– Просто беседуют, – повторил он.
– Они не говорили, когда отпустят вас?
– Нет.
На какой-то миг я замолчал, и мой собеседник вопросительно посмотрел на меня.
– Вас задержали со списками Манускрипта? – спросил он.
– Да. А вас?
– Тоже. Я живу здесь неподалеку, в приюте. Директор приюта учил тому, о чем говорится в Манускрипте. Он разрешал мне учить детей. Ему удалось скрыться, а меня арестовали.
– Сколько же откровений вы прочитали? – поинтересовался я.
– Все, что найдены. А вы?
– Э-э, я прочел все, кроме Седьмого и Восьмого. У меня было Седьмое, но не было времени прочитать, а тут нагрянули солдаты.
Юноша, зевнув, спросил:
– Может, ляжем спать?
– Да, – рассеянно согласился я. – Конечно.
Я лег на койку, закрыл глаза, а в голове не переставая вертелись мысли. Что теперь делать? Как же я так попался? Удастся ли бежать? Я набросал не один стратегический план и сценарий действий, и лишь потом задремал.
205Мне снова приснился сон, в котором все было как наяву. Я опять искал тайный ключ, но на этот раз заблудился в дремучем лесу. Я долго шел напропалую, и мне очень хотелось, чтобы что-нибудь помогло найти верный путь. Через какое-то время налетела страшная гроза, и все вокруг затопило. Потоком воды меня смыло в глубокое ушелье, а потом – в реку, которая понесла меня туда, где я стал тонуть. Я изо всех сил выгребал против течения и барахтался в реке, как мне казалось, не один день. В конце концов мне удалось выбраться из потока и прибиться к скалистому берегу. Я стал карабкаться вверх по камням и обступавшим реку отвесным утесам, забираясь все выше. Подниматься становилось все опаснее. Я собрал всю силу воли и мобилизовал весь свой опыт, чтобы преодолеть эти утесы, но в какой-то момент почувствовал, что стою, прижимаясь к поверхности скалы, и не могу двинуться дальше. Посмотрев вниз, я, пораженный, понял, что река, с которой я столько боролся, вытекает из леса и величаво разливается среди великолепия берегов и пойменного луга. На лугу среди цветов я увидел ключ. Неожиданно оступившись, я с криком рухнул вниз, в реку, и ушел под воду.
Задыхаясь, я резко подскочил на койке. Юный индеец, который, по всей видимости, уже не спал, подошел ко мне.
– Что случилось?! – спросил он.
Я отдышался и огляделся, соображая, где я. Я успел заметить, что в комнате есть окно и что снаружи уже светло.
– Всего лишь дурной сон, – проговорил я. Юноша улыбнулся, будто ему понравилось то, что я сказал.
– В дурных снах – самые важные вести, – заметил он.
– Вести? – переспросил я, вставая и накидывая рубашку.
Казалось, он озадачен тем, что это нужно объяснять.
– О снах говорится в Седьмом откровении, – проговорил он.
– И что же там о них говорится?
– Там рассказывается, как… э-э…
– Толковать сны?
– Ла. С '. ' \,
– И как же?
– Нужно сравнивать происходящее во сне с тем, что происходит в вашей жизни.
На какое-то мгновение я задумался, не совсем понимая, что это значит.
– Что значит – сравнивать с тем, что происходит? Юный индеец отвел взгляд:
– Хотите, истолкуем ваш сон?
Утвердительно кивнув, я рассказал ему о приснившемся.
Он внимательно выслушал, а потом предложил:
– Сравните главные события сна с тем, что у вас было в жизни.
Я посмотрел на него:
– Ас чего начать?
– С самого начала. Что вы сначала делали во сне?
– Искал ключ в лесу.
– И что вы при этом чувствовали?
– Чувствовал, что заблудился.
– Сравните эту ситуацию с вашей сегодняшней.
– Может, они и на самом деле как-то связаны, – предположил я. – Я ищу ответы, касающиеся Манускрипта, и на самом деле, черт возьми, чувствую, что заблудился.
– А что еще произошло с вами в действительности?
– Меня задержали. Как я ни старался, меня заключили в тюрьму. Единственное, на что я могу теперь надеяться, – это уговорить кого-нибудь отпустить меня домой.
