Миша Гусев пошёл вынести мусор и пропал. Мистическая сила помойного ведра перенесла его в Африку. Через семь лет Миша объявился где-то в пригороде Марракеша, обезображенный бородой и детьми.
Таня Иванова была воспитана намного строже. В схожих обстоятельствах ведро никуда её не телепортировало, но помогло совратить жениха из проходившей мимо свадьбы.