– Вы не хотели, чтобы вас поймали?
– Конечно нет.
– Что было во сне после этого?
– Я боролся с течением.
– А почему?
Тут я стал соображать, куда он клонит:– Лумал, что утону.
– А если бы не боролись?
– То меня вынесло бы к ключу. Вы хотите сказать, что даже не пытаясь изменить сложившуюся ситуацию, я смогу все же получить искомые ответы?
Мой собеседник озадаченно произнес:
– Я ничего не хочу сказать. Говорит сон. Я задумался. Верно ли это толкование? Юный индеец снова поднял на меня глаза:
– Если бы вы снова очутились в этом сне, что бы вы сделали по-другому?
– Я не стал бы бороться с течением, даже если бы мне казалось, что я тону. Я уже понимал бы, что к чему.
– Что представляет для вас угрозу сейчас?
– Наверное, военные и то, что я арестован.
– Так в чем же состоит посланная вам весть?
– Вы считаете, весть этого сна в том, что нужно положительно отнестись к аресту?
Он ничего не сказал в ответ, а только улыбнулся.
Я сидел на койке, прислонившись к стене. Это толкование взволновало меня. Если оно точно, то, значит, в конце концов никакой ошибки на развилке я не допустил, это лишь часть того, что должно было произойти.
– Как вас зовут? – спросил я.
– Пабло.
Улыбнувшись, я тоже представился, а потом вкратце рассказал, почему оказался в Перу и что из этого вышло. Пабло сидел на койке, упершись локтями в колени. V него были коротко подстриженные черные волосы, и он был очень худым.
– Почему вы оказались здесь? – спросил он.
– Я пытался выяснить все насчет Манускрипта.
– А конкретнее?
– Чтобы узнать о Седьмом откровении и о моих друзьях – Уиле и Марджори… и, я думаю, чтобы понять, отчего Церковь так настроена против Манускрипта.
– Священников здесь хватает, есть с кем поговорить.
Какое-то время я размышлял над его последними словами, а потом спросил:
– А что еше говорится о снах в Седьмом откровении?
Пабло стал рассказывать, что сны посылаются для того, чтобы мы узнали, чего нам не хватает в жизни. Потом он говорил о чем-то еше, но я не слушал, а отдался мыслям о Марджори. Мне ясно представлялось ее лицо, я подумал – где же она может быть, и тут же увидел, что она, улыбаясь, бежит ко мне.
Ло меня вдруг дошло, что Пабло перестал рассказывать. Я взглянул на него:
– Прошу прошения, задумался. О чем вы сейчас говорили?
– Ничего, ничего. – успокоил меня юноша. – А вот о чем вы задумались?
– Так, о своем приятеле. Ничего особенного.
У Пабло был такой вид, будто он собирается настоять на своем вопросе, но в это мгновение мы услышали, что кто-то подошел к двери. Через решетку было видно охранника, который отпирал засов.
– Пора завтракать, – пояснил Пабло.
Стражник распахнул дверь и кивнул головой, предлагая выйти. Я пошел за Пабло по каменному коридору. Мы дошли до лестницы и, поднявшись на один пролет, очутились в небольшой столовой. В углу стояло человек пять солдат, а в очереди за завтраком – люди в гражданском: двое мужчин и женщина.
Я остановился, не веря своим глазам. Эта женщина была Марджори. Она тоже увидела меня и, прикрыв рукой рот, широко раскрыла глаза от удивления. Я бросил взгляд на сопровождавшего нас солдата. Он с беззаботным видом направился к другим военным, улыбаясь на ходу и обращаясь к ним по-испански. Пабло прошел через столовую и встал в конец очереди. Я последовал за ним.
Подошла очередь Марджори. Лвое мужчин уже взяли свои подносы и, о чем-то разговаривая, сели за один столик. Марджори несколько раз оглядывалась и, встречая мой взгляд, еле сдерживалась, чтобы не сказать что-нибудь. Когда она обернулась во второй раз, Пабло догадался, что мы знакомы, и вопросительно посмотрел на меня. Марджори отнесла свой завтрак за пустой стол, и мы, получив еду, подошли туда же и подсели к ней. Солдаты по-прежнему разговаривали между собой и, похоже, не обращали на нас внимания.
– Господи, как я рада увидеть вас! – проговорила Марджори. – Как вы здесь очутились?
– Я некоторое время скрывался у одних священников, – ответил я. – Потом поехал искать У ила, а вчера меня арестовали. Вы уже давно здесь?
– С тех пор, как меня обнаружили тогда на склоне. Я заметил, что Пабло пристально наблюдает за нами, и представил его девушке.
– Насколько я понимаю, это должна быть Марджори, – проговорил он.
Они обменялись несколькими фразами, а затем я спросил ее:
– Что с вами произошло еще?
– Не так уж много. Я даже не знаю, почему меня арестовали. Каждый день приводят на допрос к одному из священников или офицеров. Они хотят знать, с кем я была связана в Висьенте и известно ли мне, у кого еще имеются списки. Раз за разом одно и то же!
Марджори улыбнулась и показалась мне такой беззащитной, что я снова ощутил сильное влечение. Она незаметно бросила на меня внимательный взгляд. Мы оба негромко рассмеялись. За завтраком все молчали, под коней распахнулась дверь и в сопровождении военного, по всей видимости старшего офицера, вошел священник в парадном облачении.
– Этот у священников самый главный, – пояснил Пабло.
Офицер что-то бросил солдатам, вытянувшимся по стойке «смирно», после чего он со священником направился через столовую в кухню. Священник посмотрел прямо на меня, наши взгляды встретились на миг, который показался мне вечностью. Я отвернулся и продолжил трапезу, не желая привлекать к себе внимания. Офицер со священником вышли на кухне через какую-то дверь.
– Это один из тех, с кем вы говорили? – обратился я к Марджори.
– Нет, – ответила она. – Я его в первый раз вижу.
– Я знаю этого священника, – проговорил Пабло. – Он приехал вчера. Его зовут кардинал Себастьян. Я так и подскочил на стуле:
– Это был Себастьян?
– Похоже, вы о нем слышали, – заметила Марджори.
– Слышал, – подтвердил я. – Он – главный, кто стоит за противодействием Церкви Манускрипту. Я считал, что он находится сейчас в миссии падре Санчеса.
– А кто такой падре Санчес? – заинтересовалась Марджори.
Я хотел было рассказать о нем, но в это время к столику подошел наш конвоир и жестом предложил мне и Пабло следовать за ним.
– Время прогулки, – проговорил Пабло. Мы с Марджори переглянулись. В ее глазах была ' скрытая тревога.
– Не волнуйтесь, – успокоил я ее. – Поговорим за обедом. Все будет хорошо.
Шагая на прогулку, я задумался: а обоснован ли мой оптимизм? Эти люди могли в любой момент сделать так, что мы исчезнем бесследно. Солдат провел нас через небольшой холл, вывел на лестницу и встал у выхода. Мы спустились во дворик, окруженный высокой каменной стеной. Пабло кивком предложил мне пройтись по периметру дворика. Пока мы прогуливались, он несколько раз наклонялся, чтобы сорвать цветок с разбитых около стен клумб.
– О чем еше говорится в Седьмом откровении? – спросил я.
Он наклонился и сорвал еше один цветок. – В нем говорится, что не только сны подсказывают нам, как быть. Наставления посылаются и в помыслах, и в ^видениях. – – .», pjy да^ Qg этом Говорил падре Карл. Расскажите, каким образом наставления посылаются в видениях.
– Вам могут привидеться определенные события, которые укажут на все, что может произойти с вами. Если отнестись к этому со вниманием, то можно быть готовым к любому повороту в своей жизни. ^•"~~ Я посмотрел на него:
– Знаете, Пабло, мне привиделось, что я встречу Марджори. И я встретил ее.
Он улыбнулся.
По спине у меня пробежал холодок. Похоже, я на самом деле оказался там, где нужно. То, что я интуитивно предвидел, сбылось. Мне не раз приходила в голову мысль, что я найду Марджори, и вот теперь это случилось. Произошло стечение обстоятельств. Я почувствовал себя легче.
– Такие мысли приходят нечасто, – признался я. Пабло отвернулся в сторону:
– В Седьмом откровении говорится, что таких мыслей у всех нас гораздо больше, чем мы это сознаем. Для того чтобы распознать их, мы должны быть очень наблюдательны. Когда что-то приходит в голову, необходимо задаться вопросом – почему? Почему сейчас я подумал именно об этом? Какое это имеет отношение к стоящим передо мной в жизни вопросам? Если мы постараемся думать таким образом все время, то это поможет избавиться от необходимости за всем постоянно следить. Таким образом, мы оказываемся в потоке эволюции.
– А как насчет черных мыслей? – спросил я. – Например, страха перед тем, что может случиться что-то плохое: пострадает любимый человек или не удастся достичь чего-то очень желанного?
– Очень просто, – объяснил Пабло. – В Седьмом откровении сказано, что видениям, вызванным страхом, как только они появляются, нужно ставить заслон. После этого, необхадимр» волевым усилием представить, что все кончается хорошо. И черные мысли практически перестанут одолевать вас. Ваша интуиция будет настроена на положительное. Если же будет представляться что-то плохое и после этого, то, говорится в Манускрипте, к этому следует подойти со всей серьезностью и не следовать за воображением. Если, например, вам пришло в голову, что вы попадете в автомобильную катастрофу, то следует ответить отказом на предложение подвезти вас на машине.
Мы обошли дворик кругом и приближались к конвоиру. Когда мы проходили мимо, ни один из нас не произнес ни слова. Пабло сорвал цветок, а я глубоко вздохнул. Было тепло, воздух был влажный. Стены нашей тюрьмы окружала густая тропическая растительность. Я заметил москитов.
– Пошли! – неожиданно скомандовал солдат. Он проводил нас в здание, и мы вернулись в свою камеру. Пабло вошел первым, а мне солдат загородил дорогу рукой.
– Тебе нет, – сказал он и кивком велел следовать за ним по коридору. Потом мы поднялись вверх по какой-то лестнице и вышли на улицу там, где меня ввели в здание вчера вечером. На стоянке перед домом на заднее сиденье большого лимузина усаживался падре Себастьян. Водитель захлопнул за ним дверцу. На какое-то мгновение Себастьян 'взглянул на меня, потом отвернулся и что-то сказал водителю. Машина рванула с места.
Конвоир подтолкнул меня к главному входу. Мы вошли, и он привел меня в какой-то кабинет. Мне было предложено сесть на деревянный стул, стоявший напротив белого металлического стола. Через несколько минут вошел невысокий светловолосый священник лет тридцати и, не' обращая на меня внимания, расположился за столом. В течение минуты он листал какую-то папку, а потом поднял глаза. В своих круглых очках в золотой оправе он производил впечатление интеллигентного человека.
– Вы арестованы за то, что имени при себе документы, запрещенные по закону, – проговорил он невыразительным голосом. – Я здесь для того, чтобы разобраться,
212правильно ли вам предъявлено обвинение. Надеюсь, вы мне в этом поможете.
Я согласно кивнул.
– Откуда вы взяли эти переводы?
– Не понимаю, – сказал я, – почему считаются незаконными списки старинной рукописи?
– У правительства Перу свои соображения на этот счет, – проговорил он. – Пожалуйста, отвечайте на вопрос.
– А какое отношение к этому имеет Церковь? – спросил я.
– Потому что этот Манускрипт идет вразрез с традициями нашей веры, – начал священник. – В нем в ложном свете представлен дух нашей Церкви. Где…
– Послушайте, – перебил я его. – Я только пытаюсь понять это. Я всего лишь турист, и мне показался интересным этот Манускрипт. Я ни для кого не представляю угрозы. Мне лишь хочется узнать, почему он вызывает такую тревогу?
Следователь, похоже, растерялся и словно пытался решить, какую тактику лучше применить по отношению ко мне. Я же сознательно давил на него, чтобы выведать подробности.
– Церковь считает, что этот Манускрипт сбивает наш народ с толку, – старательно выговаривал священник. – Он создает впечатление, что люди сами в состоянии решить, как им жить, пренебрегая тем, о чем говорится в Писании.
– Где в Писании?
– Например, в заповеди о том, что должно почитать отпа своего и мать свою.
– И что при этом имеется в виду?
– В Манускрипте, если с человеком что-то не так, вся вина перекладывается на родителей, а это подрывает устои семьи.